Однажды в Таллине подняли мятеж притаившиеся белогвардейцы. Три дня шли уличные бои.

Алиса Тислер в это время охраняла склад военного имущества. Её некому было сменить, все красногвардейцы отряда были заняты борьбой с заговорщиками.

И все три дня и три ночи Алиса не покинула свой пост. Ни холод, ни голод, ни одиночество не сломили её, она выстояла и сохранила склад.

И вот новая напасть — германское нашествие.

В городе расклеено воззвание, написанное Лениным: «Социалистическое отечество в опасности!»

По поручению партийного комитета Алиса проводит митинг матросов броненосца «Адмирал Макаров»; его команда посылает отряд добровольцев для защиты города с суши.

На каждом митинге, где она выступала, принимали решение: «Всем, кто может носить оружие, вступить в ряды Красной Армии!»

А когда наутро 1-й красноармейский эстонский полк выступил на защиту Таллина к станции Кейла, под знаменем полка с винтовкой в руках шла вместе с рабочими и матросами и Алиса Тислер.

Едва красноармейцы успели занять позиции близ станции у моста через реку и выдвинуть пулемёты к окраинным домам, как появились германские мотоциклисты.

Тучей мчались они по шоссе, вздымая снежную пыль. За ними шли броневики и грузовики, набитые солдатами. Казалось, ничто не может остановить эту лавину.

Но вот заработали пулемёты красноармейцев.

Словно вихрем сметает с дороги передних мотоциклистов. Но сзади наезжают другие. А за ними броневики. С грузовиков соскакивают солдаты и идут в атаку.

Немцы стараются окружить станцию Кейла, захватить красноармейцев в парке. Они крадутся вдоль каменного забора. Занимают каменный сарай: из него можно взять под обстрел дорогу, по которой к красным могут подойти подкрепления.

Манёвр врага замечает Алиса.

— Вперёд, за мной, товарищи!

Пули свистят, сшибают ветви старинных лип, в лицо летит штукатурка, отбитая от каменного забора. Сквозь этот вихрь свинца невозможно прорваться. Но Алиса бежит вперёд, словно подхваченная февральской метелью.

Невозможно от неё отстать: если девушка не боится, стыдно трусить мужчинам.

— Ура!..

Красноармейцы достигают сарая. Короткая схватка. Немцы не выдерживают рукопашной. Бегут, бросая пулемёт… Теперь он в руках красноармейцев. Бьёт по дороге, ведущей к парку. Как железной метлой, выметает немцев, проползавших по канаве.

Слышатся ругательства офицера. Он стыдит своих солдат и грозит им пистолетом. Заглушая его проклятия, бьёт и бьёт пулемёт в руках Алисы.

Вдруг она вскрикнула — ранена в ногу.

— Пустяки, руки целы, — говорит Алиса и припадает к пулемёту.

Впереди германский солдат с гранатой. Он в ярости бежит во весь рост.

Но пулемётная очередь Алисы — и солдат валится, роняя гранату. Она рвётся среди немцев.

Солдаты бегут назад. Но их сменяет новая волна. Приказ — отбить этот каменный сарай, он — ключ к позиции красных.

По приземистому каменному строению бьют уже несколько германских пулемётов. Со звонким треском летит черепица. Известковая пыль застилает глаза защитников. Кончились пулемётные ленты. Вышли гранаты.

Алиса ранена в левую руку. Она стреляет из винтовки одной правой.

Атака повторяется за атакой. Убиты все товарищи Алисы.

Когда с тыла через забор парка ворвались германские солдаты, там не было живых бойцов. Лишь один раненый повернулся к ним лицом и, выбрав их офицера, свалил его метким выстрелом.

И не сдался, погиб под штыками германцев. Немцы отшатнулись, когда увидели, что перед ни-: ми на снегу лежит девушка.

Невесело было старым, огрубелым солдатам. Тяжкая победа. Грозная война. Загадочна Красная Армия… Если её девушки-солдаты таковы, то каковы же мужчины?

И если каждая победа будет так тяжела, что ждёт немецких солдат в этом походе?

Узнав о наступлении немцев, штаб Сибирского корпуса старой русской армии отдал своим солдатам приказ спешно покинуть Латвию и со всем военным имуществом уходить в глубь России.

