Долго Теобальд наслаждался близостью со своим возлюбленным, а тот, растворившись, поддаваясь своей беспомощности и чужой нежности, уже потерял счёт времени, когда пульсирующее чувство калёным металлом потекло по жилам, и Теобальд сцеловал с удивлённо распахнутых губ отчаянные крики.

Обессиленный Чарли прикрыл глаза, прижимая Теобальда к себе, не отпуская, и после нескольких минут отдыха, во время которого влюблённые не размыкали тел, мужчина и мальчик в едином порыве снова двинулись навстречу друг другу. Герцог, сдавливая омегу в стальных объятиях, ещё не раз насладился его сладкими судорогами, запрокинутой головой, беззащитно открытым горлом, жалобными вскриками и бессмысленным шёпотом.

Спустя несколько часов Теобальд, всё же, нашёл в себе силы остановиться, видя, что юноша уже близок к обмороку. Улёгшись на бок, герцог бережно притянул к себе спящего супруга.

Уже засыпая, Теобальд в последний раз взглянул на свернувшегося клубком юношу, и в темноте ему почудилось, что из тончайшего кружева соткана не только одежда Чарли, но и он сам. Прижавшись губами к уху с капелькой серёжки, Теобальд шепнул:

— Спи, кружевной мальчик в кружевной рубашке.

***

Теобальд имел обыкновение просыпаться рано и с самого утра заниматься делами. Эта ночь была слишком прекрасна, чтобы хоть на мгновение подумать о скучной бумажной волоките, однако по привычке герцог проснулся с рассветом.

Чарли, ночью выбравшийся из его объятий, спал, раскинув в стороны расслабленные руки, и Теобальд, накрыв его одеялом, с улыбкой прижался лицом к мягкой маленькой ладони. Небритый подбородок кольнул тонкие пальчики, и Чарли, сквозь сон понимая, кто целует ему руки, улыбнулся.

Первые лучи утреннего солнца осветили спальню и юношу, спавшего ближе к окну. Если вчера Чарли показался Теобальду сотканным из кружев, то сегодня он был весь пронизан солнечным светом и сам светился юностью, красотой и счастьем первой любви. Тео долго любовался доверчиво спящим ангелом, а потом, не выдержав, осторожно подхватил его под спину и прижал к себе. Юноша проснулся, ласково взглянул на супруга и погладил его по щеке.

— Доброе утро, сокровище моё, — прошептал Теобальд, целуя Чарли в лоб. — Как тебе спалось?

Омега стыдливо спрятал лицо на широкой груди герцога, припомнив сладкий плен его объятий, и выдохнул:

— Хорошо, как никогда прежде.

— Иди ко мне, иди, мой желанный, мой хороший… — Тео сел и, подхватив Чарли, усадил к себе на колени, зарылся лицом в его ароматные кудри, поглаживая по спине и бокам, проскальзывая пальцами под рубашку, кончавшуюся у середины бёдер, и омега вздрогнул. — Как же я люблю тебя, мой Чарли…

Юноша, склонившись, поцеловал супруга в висок.

— Люблю тебя, мой родной, мой сильный… Нет ничего лучше, чем быть твоим. Ты сделал меня счастливым.

— Ты — меня.

Теобальд прижал юношу к себе ещё крепче, жадно вдыхая аромат его кожи, волос, пряный аромат их любви, снова скользя губами по тонкой шее, снова утягивая Чарли на постель, попутно задирая его рубашку, ощущая, как он покорно и доверчиво разводит ноги.

Занятые друг другом, супруги не слышали тихого стука. Заботливый Картер, также привыкший вставать с рассветом, не желая отвлекать молодых от столь важных для них сейчас занятий, привёз завтрак на передвижном столике прямо к двери их спальни, понимающе улыбнулся, услышав раздающиеся оттуда звуки, и ушел незамеченный.

Через несколько часов Теобальд и Чарли обнаружат привезённый завтрак и улыбнутся чуткости и заботе их общего друга, но сейчас им совсем не до того.

========== Эпилог ==========

«Дорогой мой Ирвин!

Рад сообщить тебе, что добрый господин, в доме которого я живу, приглашает тебя и твоего сына на службу в его замок.

Здесь ты будешь не только обеспечен в материальном смысле, но и окружён уважением, какое и следует оказывать омеге, имеющему взрослого сына. Кроме того, здесь ты найдёшь верного друга, благодарного тебе за помощь, оказанную когда-то — в моём лице.

