А дальше завертелось-закружилось: редкие ссоры, жаркие примирения, мечты о лучшей жизни, признания шёпотом. Они словно были две половинки одного целого. Ни у одного, ни у другого никого больше не было, да и не нужен был никто, лишь бы тот второй рядом. Встречать рассветы и закаты, праздновать дни рождения с одним кексом на двоих, сплетничать и делиться секретами, расти. Вместе.

Вместе они избегали попадания в систему поиска пар. Как будто чувствовали, ей богу! Слухи про неё ходили разные, как хорошие, так и плохие, но даже самая сахарная выдуманная история про обретённую любовь не заставила бы Робби отказаться от любви настоящей, той, которая была здесь и сейчас.

Одного дня, после того, как он сдал анализ и перед тем как его призвали, бете хватило только на то, чтобы потратить вырученные деньги на лекарства для Сэма. Тот всё выпытывал откуда Робби достал деньги, но когда вечером пришло письмо о назначенной первой встрече, объяснять уже ничего не понадобилось. Они сначала ругались, потом плакали молча, в обнимку, а потом занимались сексом, как в последний раз. Хотя, почему “как”?

Во всей этой истории с подбором идеальных пар, у Робби неизменно вызывала вопросы одна нестыковка: вот они с Сэмом нашли друг друга на Периферии и влюбились, не помешало им знание того, что возможно они каким-то там пресловутым Институтом предназначены для других, а разве в Центре по-другому? Разве в Центре люди не влюбляются в своих одноклассников или друзей? Разве не заводят семьи и не живут полной жизнью? Да живут конечно! Любят, играют свадьбы, заводят детей, а потом, когда кто-то из супругов начинает медленно умирать из-за вируса, то идут в ИБС забирать “живое лекарство”, а потом возвратиться как ни в чём не бывало к супругу.

И из этого всего рождался второй кошмар Робби – он попадёт в пару. В пару таких же полюбивших друг друга людей за долго до его, Робби, нахождения. А он будет так, пятым колесом, или ещё хуже – разлучником. Иногда бета размышлял, что бы было, появись в их с Сэмом паре третий. Вот только в отличие от них, третий не был волшебным спасением от вируса, коим теперь являлся Робби для этого странного беты Генри Картера. И Робби к сожалению, а может, и к счастью, уже знал каким способом от этого вируса лечатся.

Блядским ногам было холодно в старых ботинках, поэтому он теперь без Сэма, но посреди незнакомой семьи. Ведь если есть дети, то и муж есть, как иначе-то?

Знакомство получилось каким-то смазанным. Робби всё ещё пытался сопоставить узнанные имена детям, когда его пригласили к столу. Вот только за ним сидели только Генри, дети и он. В конце концов, бета набрал в лёгкие побольше воздуха и задал третий за день вопрос:

– А где ваш супруг?

Генри поперхнулся кусочком жаркого, маленький омега – Лаки, по-моему? – захихикал, разбрызгивая перед собой сок, самый старший из ребят нахмурился. Робби не успел проанализировать реакцию, потому что, откашлявшись, Генри смущённо ответил:

– Надеюсь, сидит передо мной?

Парень самым глупым образом проследил взглядом указанное направление и упёрся сам в себя, раскрыл рот, чтобы что-то ответить, но самый маленький – альфа Рой – решил, что пока родитель отвлёкся, можно побросать кусочки запечённой моркови вон из своей тарелки.

– Выпорю, – пригрозил Генри строго и даже пальцем пригрозил.

– Не надо, – сказал Робби и начал собирать со стола разбросанную еду к себе в тарелку, – он же ещё маленький, лучше просто в угол поставить.

– Робби, – растерялся мужчина такому ответу, – это была шутка. Я не… Я не наказываю своих детей, – потом сглотнул нервно, но всё-таки спросил, – а тебя в детстве пороли?

– Только за дело, – пожал плечами бета.

За столом повисла ещё более гнетущая пауза, и Генри стало понятно, что со своим обретённым партнёром надо поговорить откровенно, но сделать этого при детях не было никакой возможности. Он буквально из-под носа увёл у Робби его эту тарелку с собранной морковью, жестом приказал прислуге собрать им новый ужин и предложил доесть его в гостиной. Парень устроился на краешке дивана, сел так, будто вот-вот встанет и уйдет, Генри же просто присел на один из подлокотников кресел.

