И мы заметались! Сказать, как оказались на картофельном поле, откуда оно взялось под нашими ногами - не могу.

"Люстры" висели далеко над станцией, а над нами - ни одной, и всё же от их белого света чётко были видны жухлые картофельные кусты, под которыми мы пытались затаиться.

Улёгся на землю, и, не спуская глаз с очаровательного света, ничуть не заботясь о важном органе тела - голове, из-за кустиков пожухлой картофельной ботвы любовался адским светом! Понятно: ничего иного, более надёжного для укрытия, вокруг не было. Это был счастливый миг веры в защитительную силу картофельной ботвы в конце августа!

Никто из "спасающихся" не предпринимал попытки осмыслить: враги бомбили железнодорожный узел, но не монастырских обитателей, кои сдуру вышли в поле прятаться. Станция, что находилась километрах в пяти от монастыря, была целью налёта, а не картофельное поле! Верной была изначальная установка "прилетят бомбить станцию, а не ваш опоганенный монастырь", так какого хера вы метались по грядкам!? "Тарелок" испугались? Их сбрасывали для станции, но вы до сего времени богаты "несогласными"! А всё оттуда шло: если среди вас были "знатоки", твёрдо веровавшие в существование "подслушивающих" приборов на самолётах Люфтваффе, то почему не допустить, что и осветительные устройства на парашютах были предназначены для успешного подавления прячущихся в картофельной ботве монастырских пролетариев!? Новинка: враги пытались лишить живота аборигенов непонятным и жутким способом: светом!

- Ах, как вы падали между грядок в паузах между далёкими разрывами! Чего метались? На картофельное поле не упала ни одна бомба, их бросали на станцию за пять километров от вас.

- Ужас лишал соображения: вдруг на меня идёт охота!? Если кто-то сказал:

- Вражеской авиации не нужны очумевшие от страха обитатели монастыря! - его бы покалечили рукоприкладством. Всё прощу, но если показал миру, какой я дурак - враг навеки!

Чем прекрасны шесть лет от роду? Тем, что бомбёжка станции всё же менее интересна, чем опускающиеся на парашютиках тарелки с ярким, ослепительным огнём! Огни завораживали, очаровывали, но оставались пугающими с попытками осветить и выявить находящихся меж грядок граждан. Кто ещё смотрел на огни в небе не отрываясь - не знаю, не опрашивал.

Женщины закрывали головы подолами. Парашютики падали, свет на тарелках затухал, но никто из спасающихся числом двух семей не умер среди картофельных грядок, и сей факт вселял надежду:

- ... ещё не конец света - нашлись, кто и уверовал:

- Ох, неспроста, аспиды, освещают! Потом всё скажется! - вот она, великая вера в будущее! Неизвестно, чем окончится настоящее, но мечты о будущем не хотели покидать.

Далёкая бомбёжка как-то враз прекратилась и вражеские самолёты, выполнив чёрно-"светлое" дело, улетели, а на их место пришла тишина и мрак. Особенный, абсолютный мрак, и если те, кто присутствовал на поле во истину верили в существование ада, то он бы им показался тогда райским местом: в аду, по крайней мере, что-то можно было увидеть. Мрак всегда бывает необыкновенным после яркого света. Это был мой первый мрак, и повторов такого мрака в последовавшие годы не видел.

Вслед за мраком начался проливной дождь! Обильный, не холодный, но такой шустрый дождик, от которого как-то быстро на картофельном поле образовалась цепкая грязь из прекрасного чернозёма! В какую бы сторону не двигался - кругом была грязь и картофельная ботва.

Что делали на чужом огороде? Сегодня понятно: мы ослепли от яркого света горящего термита, и было безразлично, в какую сторону двигаться. Нужна была вторая волна вражеских самолётов с осветительными тарелками, но их не было.

Если бы спасающиеся были на лугу, поросшим травой, то от неожиданно свалившегося на них дождя отделались бы всего лишь "промоканием до нитки", но не оставлением ботинок в прекрасном, размокшем от дождя плодородном чернозёме. Единственных ботинок. Довоенных.

