– Слушай, – оборвал его джинн, – давай, лучше про слона.
Ваджамандра не поскупился, дал своего личного, недоеденного ликантропами слона и второго с проводником. То есть, первым двигался проводник на своей животине, следом – Лекс и Энке на своей. Мелкие притоки Ямуны слоны форсировали неспешным маршем, позволяя себе обрызгаться водичкой. Пассажирам тоже попадало. После каждой переправы приходилось вывешивать на жёрдочках одёжки. Но больше по привычке. Оно и так и так оставалось влажным. Духота и сырость уже стали надоедать, когда в один момент кончились. Стало просто жарко, а потом и сухо. Местность повысилась, следовательно, они почти добрались до цели.
Речка впереди не отличалась ни глубиной, ни бурливостью. Приток как приток. Посередине игривая струя пошевеливала труп антилопы. К берегу вела широкая тропа. Только вот слоны упёрлись. Погонщик, он же проводник, погнал свою скотину в воду, на что получил трубный рёв, больше похожий на ругательство. Второй слон молча поддал крупом. Шаткая конструкция на спине накренилась и затрещала. Энке спрыгнул, обежал скотину по широкой дуге и помог спуститься Лексу. Освобождённый слон тут же успокоился, повернул вспять и начал удаляться.
– Стоять! – заорал Энке.
Слон опять поддал задними ногами на манер разгневанного мустанга, давал понять, что их ждёт в случае, если будут настаивать. Впрочем, далеко он не ушёл, остановился за деревьями. Второй слон вскоре к нему присоединился. Погонщик только разводил руками. Его послушать, животные взбунтовались, почуяв опасность.
– На том берегу, наверное, притаился ракшас, – заключил погонщик. – Слон мудрое создание, он их чует.
– Ага, эт точно, – подтвердил Энке, стаскивая со спины мудрой животины баул с пожитками. – Ты вот что, уважаемый, дуй до дому. Дальше мы сами.
Кто бы другой спорил: проводник мгновенно вскарабкался на спину своего слона, почмокал второму и был таков.
Мутноватая речная вода несла приятную прохладу. Если бы не труп антилопы, болтающийся в непосредственной близости, Лекс бы обязательно искупался. А так не тянуло. Энке уже закинул сумку себе на плечо и вошёл по колено, а Лекс всё не решался. Холодок гулял между лопатками.
– Долго ты будешь мечтать? Скоро стемнеет. Месить грязь в потёмках будешь сам. Я уйду.
– Тебе-то – да! Тебе хоть в серную кислоту. А я элементарно боюсь какую-нибудь заразу подхватить, – попытался оттянуть неизбежное Лекс.
– Так и быть, забирайся мне на плечи. Захребетник! Мало я тебя таскал по горам и весям. Теперь вот по джунглям таскаю.
С высоты обзор открывался не в пример. Подрагивающая ветка на той стороне скрывала за собой что-то не очень крупное и явно живое. Оно время от времени меняло позу, возможно, чесалось.
Их ждали. Хотя что тут такого? Заметили с ближайшего холма гружёных слонов, вот и выслали разведку. А холодок?
– Сколько их? – тихонько спросил Энке.
– С чего ты взял?
– А с того, что ты мне по черепу чечётку вышлёпываешь.
– Прости, не заметил. Оно одно. Не очень большое. Если честно, не пойму что там или кто.
– И ладненько. Одного уложить – это тебе не полдня с волками собачиться, управимся, – облегчённо вздохнул Энке.
Будто бы он и вправду в крепости притомился, изловляя ликантропов. Лицемер!
Следовало успокоиться. Волнение происходило от слабости. Слабость пробралась до самого донышка, до внутренностей. Кажется, даже сердце стало биться медленнее… и Энке почему-то остановился.
«Чего стоим, чего не едем?..»…
Лекс вроде произнёс насмешливую фразу, а получалось, даже рта не раскрыл. Труп антилопы болтался в непосредственной близости. Несмотря на влажную среду, тельце козы высохло наподобие мумии.
Оп! Вода омывала почившую зверюшку, вскипая бурунчиками… и как бы возвращалась к основанию камня. То есть, непрерывно кружила на одном месте. Лекса сей феномен заинтересовал настолько, что он притормозил Энке, за неимением поводьев прихватив товарища за уши. Тот даже не огрызнулся. Как шёл, так и встал. Безмолвный!
