–      Слушаю.

–      Пап, это я – Серёжа.

–      Серёжа? Что случилось? (Ну и хорош ты, Серёжка, гусь, если твои родители ждут от тебя только неприятности!).

–      Пап, тут... – и нашему герою пришлось подробно и униженно поведать обо всём случившемся. Папа сразу же поинтересовался судьбой девочек:

–      Девочки все целы? Никто не поранился?

–      Нет, пап, всё нормально: ни одной царапины.

(По голосу отца легко можно было догадаться, как он сердит на своего непутёвого отпрыска).

–      Так. Беги сейчас на озеро. Охраняй девочек и мотоцикл. Я сейчас машину подошлю. Передай–ка трубку начальнику караула.

Серёжа подождал, пока сержант выслушивал указания от вышестоящего начальства, а когда сержант положил трубку, нетерпеливо спросил:

–      Ну, что?

–      Майор приказал крепко пнуть армейским сапогом «этого разгильдяя», то есть тебя, Серёжа.

Серёжа бросился наутёк, сзади раздался громовой взрыв хохота караульной команды (Им–то хорошо и весело: служба идёт. А у Серёжки – одни неприятности).

Не прошло и нескольких минут после того, как неутомимый стайер Серёжа прибежал к месту происшествия, на кордон степенно въехал грузовик с коробкой в кузове. И кабины выпрыгнули два молодцеватых бравых солдата и сразу начали подкалывать «самого лучшего мотоциклиста в посёлке»:

–      Ну, как дела, Серёга? Оказывается ты здесь и жив. А говорят, что ты на мотоцикле улетел куда–то.

–      Верёвки привезли. – оборвал деловитый Сергей их весёлые солдатские шуточки.

–      Конечно, привезли! Тебе помочь?

–      Не надо, сам справлюсь.

Сережа, прихватив с собой концы, поплыл обвязывать свой тонущий в иле мотоцикл. Потом машина легко вытащила на берег потерявший всякое приличие Серёжкин «вид транспорта». На истекающий болотной жижей мотоцикл было просто жалко смотреть. Пришлось вылить на него несколько вёдер чистой воды, чтобы он своим видом не пугал случайных свидетелей Серёжкиного бесславия (Такова жизнь: сегодня ты герой и любимец местного «общества», а завтра – всеобщее посмешище).

Посадили в коробку приодетых в высушенную одежду девочек. Серёжа хотел было сесть за руль своего привязанного к грузовику мотоцикла, но один из солдат вежливо остановил его:

– Извини, Серёжа, но товарищ майор приказал мне сесть за руль этого крокодила. А тебе он приказал пешком маршировать домой. Наверное, за получением причитающейся тебе награды. Серёга! У нас, кстати, на губе уже две недели никто не сидит. Начальство прикажет, посадим туда тебя. Ха–ха– ха!

Армейский весельчак сел за руль молчащего «крокодила», девочки помахали руками своему «экскурсоводу», машина тронулась с места и неспешно скрылась за поворотом, волоча за собой бывшую Серёжкину «каникулярную утеху».

Униженный и растоптанный бесстрастными жизненными обстоятельствами, Серёжа, даже не взглянув на «веселящихся любовников» отправился в сторону посёлка. Он понимал, что заслужил любого наказания и обречённо, в душе, соглашался с его справедливостью. Наверное, с таким же чувством щемящего ужаса поднимался когда–то на свою плаху и Достоевский. Но Фёдор–то Михайлович ведь почти ничего преступного не совершал, а он, Серёжа, едва не утопил пятерых невинных и хороших девочек! Вот это уже было настоящим преступлением!.. Да и у этих сорочек– белобочек ничто на хвостах не удержится! Всё разнесут по посёлку! Засмеют все как самого последнего дурака! А что родители ихние скажут? ...Может, сбежать из дома и податься куда–нибудь на юг?.. Нет, нельзя. Все тогда подумают: Серёжка – трус и подлец. Придётся идти на эшафот!... Нет, есть выход! Вот это место – самое подходящее: густой кустарник, болотина недалеко. Надо только этих гадов, Катьку и Жихарева, дождаться... Эх, жаль ножа с собой нет! Ерунда! Возьму дубину подходящую и по–зверевски... Да этот заморыш от одного удара скопытнётся! И коварную гадину Катьку – тоже. Чтобы не повадно было!.. А потом можно и сразу за всёответить! (Уважаемые родители детей школьного возраста! Никогда не позволяйте своим детям выучивать наизусть по пять глав из «Евгения Онегина»! вы сами видите, какая из этого образуется у них в голове неудобоваримая каша! На кой чёрт нужны вам их будущие таланты! Главное в нашей жизни – спокойствие).