С этим письмом я высылаю тебе денег на переезд и материю для дорожных костюмов для тебя и твоего сына.

Жду тебя с нетерпением.

За сим остаюсь всегда твой

Доминик»

Отложив бумагу и перо, юноша укоризненно взглянул на своего молодого господина, который, находясь в излишне весёлом расположении духа, мешал ему писать, то отбирая чернильницу, то дёргая за перо, заливисто смеясь и прося передавать привет и от него.

— Мой милый Чарли, я уже закончил. Надо отнеси записку Джереми — он передаст её посыльному. Подождите меня здесь.

— Что ты, Нико, я пойду с тобой! — Чарли с готовностью привстал с кресла, но ласковые руки друга мягко усадили его обратно.

— Вам нельзя много ходить — подумайте о крошке, которому скоро уже пора родиться.

— Ах, ты прав, Нико, ты прав. Ну только ты возвращайся поскорее, я очень тебя жду.

Доминик, пообещав скоро вернуться, отправился к своему жениху, чтобы передать ему записку для Ирвина, а Чарли откинулся на спинку стула, пытаясь углубиться в недочитанную книгу.

Волосы его были распущены, и только боковые пряди сходились к затылку, перевязанные изумрудной лентой. Изумрудный же роскошный халат, шитый серебром, облегал его слегка пополневший стан и округлый живот. Водя взглядом по строчкам, юноша мыслями находился вовсе не на страницах романа и, глубоко задумавшись, прислушиваясь к своим ощущениям, не услышал тихие шаги сзади себя, а потому вздрогнул от неожиданности, когда ласковая рука погладила его по голове.

— Тео! Мой милый, где же ты был?

— Мы с Картером были вынуждены уехать на границу нашего с тобой имения — там хлев замело снегом, и необходимо было срочно принять меры, чтобы освободить замурованный под завалами скот.

— Всё обошлось? — испуганно спросил Чарли, которого больше волновала участь несчастных животных, чем возможные убытки.

— Да, все целы, невредимы и распределены по стойлам в других хлевах, — ответил герцог, зная, о чём именно спрашивает его добрый юноша. — Не бери в голову, душа моя. Как наш крошка? — тёплая ладонь Теобальда легла на круглый живот омеги, и оттуда, из глубины, почувствовался слабый толчок. Чарли слегка поморщился, но продолжил улыбаться.

— Он очень тебя любит. Тянется к тебе каждый раз, когда ты его гладишь.

— И я его люблю, — уверил герцог своего юного супруга. — Ты сегодня дивно хорош, мой мальчик. Этот халат очень идёт к тебе. Надевай его чаще, хорошо?

— Хорошо. А где же милый Картер?

— Развлекает своими нелепыми небылицами Норберта, а тот и рад его слушать.

— Ну так пусть же оба идут ко мне. Я чудесно себя чувствую, и мне хотелось бы провести вечер в их и твоей компании. Что ж? Ты позовёшь их?

— Душа моя, тебе не тяжело будет принимать сейчас столько человек сразу? Тебе необходим покой.

— Ах, Тео, ну что за выдумки! Я уверяю тебя, ваше общество будет мне только на пользу! Да и тем более, ведь они — моя семья! Ну Тео! — голос Чарли стал капризным. — Тео, ну же! Я очень, очень, очень хочу видеть дедушку!

— Не шуми, птичка, я сейчас позову их, если тебе так этого хочется.

— Да, иди. Нет, стой! Тео, я солгал тебе, мне просто страшно, очень-очень страшно! Я ужасно чувствую себя, а вовсе не чудесно… Не уходи, я… Мне кажется, всё вот-вот должно начаться, и я просто сам себе заговариваю зубы.

— Тебе, должно быть, только кажется, — успокоил Теобальд Чарли, бережно обнимая его за плечи. — Я встретил Доминика, и он сказал, что ты был весел, беспокоен, даже шаловлив, порывался идти с ним к Джереми, а сейчас ты убеждаешь меня, что давно чувствуешь приближение родов.

— Ах, ну какой ты непонятливый, Тео! Я и хотел с ним идти оттого, что мне страшно, страшно быть одному! К тому же, дитя уже и правда должно родиться на днях, и я боюсь, что это может произойти в любую минуту! Не уходи от меня, милый, не уходи.

— Но постой, если ты говоришь, что что-то чувствуешь, надо позвать врача — так как же я могу не отходить от тебя?