– Не знаю очевидно ли это или нет, – начал мужчина, почесав затылок, – но тебя здесь никто не обидит. Да ты ешь, ешь. Глупо как-то получилось, наверное, надо было предупредить тебя о Дарене, Лаки и Рое, но, сам понимаешь, у нас с тобой такое, эм, нестандартное знакомство вышло…

– Простите за это, сэр… – пролепетал почти бесшумно Робби, но Генри всё равно услышал и поморщился.

– Перестань! Сэр я только для подчинённых, а для тебя – Генри, просто Генри, и на ты, окей?

Парень на это кивнул несмело, а потом решился взглянуть в глаза старшему бете и, будто пробуя на вкус новое обращение, снова уточнил:

– Генри, а у тебя правда нет супруга?

– Правда, – кивнул тот.

– А как же дети? – окончательно растерялся Робби.

Генри оставил свою тарелку, потом встал со своего места и уселся прямо на пол к ногам беты, чтобы тоже заглянуть в серые глаза. Робби от этого невольно дёрнулся, из-за чего только глубже сел на диван. Тарелка из рук парня так и норовила выпасть, поэтому Генри осторожно, не касаясь пальцами чужих, перехватил её из рук и поставил на кофейный столик к своей.

– А для тебя это проблема? – спросил он.

У Робби от звуков этого бархатного спокойного голоса побежали мурашки по спине, а взгляд тёмных, почти чёрных глаз, казалось, забирается под кожу, но это не было мерзко, ведь на него смотрели не с похотью, а с каким-то умилением что ли и надеждой.

– Нет-нет, что ты, дети – это… Я люблю детей, – спохватился Робби, потому что пауза между ними порядком затянулась, – я даже мечтал, что мы… То есть, что я когда-нибудь их заведу, – от мыслей о Сэме, о том что они вместе мечтали когда-нибудь позволить себе завести хотя бы одного ребёнка сердце опять пронзило болью, и пришлось закусить губу, чтобы не было видно, что она начала дрожать.

Но Генри всё равно увидел и протянул руку, надавил тёплыми пальцами на подбородок, заставив челюсть разжаться:

– Не надо, не сдерживай себя, думаю, тебе это сейчас нужно.

И Робби перестал сдерживать себя, такой истерики, как днём, у него уже не было, остались только тихие беззвучные рыдания с редкими каплями слёз, и комкающими чужую рубашку пальцами. Он сам не понял, как сполз с дивана тоже на пол прямо в руки к Генри. Почему-то хотелось верить этому пока незнакомому человеку, который укачивал его у себя на груди, гладил по спине и говорил:

– Ну-ну, вот так, всё будет хорошо, слышишь? Всё будет хорошо, я обещаю, всё закончилось, да…

То, что всё закончилось, Робби понимал прекрасно, а вот будет ли всё хорошо, он с такой уверенностью, как Генри, сказать не мог.

Только после того, как все дети были уложены спать, а Робби успокоился, Генри позволил себе запереться в кабинете и плеснуть немного виски.

“Да уж”, – думал он, но дальше этой мысли мозг думать отказывался.

Мальчик ему, конечно, попался не из простых… От каждого шороха шугается и болит внутри, а в руки всё равно не идёт. Впрочем одним не очень удачным днём, Генри было не запугать и не остановить, а для налаживания контакта у них с Робби ещё вся жизнь. Всю жизнь, правда, не хотелось контакт налаживать, хотелось как-нибудь побыстрей, но главное для Генри сегодня уже случилось – его мальчик сказал, что тоже мечтал о детях.

Генри ещё немного покатал на языке янтарную жидкость, потом сел за письменный стол, на всякий случай проверил, нет ли под ним какого-нибудь незваного гостя, но там было в этот вечер пусто, и будто с неохотой перевёл взгляд на две лежащие перед ним папки. Их с Робби папки.

Через несколько минут изучения результатов теста на совместимость, он и сам сделал вывод, что подходили они с Робби друг другу на все сто, а вот связь, согласно данным, и правда была не завершена – шестьдесят шесть и шесть в периоде процентов.