-Ас-саля́му 'алейкум, брат.
Жёлтый поднял глаза и недовольно взглянул на пришедшего.
-Уа-алейкум ас-саля́м. Что надо?
-Сестра Милена попросила снаряжение того неверного, что сидит в тюрьме.
-Хмм...она сказала, зачем? Мне приглянулся его нож. Думал подарить младшему сыну. Хорошему воину нужно хорошее оружие.
-Нет. Она ничего не сказала, кроме приказа принести всё снаряжение, что было при нём.
Толстяк молчал, недовольно засопев, но Кочевник специально повернулся в сторону ящиков, делая вид, что заинтересовался чем-то другим, не давая толстяку лишний повод задать ненужные вопросы. Тот, кряхтя, всё-таки поднялся и подошёл к железному ящику за его спиной, на крышке которого был циферблат. Открыв кодовый замок, кладовщик подпустил Чужого ближе, и тот забрал снаряжение, упаковав всё, кроме автомата и чехла с ножом, в сумку. Подходя к выходу, он прикреплял ножны на грудь, как услышал вопрос, заданный ему на неизвестном языке.
- Хьун нохчи мотт хаи?
Этого Кочевник, привыкший к Вавилонскому, никак не ожидал. После Суда в их черепных коробках из ниоткуда появился единый язык, названный в честь 'легенды о вавилонской башне', на котором теперь разговаривают все люди. Фраза прозвучала для него словно гром среди ясного неба. Понимая, что раскрыт, он медленно повернулся в сторону своего разоблачителя.
-Что ты сказал, брат?
-Аааа, я так и знал! Кафир! Тревога!!! - Заверещал кладовщик и в его рот прилетела пуля из автомата.
'Что ж, план Б', - не обращая внимания на поднявшийся снаружи шум и лязги передёргивающихся затворов на автоматах, Кочевник метнулся к задней стене палатки, начав раскидывать ящики в стороны, пробираясь к концу. Сделав при помощи ножа разрез на ткани, он отбежал назад. 'Семи смертям не бывать, а одной быть, бл...', - Кочевник резко выдохнул и на всей скорости врезался в разрез, вылетая, словно пробка, наружу, прямиком в пустоту. Он наверняка бы разбился о скалы, если бы не река, которую Кочевник заранее заприметил в голове для 'затяжного прыжка, если всё пойдет через Жэ'. В воздухе он сгруппировался и подготовился к нырку, как его учили в детстве на море, не задумываясь о стреляющих в него сверху диверсантах. Его мысли поглощала одна мысль: 'Лишь бы глубоко'.
Ему повезло. Нырнув, Кочевник со всех сил начал грести наверх. Когда от недостатка кислорода у него начало темнеть в глазах, он наконец-то ощутил ветер, дующий в лицо. Ничего не видя вокруг, он как можно быстрее погреб к скалам, чтобы отдышаться и заодно быть вне зоны видимости тех, кто наверху. Судя по тому, что стрельба прекратилась, все сочли Чужого мертвым либо от пуль, либо от воды. Приблизившись к берегу, Чужой бросил сначала автомат на поверхность, а затем сам вылез на камень и присел, устало вдыхая воздух в голодающие лёгкие. И тут сбоку раздался нерешительный голосок:
- С-с-стоять! Кафир!
Кочевник медленно повернул голову и увидел одного из диверсантов, но без тюрбана, закрывавшего лицо. Это был совсем юнец, едва отметивший двадцатилетие. Из вещей у него был лишь небольшой ножик, рыболовная удочка и ведёрко. Вероятно, кому-то захотелось перекусить, и отправили самого молодого вниз, либо тот сам, дурак, пошёл без снаряжения на рыбалку. Этим ножом он и угрожал Чужому, расставив ноги и махая железкой по сторонам.
-К-к-как барашка п-порежу!
Чужой пожалел бы юнца, если бы не подумал, что тот был в числе тех, кто без капли жалости вырезал караван. А ведь там были не только воины...
Устало поднявшись на ноги, Кочевник тоже достал нож, и, взяв обратным хватом, сказал бедуину:
- Лучше бы ты бежал. Я знаю один особенный приём...
Тот, смутившись, немного отступил, но, покрепче сжав ножик, оскалил зубы.
Чужой сделал три шага назад, словно разбегаясь, и метнулся было в сторону врага, но остался стоять на месте. Он молча наблюдал, как Жёлтый держится за грудь с торчащей посередине рукоятью ножа и падает на колени, всё ещё не веря в происходящее. Когда тело испустило последний вздох и завалилось на бок, Кочевник подошёл, чтобы забрать своё оружие. Вытерев нож об одежду мертвого, он вздохнул, тихо промолвив: 'Болван'.
