— Ребята? Где вы? — я не на шутку испугался и заметался среди палаток и песчаных взгорий. — Эй, ну выходите, не смешно! Где вы все? Дюк? Рассел? Гэри? Где вы?

Двадцать минут пробегав как угорелый, заглянув во все палатки и за каждый холм, я молча вернулся к кострищу. Мои движения были автоматическими и слегка замедленными. От ужаса волосы на моей голове встали дыбом. Я осторожно сел на песок перед пятном золы и поджал ноги, уткнувшись подбородком в колени.

Их нигде нет. Вещи на месте. Это может значить только одно — ночью на нас напали мутанты, и всех альф убили, а, может, и забрали в плен. Но меня-то почему не тронули? Зачем им альфы? Кажется, альфы им нужны только для того, чтобы их… съесть.

От этой мысли меня затошнило. Господи, какой ужас. Мне нужно идти к городу, здесь оставаться нельзя. Может, мне повезёт, и я дойду целым и невредимым.

Я поднялся и побрёл в сторону, где по моим представлениям должен был находиться Шеридан. От жары кружилась голова, ноги стали ужасно тяжёлыми, и я с трудом мог двигаться. Солнце, стоявшее уже близко к зениту, пекло как сумасшедшее, и я быстро почувствовал тошноту и головокружение, как при солнечном ударе. Мне очень хотелось пить, но бурдюк я не догадался взять с собой — слишком был напуган.

Не знаю, сколько мне удалось пройти, но наступил момент, когда во рту всё пересохло, страшно заболела и закружилась голова, и я, тихо застонав, повалился на горячий песок. Не успел я окончательно потерять сознание, когда мне на голову нацепили мешок и, сграбастав меня в охапку, кинули на что-то твёрдое. Я забрыкался, как слепой котёнок, закричал, не особо надеясь на помощь.

То, на чём я лежал, завибрировало и загудело, и я понял, что оно двигается. В мешке дышать стало труднее, и я начал задыхаться, захрипел, скребя пальцами по твёрдой гладкой поверхности под собой. Сверху на меня вылилась вода, и мне сразу стало заметно легче. Правда, в такую жару она тут же и высохла, но всё равно облегчение было весьма ощутимо. То, в чём я лежал, двигалось достаточно плавно и осторожно, и я снова начал отключаться.

Из забвения меня вывели тем, что, поставив в вертикальное положение, подтолкнули в спину. Низкий голос повелительно бросил:

— Иди.

Тяжёлая рука сдавила моё плечо и повлекла куда-то. Сначала мы шли в полной тишине, разбиваемой только гулким эхом наших шагов, а потом раздался странный шуршащий звук, и мы вошли в помещение, наполненное голосами. Голоса были повсюду, вокруг меня, они то приближались, то отдалялись. Я не вслушивался, но звуки обычной человеческой речи придавали храбрости и успокаивали. Я выдохнул с облегчением — это совсем не похоже на логово мутантов. Значит, я попал к людям, о существовании которых поблизости мы и не подозревали. Я успокоился — учитывая, что людей на всей планете осталась всего пара сотен тысяч, а может и ещё меньше, свои своих убивать не будут. И, возможно, Дюк с остальными альфами уже здесь. Я расслабился и покорно шёл туда, куда меня направляла сильная рука. Только мешок, мешок-то зачем? Что за глупые предосторожности?

Мы несколько раз сворачивали то направо, то налево, и, наконец, остановились. Снова раздался странный звук, и мы, переступив через порог, зашли в новое помещение. Было прохладно, а когда с моей головы сорвали мешок, оказалось, что и совершенно темно. Всё та же рука увела меня вглубь комнаты и усадила на что-то мягкое, как мне показалось, кровать. Мой невидимый проводник вышел, оставив меня одного, в полной темноте и тишине.

Понятия не имею, сколько прошло времени, прежде чем часть стены непонятным образом вдруг отъехала в сторону, позволив очень яркому свету квадратом лечь на пол, хоть немного осветив комнату. В проёме показалась высокая фигура, быстрым шагом прошедшая внутрь, и тут же стена вернулась на своё место, погрузив всё в полную темноту. Я не видел того, кто вошёл, но слышал — его шаги были уверенными, словно он различал очертания предметов в темноте. Я решил, что он просто живёт в этой комнате и знает, где тут что лежит. Я видел в нашем городе слепых от рождения людей — они безошибочно ориентируются в хорошо знакомом пространстве, не натыкаясь на предметы. Он молчал, и меня начало это пугать — я не имел понятия о том, что он собирается со мной сделать, где я, и человек ли он вообще.

— Эй… — я не увидел, оглянулся он, или нет. — Привет… Кто ты? И где я?

