И тут она зарыдала, прямо-таки закатилась в истерике.
— Ладно тебе, — сказал Белов. — Ну, прости старого дурака, понимаю, пошутил тупо... — Он обнял девчонку за плечи, чувствуя дурацкую неловкость и жалость. Как большинство мужчин, он не выносил слез и, стараясь сгладить нелепость ситуации, осторожно привлек ее к себе.
Вдруг она резко вырвалась, оттолкнула его, распахнула дверцу и чуть не вывалилась из машины.
— Не валяй дурака! — Белов поймал ее за руку и усадил обратно. — Что взбрело в твою дурную голову? Что я тебя изнасилую, прямо здесь, в машине?
Она съежилась, закрыла руками лицо.
— Я не псих и не маньяк, с малолетками не связываюсь. У меня дочка, как ты, между прочим. Так что сиди и не выкалывайся!
Она убрала руки от лица, поглядела на него с изумлением и опять не произнесла ни слова.
— Не веришь? — Белов усмехнулся. — Видишь, я седой уже. Да от таких, как ты, не только поседеешь. Думал, теперь еще и заикой стану, как ты на дорогу выскочила. А ты, случаем, не немая?
Она молча помотала головой.
— Тогда говори, куда везти тебя.
— Не знаю... — еле слышно прошептала она.
— М-да... — Белов снова закурил и попытался осмыслить нелепую ситуацию, в которой он оказался. Вроде бы, все закончилось хорошо... Но что теперь делать с этой девицей? Кто она? Потаскушка? Нет, не похоже... Глаза такие печальные. У всех у них глаза печальные! — А что ты знаешь?
Она с испугом глядела на него, он почувствовал, что в ее душе идет какая-то мучительная борьба, что-то мешает ей говорить.
— Ты чего-то боишься? Я понимаю, просто так в таком виде не бросаются под колеса... Может, расскажешь, что с тобой стряслось?
— Не помню... — пробормотала она.
— С тобой все в порядке?
— Кажется...
— Ладно, поехали! — Белов тронулся с места, и машина быстро покатилась в сторону города.
Дежурный врач травмапункта внимательно осматривал девушку. Это был уже немолодой человек, в очках с толстыми стеклами, видно, сильно близорукий, но руки у него были крепкие, уверенные. Он проверял пульс, давление, ощупывал кости, суставы.
— Редко теперь такого человека встретишь, который от собственного греха не удирает, — бурчал он себе под нос. — Тебе, девочка, повезло. А мог бы бросить на дороге, кто его найдет? — Он обратился к сестре. — Запишите данные пострадавшей.
— Фамилия, имя, адрес... — сказала сестра.
— Я... я не помню...
Белов нервно курил в коридоре, то и дело поглядывая на дверь. Услышав последнюю фразу, он не выдержал и вбежал в кабинет.
— Доктор, с ней все в порядке?
— Серьезных повреждений нет...
Врач молча внимательно посмотрел в глаза девушке, направив лампу прямо в лицо. Снова обратился к сестре.
— Экспресс-анализ, на содержание в крови наркотических препаратов...
— Она наркоманка? Только этого не хватало! — Ужаснулся Белов.
— Не думаю, — спокойно ответил врач. — Я провожу тестирование. Она говорит, что ничего не помнит. Я должен понять, правда ли это.
— А если она просто не хочет называть себя?
— Такое тоже возможно. Первую помощь мы оказали. Вы ее заберете?
Девушка умоляюще посмотрела на Белова.
— Да, конечно, — неуверенно ответил он. — Не бросать же снова на улицу.
— Да уж, — сказал врач. — Другой раз ей так не повезет... Возьмите направление. Надо показать ее психиатру.
— Зачем? — удивился Белов.
— Я не специалист, но возможна амнезия в результате шока. А вы, молодой человек, просто святой, редко таких в наше время встретишь! — врач протянул ему руку.
— Да что вы! Я ужасный грешник! — улыбнулся Белов. — Ладно, пошли! — он взял девушку за руку и повел на улицу.
Они снова ехали в машине. Рассветало, в тумане проглядывали силуэты домов, город просыпался, но людей на улице было еще почти не видно.
— Так куда тебя везти? — устало спросил Белов.
— Я... я не знаю!
— Что ж, тогда поедем ко мне, и ты мне все расскажешь.
— Что расскажу? — испугалась она.