Обедать домой Серёжа не пошёл. Вместо обеда он яростно бросился улаживать подзапущенные хозяйственные дела. Так он не потел даже при занятиях «спортом». Месяц–то был август: грибы, ягоды, огород, рыба, только разворачивайся. Да и сено надо с поляны вывезти. Трудись, Сергей Васильевич! Отмаливай свои грешки!

Но на ужин всё равно пришлось идти домой. Серёжа спустился к колодцу, облил своё измождённое тело с головы до ног ледяной и целебной заповедной водичкой. Две девочки из «пассажирок» стояли неподалёку и не сводили восхищённых преданных глазёнок со своего поверженного кумира. Их не смущала нисколечко слегка потрёпанная репутация нашего героя! (Не стесняйтесь, девочки, своей любви! Только она может сделать вас счастливыми!).

Папа, мама и Людочка уже ужинали. Мама сразу поднялась навстречу своему сыну.

– Проходи, Серёжа. Сейчас я тебе ухи налью.

Папа молчал. Серёжа сел за стол. Все молча продолжали трапезничать. Серёжа искоса поглядывал на отцовские крепкие руки. Отец иногда нервно сжимал свои пальцы в кулак, но тут же раздавался предупредительный стук маминой ложечки о тарелку. Отец разжимал свой кулак и молча ел дальше (Дорого, наверное, стоило отцу это молчание! Долго, видимо, уговаривала его мама пощадить «нашего такого уж сыночка»! Папа! Дорогой папа! как давно ты покинул этот земной ад! С каким сочувствием ты наблюдаешь, наверное, из своего небытия за нашей бессмысленной суетой, называемой нами, – по чистому недоразумению – жизнью! Зря тогда ты не вздул хорошенько нашего героя и не выбил из его глупой башки всю эту проклятую дурь, из–за которой его дальнейшая жизнь прошла как-то наискосяк, бестолково... правда, весьма интересно).

Словом, всё закончилось благополучно и для Серёжкиной спины и для его затылка. Везёт же нашему непутёвому герою! (Да вы сами, читатели, наверное, давно уже обратили своё внимание на то, что чаще всего в нашей жизни везёт вот именно таким вздорным и непутёвым людишкам. Вспомните хотя бы сказки про Иванушку–дурачка!).

«Своего» мотоцикла Серёжка так и не увидел до начала учебного года. Папа держал его за колючей проволокой под предлогом ремонта. Об этом Серёга догадался, когда собирал ягоды у Вшивенького озера и заметил следы мотоцикла с коляской. Во–первых, в посёлке больше ни у кого такого мотоцикла не было, а, во–вторых, мама вчера кормила всю семью тушёными карасями со сметаной. Ну, что ж! Папе хотелось хоть так наказать своего сына за его цирковые трюки на мотоциклетном ходу.

Заканчивался месяц август. Работы по хозяйству было невпроворот, но Серёжа везде успевал и трудился как каторжник под прицелом карающей Судьбы.

Готовил он и огород к предстоящей зиме: возил на тачке навоз для будущих огуречных грядок, перекапывал освободившиеся участки. Спешил, работал, не покладая рук своих: с каждым днём приближался сентябрь и предстоящее знакомство с новой, поджидавшей его, как змея под камнем, школой. Серёжа сосредоточенно орудовал лопатой и вдруг услышал из–за заборчика такой знакомый и когда–то любимый им голос:

– Серёжа! Серёжа!

Серёжа прекратил работу, воткнул лопату в грунт и посмотрел на заборчик: за ним стола одетая в самый скромный, маскировочный наряд его бывшая пассия Екатерина Антоновна. Она, увидев устремлённый на неё взгляд деловитого огородника, скромно и виновато опустила свои глазки и, видимо, не зная с чего начать, просто замолчала. Серёжа сразу почувствовал себя хозяином ситуации:

–      Что вам угодно, Екатерина Антоновна?

–      Серёженька! Скоро август заканчивается, мне надо будет уезжать в Москву.

–      Ах, я понимаю вас, Екатерина Антоновна. Вам грустно расставаться с объятиями этого недоноска Жихарева... Но я–то здесь причём? Уезжайте спокойно, я вас не удерживаю и желаю вам счастья в вашей будущей семейной жизни.