Страшная, необыкновенная ночь вокруг, но месить тёплую грязь из чёрнозёма ногами в чулках было необыкновенно приятно! Страха не было: чего бояться? Всё кончилось...

Почему единственные ботинки свалились с ног - тайна! Или их на ногах не было? Были:

а) укладывая спать "под небом родины", мать расшнуровала обувь, руководствуясь женской логикой:

- Пусть ноги отдыхают! - чудесный, богатый, чудный, жирный русский чернозём в паре с августовским тёплым ночным дождём снял мои единственные ботинки. Других версий нет. Всю жизнь с ботинками не везло! Но о таком невезении - позже.

- Что подумал владелец картофельных грядок, когда явился убирать урожай и увидел ботинки с детской ноги?

- Стандарт: "малый приходил картошку воровать, но почему ни одного куста не выдрано и ботинки оставлены - непонятно"

Пальтишко намокло и стало тяжёлым. Все бегали по полю, искали детей, а дети, вроде меня, подлым образом помалкивали и хотели спать.

"... и пал на землю мрак и ужас!" - если бы тогда знал что-то из библии, то познания из "святой" книги никак бы меня не тронули: грязь была сильнее.

Восхитительная ночь! Памятная ночь! Совсем недавно яркая, от горящего термита на непонятных тарелках, а затем такая тёмная ночь, какой в прошлой жизни у меня не было.

Мать, всегда только она закладывала в детский разум мой безответные вопросы, и тогда, в полном мраке, было громко сказано:

- Это какими нужно быть дураками, чтобы прятаться на картофельном поле!?

В кельи возвращались на ощупь свет горевшего термита на вражеских тарелках ослепил и лишил ориентировки на знакомом месте. Средина августовской ночи с дождём равна абсолютно чёрному телу. Вот так всегда: в начале получаю практику ("абсолютно чёрное тело"), а через годы наумное толкование явлению..Темень оказалась не настолько чёрная, чтобы не нащупать стену и двигаться к пролому в сторону кельи.

- "Крепки задним умом", а нужно было закрыть глаза, добавить зрению мрака, не паниковать, минуту постоять на месте и зрение настроилось на приём ничтожно малой порции фотонов.

- Почему тогда не явился и не сказал, что нужно делать?

- Был занят...

- Знал о поведении фотонов при общении с сетчаткой лаза так, глядишь, и ботинки нашёл.

Огороды находились метрах в пятистах от стен монастыря, и никак было не пройти мимо стен, надумай наша компания двигаться в правильном направлении. Если бы в правильном...

Мокрые и оскорблённые, до предела злые, тащились в кельи в в полном мраке с попутным выяснением автора оригинального способа сохранения жизни. Вспомнили и нашли быстро:другая тётушка, вечно старая, маленькая в размерах, верующая и боязливая, В яркую и жуткую ночь с непонятными фонарями в небе тётушка опекала меня и следила, чтобы раньше срока не покинул самый прекрасный из миров.

- "Самый прекрасный из миров" ни о чём не говорит?

- Нет.

- А, не, кажется, что "самый" допускает существование иных миров, кои видел и есть с чем сравнивать?

- Убрать?

- Оставь.

И тогда она всеми старческими силами боролась с судьбой за моё существование. Ныне, грешник, подозреваю старушку в подражании событий на плакате: о вражеском штыке, ребёнке и женщине. При встрече в ином мире, если таковая по воле Высших сил состоится, спрошу:

- Тётушка,в "яркую" ночь о ком больше думала?

Днём мы сушились, чистились от грязи, отсыпались и ждали следующей ночи:

- Хватит с меня спасаний, никуда не пойду, сгину от бомбы в доме, но не метаться по чужой картошке как последние дураки!

Быть последними дураками на картофельном поле никак не могли: грядки были чужими, собственного земельного надела не было и зволяло оставаться "умными".

После иллюминированной ночи старшие мальчишки бегали в поля на поиски остатков осветительных тарелок. Находили, и самой большой ценностью оказывался маленький парашютик, копия большого настоящего парашюта! И тоже из шёлка! И со стропами! Что это "мини-парашют" тогда об этом никто не знал.