— А что, самодостаточная личность не может иметь друзей?
— Конечно, может... Но я не думал, что мое общество надоест тебе так быстро...
— Твое общество?! Но я не вижу тебя целыми днями! Ты уезжаешь рано утром, появляешься поздно вечером, даже ночью, а я все время одна! — распалялась я все больше. — В конце концов, не могу я только рисовать целыми днями!
— А чего ты хочешь? — спросил Герман изменившимся холодным тоном.
— Я хочу нормальной жизни, общения, в конце концов, я сама — не картина в золотой раме, которая должна все время висеть на стене в одном и том же месте! Я — не деталь интерьера твоего роскошного дома!
Герман молча посмотрел на меня, его лицо искривилось в неприятной усмешке, и, выдержав небольшую паузу, он произнес усталым, раздраженным голосом.
— Ну, не ожидал... Я думал, что встретил богиню, а ты, оказывается, банальная баба! Делать тебе нечего? Так пойди, обед приготовь, посуду помой, ковры почисти!
Я онемела от обиды — на Германа, на глупую ситуацию и больше всего на самою себя.. В конце концов, я сама затеяла этот дурацкий разговор и получила по заслугам. Зачем я устроила этот скандал? Вся моя агрессивность мгновенно исчезла и, не удержавшись, я вдруг отчаянно разрыдалась. Я знала прекрасно, что большинство мужчин не переносят женских слез, и, скорее всего, моя истерика вызовет у Германа еще большее раздражение. Но мне уже было все равно, что будет дальше, остановиться я не могла, бросилась к двери и пробормотала сквозь слезы.
— Я... я уйду, прямо сейчас... и закончим на этом!
Сейчас он крикнет — ну и катись! Ну и пусть! Сказка закончилась, я сама виновата, что не сумела ее сохранить!
Вдруг я почувствовала, как его руки крепко сжали мои плечи. Он развернул меня к себе лицом, чуть касаясь моих глаз белоснежным платком вытер слезы, и поцеловал с такой нежностью и страстью, что у меня замерло сердце.
— С ума ты сошла! Никуда, никогда тебя не отпущу! Аннушка, милая, прости меня... Я был не прав...
— Это я была не права... — прошептала я, уткнувшись ему в плечо.
Он подхватил меня на руки и понес к двери. Спустился со мной по лестнице, потом как ребенка уложил в постель. Аккуратно, с каким-то особым целомудрием снял с меня одежду, сложил рядом на тумбочку, сел на край кровати, ласково погладил по лицу, приговаривая.
— Ну, успокоилась? Вот и хорошо... Ты ведь не уйдешь от меня?
— Нет... — сказала я, улыбнувшись сквозь слезы. — Все в порядке. Сама не знаю, что на меня нашло...
— Это вполне естественно, ты живой человек. — сказал Герман. — С кем ты хотела встретиться? С уличными художниками?
— Конечно... Они и есть мои друзья, мы учились вместе, голодали вместе, в холод, в дождь и снег на этих вернисажах дурацких рядом стояли...
— Ну, и как ты теперь придешь к ним? Выйдешь из "Мерседеса" милостыню подавать? Или специально в старье оденешься? Как они на тебя смотреть будут? У тебя жизнь изменилась, а у них — нет.
Меня поразила логика его рассуждения. Действительно, все было не так просто, а мне это даже не пришло в голову. Я поддалась какому-то дурацкому порыву, устроила скандал и даже не подумала о том, как встречусь с Ромкой после своего таинственного исчезновения, как объясню ему все, что со мной произошло? Да и зачем встречаться, чтобы снова исчезнуть? Я ведь не хочу возвращаться туда... Не хочу не потому, что боюсь снова оказаться на улице, в общаге, в нищете, а потому, что люблю Германа. Но разве Ромка поверит? Нет, вряд ли, скорее всего, он просто начнет презирать меня за то, что я променяла свое творчество на красивую сытую жизнь... Как объяснить ему, что у меня есть и творчество, и любовь, и только ради этого я осталась здесь... Разве интересуют меня богатство и роскошь? А разве нет? Что ж я лукавлю сама с собой, я вовсе не бесплотное романтическое существо, каким представляет меня Ромка! Мне нравится спать в удобной чистой постели, носить красивую одежду, ездить на дорогой иномарке, и это — такая же реальность, как и моя любовь к Герману, и мое творчество! И разве я изменила себе, уйдя из тараканьей общаги с единственным общим душем на два этажа?