Несколько часов пробираясь по скалам с перерывами, чтобы дать отдых ногам и просушить одежду, Кочевник наконец-то вышел на тропу, благодаря которой он добрался до большой дороги. Осмотревшись, он залез в сумку и вынул оттуда карту, не промокшую благодаря полимерному покрытию. Он обратил внимание, что в его радиусе где-то находится Свистящий Петух - небольшой посёлок Красных, в котором Кочевник когда-то побывал и успел наладить неплохие отношения с их главарём. Убирая карту назад, он, неожиданно для себя, вспомнил о Милене. 'Прости, девочка, но когда-нибудь ты мне ещё спасибо скажешь', - прислушавшись к тишине вокруг, он подтянул потуже лямки на сумке и пошёл дальше, стараясь думать лишь о том, сколько рюмок он проставит в баре самому себе.
Дороги Истины.
Глава 6: Бой с тенью
Чужой ещё издалека почувствовал неладное и замедлил шаг, аккуратно шагая по дороге среди разрушенных домов, стараясь не наступать на разбросанные обломки, что валялись вокруг. Но всё-таки совсем незаметно ему пройти не удалось - в небо маленькой чёрной тучей взлетела стая ворон, недовольная тем, что кто-то прервал их пиршество. Он остановился, устремив взор на останки чёрного, обугленного поместья, похожего на ратушу, из которого вылетели птицы. И тот запах, что он почувствовал ещё издалека, вдруг стал резким и понятным. От осознания произошедшего, его неожиданно замутило.
Сколько раз Кочевник слышал о 'крестовых походах' Инквизиции, в красках описываемых завсегдатаями бара за проставленный стакан огненной дряни, но сам каким-то чудом избегал подобных событий. Он подошёл поближе, обратив внимание на доски, висящие на больших гнутых гвоздях по бокам дверей. Они практически сгорели, но по их расположению было понятно, для чего они были приколочены, не вписываясь в общую картину.
Вокруг было настолько тихо, что Кочевник слышал собственное приглушённое дыхание. Он собрался положить сумку на землю и 'прочувствовать' место, но вдруг замер, передумав. Руки сжали автомат так сильно, что казалось, вот-вот металл погнётся под их напором. Глаза залило тёмной пеленой. 'Как можно быть оставаться равнодушным к такому?! Как остальные из нас ведут дела с этими...этими...' Ещё не утратив силу воображения за годы угрюмой практичной жизни, он увидел перед глазами недавние события, будто сам стоял на этой земле в тот день: Жёлтые уверенным строем входят в городок Красных, достаточно миролюбивый по сравнению с другими, беспощадно вырезают тех, кто сопротивляется, и тех, кому Судья дал легкую смерть от шквала пуль, а оставшихся сгоняют в одно место, как скот. Как только бой завершён, рыдающих женщин и детей, раненых и слабых, одной колонной неторопливо ведут в ратушу, отстреливая тех, кто пытается убежать из этого сумасшествия. Несколько Инквизиторов после прочтения молитвы жрецами обливают здание горючим и кидают факелы...
Крик сгораемых заживо ещё стоял в ушах Чужого, когда он пришёл в себя и побрёл искать среди развалившихся домов и сгоревших шатров хоть какое-то место, пригодное для ночлега. Кочевник не хотел входить в ратушу. Он не знал, как отреагирует, увидев вживую то, что представил. Когда он подошёл к Свистящему Петуху, солнце ещё грело его спину остатками своих лучей, уступая место своей сопернице Луне. Идти дальше не было сил и смысла, скоро просыпались хищники, предпочитавшие добывать пищу под покровом темноты, а со стаей линчи, как называли теперь мутировших волков, сталкиваться в одиночку было чистым самоубийством. Они были весьма хороши в своей охоте - чёрные и невероятно быстрые, словно пантеры, эти 'демоны' окружали жертву и атаковали по одному, нанося небольшие раны и укусы и вновь исчезая в чёрной пучине. За это их так и прозвали, ведь 'линчи' с китайского называлась 'казнь от тысячи порезов', когда человек чем-то особо прогневал высшие силы и ему была уготована медленная, мучительная смерть. Линчи мог отпугнуть лишь тот, кто веками заставлял их предков с визгом отбегать в стороны и зализывать раны - огонь, много огня. А так как у Кочевника не было горючих материалов, которые можно переносить, лишь огниво для розжига, то вопрос был закрыт - в любом случае придётся остаться среди мертвецов хотя бы на одну мрачную ночь. 'Если бы у меня был огнемёт, я бы показал собачкам, где раки зимуют...до прилёта Ангелов, для которых я буду, как маяк. Тогда точно крышка'.