До Лекса стало доходить. А холодок, гулявший между лопаток, растёкся уже по всему телу. Руки ещё двигались, ноги же, кажется, и вовсе примёрзли к такому же мёрзлому телу друга.
Угадайте с трёх раз, что может заморозить энергетическую аномалию? Правильно, время. То есть его остановка.
То есть, они оба два врюхались в темпоральную петлю, кем-то тут расставленную. Не очень даже и умело. В хорошей петле осознание катастрофы приходило последним. Следом происходило затухание центральной нервной деятельности, а там и мумификация наступала. Вот она коза-то!
Лекс расслабился, насколько позволяло положение наездника на чужой шее – практически мешком осел.
Не шевелиться, не дышать, замедлить ритм сердца до критического, чтобы слово за словом выстроить формулу разрыва петли. Не обязательно даже вслух. Лекс умел «громко» думать. Слова корчились, тлели и исходили чёрным дымом. Первая буква тускнела, когда последняя ещё только начинала мерцать. Борьба шла на грани обморока. Он успел испугаться, что сил не хватит, когда с умопомрачительным «Пумк!» петля лопнула.
Не удержав равновесия, посунулся вперёд Энке. Бесчувственный Лекс вообще улетел в воду. В довершение мумия антилопы сорвалась с камня и с дикой, накопленной за время темпорального плена, энергией просвистела по-над ними, рванув белую тогу посланника Шамбалы.
Первым пришёл в себя естественно Энке, отмахнулся от мумифицированной напасти и выловил Лекса. До берега он проскакал козлом, тут же и осев на камешках. Временная петля явление редкое настолько, что даже джинны с ней не часто встречаются.
– Это что было, – мокрый, встрёпанный Энке уставился на медленно приходящего в себя Лекса.
– Ловушка-а-а…
– Ага, полежи-ка тут, а то наблюдатель что-то осмелел. Сейчас с ним разберусь…
Но тот, видимо, не захотел официальных церемоний, примитивно метнул нож-лепесток, метясь в того, кто крупнее. Расчёт был на то, что с мелким да беспамятным и так справится. Блестящая стальная рыбка большой беды не наделала, но таки руку Энке зацепила. По краю раны вскипела чёрная кровь и тут же забугрилась, превращаясь в рубец. Не знал чужак, с кем связывается!
Уже через мгновение живой, скрученный в узел комок пищал в руках разъяренного джинна.
– О! – вдруг успокоился Энке и даже слегка разжал хватку. – Бабка!
Ну, бабка, не бабка, но не первой и даже не второй молодости тётка наливалась в его объятиях синевой – вот-вот концы отдаст.
– Отпусти её, – попросил Лекс. – Удавишь, а покойника допрашивать сложно, а пуще того – противно.
Комок мякнулся на землю и затих.
– Жива? – спросил Лекс.
Энке пошевелил даму носком сандалии. Та дёрнулась, застонала, а потом быстро-быстро залопотала. Из невнятного потока Лексу удалось уловить всего несколько знакомых слов.
– На каком это она? – озадачился Энке.
– Вроде тибетское наречие, сейчас, погоди.
Лекс поднапрягся и выдал длинную фразу, всю состоявшую из сплошных завываний.
Тётка открыла глаза. Они оказались раскосыми и чёрными, как агат. Вообще, лицо дама имела плосковатое и треугольное. Абсолютно нездешнее.
– Шайтан, – выговорили тёмные губы приговор, непонятно кому из них. Ну, с джинном – ясно, хотя и Лекс сейчас мало походил на ангела.
– Возьми мою жизнь! – вдруг завопила тётка. – Выпей мою кровь, только не трогай его. Он болен. Он умирает. Дай ему отойти с миром. Хочешь я стану твоей рабыней? Я буду приносить тебе тёплую добычу. Я стану охотится на людей, если ты прикажешь, только не трогай его.
– Кого – его, бабуля?
Энке подвинул субтильную женщину, так, чтобы голова не заваливалась. Лекс плеснул в лицо водой.
– Раджапуру.
Натирали мокрые сандалии. Лоскут тоги на каждом шагу прилипал к икрам. Ноги путались в рванине. Лекс спотыкался, отлеплял ткань и делал следующий шаг.
Так продолжалось второй час. Тётка по имени Эхайя понаставила тут ловушек. Время от времени она командовала: влево, вправо. Лекс переводил. Энке делал соответствующие повороты. Тётка почти каждый раз заходилась воплями и трепыхалась. Оказывалось – не туда.