— Наверное, ты прав... — тихо сказала я.
— Потерпи немного. Встретишься с друзьями... — Герман придвинулся ближе, положил мою голову себе на колени и спросил, глядя мне в глаза. — Хочешь, прямо завтра поженимся?
— Завтра? — удивилась я.
— А почему нет? Ты согласна?
Я молча кивнула.
— Надеюсь, до утра не передумаешь?
Он смотрел на меня и взгляд у него был такой, какого я никогда раньше не видела, какой-то отчаянный и беззащитный.
— Анна,.. я люблю тебя, — прошептал он, глядя мне в глаза. — Я люблю в тебе все — твою красоту, женственность, твое безумие, твой талант, твою душу, твое тело... Ты для меня — все!
Он обнял меня и стал целовать в шею, в губы, и меня охватила дрожь, сладкая и мучительная.
— Не оставляй меня никогда!.. — бормотал он, продолжая целовать меня.
Голова пошла кругом. Непреодолимое влечение друг к другу затмевало все вокруг, это была страсть, безумие какое-то. Через минуту мы оказались рядом в моей постели и провели в ней, кажется, целую вечность... Потом я почему-то плакала у него на груди... Он гладил мои волосы, руки, снова и снова целовал меня... Мое сердце готово было разорваться в любой момент... Наверное, это и была любовь, о которой столько написано и сказано, но о которой все равно никогда невозможно рассказать все до конца...
В середине ночи меня разбудил какой-то странный шум. Я открыла глаза и увидела, как Герман, уже одетый, выходит из комнаты.
— Что случилось? — испуганно спросила я его.
Он обернулся, на его лице, как обычно, было выражение спокойной сдержанности. Он сказал.
— Я скоро вернусь. Прошу тебя, Анна, оставайся в доме, чтобы ни случилось!
Я вскочила с постели, не понимая, что происходит. За окном на фоне черного неба вспыхивали отсветы пламени. Внизу раздавались какие-то крики, грозное рычание Парацельса, переходящее в тревожно-тоскливый вой. Неужели пожар? Но тогда почему я должна оставаться в доме? Из окна спальни было видно только странные отблески огня, темный участок леса, черное небо, усеянное звездами.
Я выбежала из спальни, поднялась в мастерскую, осторожно открыла окно и, стараясь оставаться в тени, стала глядеть вниз. Сверху, из окна мансарды я увидела полностью всю картину происходящего. Наш участок окружили мотоциклисты. Они орали, лезли через забор, швыряли горящие факелы. Неужели Герман оказался так беспечен, что не предусмотрел последствий своего недавнего поступка? Конечно, эти парни сумели выследить нас и теперь приехали отомстить. Их было множество, казалось, черная туча, извергающая огонь, наступала со всех сторон. К воротам, свирепо рыча, рвался Парацельс. Вот Герман спустился с крыльца, позвал Парацельса. Пес сразу затих, подбежал к хозяину и они вместе пошли навстречу рокерам, штурмовавшим их крепость. Но на что он рассчитывал? Силы были явно не равны. Его могут убить в любой момент! Сейчас они разобьют замок, взломают ворота... Я была поражена смелостью Германа, а сама страшно испугалась за него. Неужели такой человек, как он, готов так бессмысленно, бесшабашно пожертвовать своей жизнью? Я даже не подумала тогда о том, что будет со мной...
Но через минуту я поняла, что недооценила его. Вдруг из темноты, словно ночные призраки, возникли почти бесшумно несколько машин. Ярко вспыхнули фары, осветив все вокруг, словно огромную театральную сцену. Теперь за спинами рокеров образовалось второе кольцо, и сразу наступила тишина.
Откуда-то на территории участка появились люди, которых я раньше не видела. Они быстро, энергично и деловито тушили огонь, охвативший ближайшие к ограде деревья. Больше ни на что они не обращали внимания, словно все остальное вообще их не касалось.
В тишине прозвучал уверенный голос Германа.
— Ну, кто здесь главный?
— Я, — прозвучало из темноты.
— Заходи. Поговорим. — сказал Герман.