— Все. Как ты дошла до жизни такой. В общем, собирайся с мыслями, вспоминай.
— Но я ничего не помню!
— Ну, это врядли. Что-то ты должна помнить. Как тебя зовут, где живешь. Где одежду свою оставила, почему в рубашке оказалась. Почему под мою машину кинулась...
— Я... я попробую... А почему ты меня на дороге не бросил? Доктор-старикашка, и тот удивился, говорит, удрать должен был. А ты не удрал. Почему? Тебя разве видел кто?
— Ну, это проще простого. Здравый смысл и голый расчет.
— И все?
— А что еще?
— Может, меня пожалел?
— Ну уж нет! Представь себе, если бы меня нашли... Наезд, с отягчающими обстоятельствами. Сама подумай, хочется мне срок отбывать? Так что мотивы у меня были чисто эгоистические. Какая уж тут жалость! Спал бы я сейчас спокойно в своей постели, а тут — вожусь с тобой, и не знаю даже, как тебя зовут и когда от тебя, наконец избавлюсь! Ну, вот и приехали...
— Ты извини, тут у меня малость не прибрано, — сказал Белов, зажигая свет, — дома бываю мало.
На столе валялись бумаги, зеркало, электробритва, на неприбранной постели грудой лежала одежда. Белов вытащил из нее длинный махровый халат, протянул девчонке.
— Там ванна, туалет... Иди.
Белов включил магнитофон, открыл бар, плеснул в стакан джин с тоником, устало опустился на диван, выпил, закурил и закрыл глаза. Квартира наполнилась мягкими звуками скрипки. Он слушал музыку, стараясь отвлечься от своих недавних переживаний, от надоевшей суеты, и в какой-то момент забыл обо всем, словно перейдя в другое измерение, где нет ничего земного, а есть только музыка, свобода и покой.
К действительности его вернул голос девушки.
— Вы любите Вивальди? — спросила она, стоя перед ним чистенькая, аккуратненькая, с гладко зачесанными волосами, обернувшись почки вдвое его халатом и туго перевязав его поясом.
— Ты разбираешься в музыке? — удивился Белов.
— Не знаю. Просто я слышу, что это Вивальди, вот и все...
Белов поглядел на нее с еще большим удивлением, и обнаружил вдруг, что она не просто хорошенькая, а необычайно хороша. Открытое лицо, высокий красивый лоб, светлые ясные глаза. Правда, худовата, но это только придавало ей особое изящество. Пожалуй, на проститутку не похожа. Хотя внешность еще ни о чем не говорит. С такой внешностью можно быть студенткой, фотомоделью, артисткой, скрипачкой, певицей, путаной — кем угодно! На вид лет двадцать, не больше, хотя у женщин наружность зачастую бывает обманчива. Господи, да кто же она? И что с ней делать, если она и дальше ничего о себе не расскажет? Задал сам себе головоломку, психолог хренов!
— А где ваша дочка? — вдруг спросила девушка, обращаясь теперь к нему только на «вы».
— Нету. То есть здесь нет. Осталась с матерью. Мы разошлись.
— А почему?
— Сложный вопрос... Долго рассказывать, да и не очень интересно...
— А мне интересно. Мне интересно, почему люди живут вместе, а потом вдруг расстаются...
— Для этого существует миллион причин.
— А какая причина у вас?
— Да что ты пристала, ей богу! — рассердился Белов. — Разошлись и разошлись! Тебе-то что с этого? И вообще, не я тебе должен рассказывать о своей жизни, а ты мне!
В это время зазвонил телефон, Белов взял трубку.
— Привет, Леньчик! — радостно пробасил приятель. — Хорошо, что ты дома. Мы сейчас к тебе завалимся!
Белов поглядел на часы. Было без четверти четыре утра.
— Нет, Саша, сейчас невозможно... — пробормотал Белов.
— Да ты что, дрыхнуть собираешься, что ли? Давай просыпайся!
— Не в этом дело... Во-первых, я смертельно устал. А во-вторых, я не один, понимаешь...
— Рад за тебя! А я ее знаю?
— Нет...
— Прекрасно! Познакомишь с новой дамой! — захохотал приятель в трубке.
— Да нет, совсем не то! Встретимся завтра. Я все объясню. Идет?
— Ну, ты темнила! Ладно, нагрянем завтра вечером, пока!