Сибиряки собрались быстро. Пушки, снаряды — всё, что потяжелее, было отправлено в тыл поездами. А что полегче, везли на подводах.

По пятам шли немцы.

Старых русских солдат, конечно, смущало, что жители покидаемых хуторов смотрят с укоризной.

Плохо им придётся. Не отбиться мирным жителям от вражеского нашествия.

Но война всем надоела. Домой тянет. Сибирь далека: пока доберёшься — и весна. Не опоздать бы к весеннему севу. И хмурые сибиряки погоняли коней.

Торопился вместе с другими и один невзрачный солдат в старой, прожжённой у костров шинели. Понукал лохматую сибирскую лошадёнку. Прощай, Латвия! Вот показалось первое русское село Печоры. Там за мостом через коварную, топкую, не замерзающую и зимой речку — русская земля.

Все его товарищи благополучно миновали мост, а у его подводы на крутом повороте вывернулась оглобля.

И вдруг — два германских кавалериста!

— Хальт! Цурюк! — закричали они страшными голосами. И один из немцев схватил лошадь под уздцы.

Солдат обернулся:

— Постой, комрады… Мне домой велено ехать. Мы с вами не воюем. Забыли, как братались?

На сером, худом лице солдата, покрытом веснушками, блуждала растерянная улыбка.

Но кавалеристы стали заворачивать подводу обратно на мост.

— Э, нет, так нельзя… — Солдат вдруг скинул с плеча карабин и, щёлкнув затвором, пронзительно закричал: — Герман, прочь!

Кавалерист рубанул его палашом, но солдат, подставив ствол винтовки, отразил удар стали. Палаш выскользнул из рук немца.

И в ту же секунду выстрел в упор выбросил кавалериста из седла. Второй немец, дав шпоры, рванулся наутёк. На скаку он палил вверх. На его выстрелы из-за холма выскочила немецкая конница. И понеслась, блистая палашами, к мосту.

«Пропал, зарубят, — решил солдат, — до своих далеко, а враги близко. Эх, пропадать, так с музыкой!»

Скинул с головы папаху, припал за подводу и выпустил всю обойму по кавалерии. И вдруг чует, кто-то с ним рядом. Смотрит, а это латыши с ближайшего хутора. У кого карабин, у кого охотничье ружьё.

Дружный залп. Другой. Вздыбились немецкие кони. Отбита атака.

— Спасибо, братцы, выручили! — Надел папаху солдат, осмотрелся, цела ли лошадь, хотел поскорей трогать к своим. Да вдруг придержал коня. — Постойте, а как же вы-то? С охотничьими ружьями… Разве это порядок…

Он быстро раскрыл брезент и выкатил с подводы пулемёт. Усатый латыш в солдатской шинели откатил его за валун, торчавший из-под снега, и развернул дулом на дорогу.

— Ленты, вот ленты с патронами, — заторопился сибиряк.

Уехать ему не удалось.

Спешившиеся немецкие кавалеристы бежали по дороге, пригибаясь, с гранатами в руках.

И тут сибиряк, заправив в патронник ленту, крикнул латышскому стрелку:

— Давай, давай!..

Длинная очередь смела немцев с дороги. Гранаты их разрывались, не долетая до бойцов.

Но это было только начало. Встретив отпор у моста, германские кавалеристы вызвали подкрепление. И вот уже одна колонна ведёт наступление на мост, другая обходит его справа. Третья идёт в обхват слева. На фланги выдвигаются пулемёты…

Схватку у моста давно заметили солдаты крайних подвод, втянувшихся в село.

— А ведь это наш сибирячок пропадает!

— Да что же мы стоим — вон их конница с флангов обходит. Расчехляй пулемёты!

Немецкие эскадроны, шедшие на рысях в обхват моста, были остановлены прицельным пулемётным огнём. Спешились. Залегли. Вызвали на помощь миномётчиков.

С русской стороны ударила артиллерия.

И пошёл погромыхивать бой!

К вечеру в германском штабе было получено тревожное сообщение, что части Сибирского корпуса приостановили отход и вступили в бой, развернув артиллерию.

Это донесение встревожило германских генералов. Они тут же отдали приказ — замедлить продвижение.

На этом участке, где русский солдат обернулся, немцы не прошли дальше села Печоры.