Ответа не последовало. Я каким-то шестым чувством ощутил его приближение.

— Ты что? Что ты делаешь?

Сильные руки подняли меня, как тряпичную куклу, и с лёгкостью переложили выше, видимо, к изголовью кровати. Я сдавленно охнул, больно ударившись головой. Я почувствовал, что всё те же самые руки беззастенчиво стягивают с меня штаны.

— Да ты что? Как ты смеешь?! Я замужем!

— Больше нет, — я впервые услышал его голос — низкий, с хрипотцой.

— Да кто ты такой?! — пожалуй, ещё никогда в жизни мне не было так страшно. Он был сильный, явно альфа, и намерения его, увы, были вполне очевидны. Голос мой срывался, дрожал, и вообще это было состояние, близкое к истерике, но она была, кажется, вполне уместна в той ситуации, в которой я оказался. — Где я?

— Ты в Нижнем Шеридане, городе мутантов.

— Что-о? Какая чушь, мутанты в Буффало! Какой ещё Нижний Шеридан, ты, придурок? — я отбивался изо всех сил, отталкивал руки, будто прилипшие ко мне, но это было безуспешно — он был в два, а то и в три раза сильнее меня.

— В Буффало давно никого нет. Мы уже лет десять как истребили этих обезьян, а вы даже не заметили.

— Но кто-то же крал наших омег?

— Мы. — Я похолодел. С ужасающей быстротой я понял, что за существо сейчас было рядом со мной, сопоставил опустевшие палатки, грубость того, кто привёз меня сюда. Нижний Шеридан, город мутантов.

— Так ты мутант? Отпусти! Отцепись от меня, урод! Не трогай меня!

Больше он не сказал ни слова, зато моё “не трогай меня”, с высоких нот спустившееся до шёпота, стало моей молитвой. Будто слова могли что-то исправить. Содрав-таки с меня штаны (что удалось ему без особого труда, несмотря на то, что я сопротивлялся, как мог), мутант придавил меня своим немалым весом к постели и, сжимая пальцами запястья, чтобы я не вырывался, коленом раздвинул мои ноги.

Глупо было строить невинную овечку, учитывая, что я вот уже пять лет замужем, но мне было страшно и отвратительно. Чёрт возьми, это был мутант! Один из тех самых, которые едят людей и крадут омег! Сейчас он закончит своё грязное дело, привяжет меня к постели, и я целых девять месяцев буду пленником, пока не рожу ему ребёнка. А потом он убьет меня… Если только Дюк не придёт за мной. А вдруг? Да, он сейчас тоже в плену, но ведь из каких только переделок он ни выбирался!

Вспомнив о муже, я уже не мог перестать о нём думать. Да, он немного грубый, да, мужлан, есть такое, но он ведь мой, такой хороший и добрый, тот, кто всегда защищал меня, что бы ни случилось. И да, я не люблю его, но как же хочется сейчас к нему! Заснуть рядом с ним и забыть обо всём этом кошмаре…

Мутант, однако, своими действиями не давал о себе забыть хоть на минуту. По моему телу прошла дрожь отвращения, когда я понял, что он совершенно голый (и почему-то очень холодный) и лежит на мне сверху, когда ощутил его дыхание на своём лице. Хотел было отвернуться и задержать дыхание, чтобы не ощущать это зловоние, которое исходит из его открытого рта, но понял вдруг, что зловоние — только плод моего воображения. От него не пахло ничем отвратительным — запах альфы, причём даже приятный, вот и всё. Это открытие не заставило меня перестать брыкаться и не прекратило моих попыток укусить его, но ему моё сопротивление, кажется, не мешало вообще.

Он вошёл в меня и сразу начал размеренно двигаться, не произнося ни звука. Я затих, понимая, что вырываться уже нет смысла. Отвернувшись в сторону, насколько это было возможно, я беззвучно заплакал, представляя себе свою дальнейшую судьбу. Мутант, почувствовав, что сопротивление сломлено, отстранился и перевернул меня на живот, дёрнув наверх мои бёдра. Снова ощутив его в себе, я заревел с двойной силой, уже не сдерживаясь и тихо поскуливая. Он двигался так размеренно, будто ничего и не чувствовал, так резко и быстро, будто был не человеком, не мутантом, а машиной. А я вспоминал своего мужа, стоя в этой нелепой и унизительной позе, которую даже Дюк никогда себе не позволял, и ревел в три ручья. Наконец всё это кончилось, а точнее выражаясь, кончил он, издав полустон напополам с каким-то звериным рыком. Я тихо вскрикнул, когда он вышел и отстранился от меня, отполз подальше, надеясь хотя бы попробовать отбиться, когда он попытается меня связать, но он не попытался. В комнате было тихо.