- Он трахает мне мозг и нервы. Дальше этого мы не зашли, но я не теряю надежды, - Дима хмыкнул, наблюдая за Владом. Забавно... Неужели Соколовский думал, что ничего не изменилось? И что он, Дима, все тот же громкий и пафосный чувак из "Звездного дома" с непомерными амбициями и то ли завышенной, то ли заниженной самооценкой. Они играли тогда. Все играли на камеру и рейтинг. Все. По крайней мере, думать так было легче и проще. А то, что Андрей Соколовский сделал все, чтобы Дима больше никогда не встал на пути его сына... "Я не хочу, чтобы Влад и дальше общался с тобой. Я не хочу, чтобы ты влиял на него. Не хочу, чтобы его даже коснулась твоя тень". Сюрпрайз, Андрей Александрович. Я сижу и напиваюсь в баре с вашим сыном. - А я не видел ни одного твоего фильма. Жаль. Мне действительно было бы интересно, но в последнее время в этой стране я появляюсь не часто и не в курсе, что творится в родных пенатах.

В кармане завибрировал телефон, и Дима, почти демонстративно скривившись, вытащил навороченный мобильный. Он понятия не имел, как пользоваться большей половиной функций, но Гельм не желал слушать никаких возражений. "Ты можешь жить, как последний бомж на помойке, Дмитрий, но изволь ходить в начищенных туфлях, носить дорогие цацки и разговаривать по телефону, который стоит с хорошую машину". Дима только хмыкнул, вспомнив тот их разговор. Он много нового узнал тогда. И о том, что может позволить себе преуспевающий мужчина, а что - нет.

- Да, Гельм? Я цел, невредим и даже еще не успел набраться до звездочек в глазах, - вскинув взгляд на Влада, Дима принял звонок, начав говорить еще до того, как любимый продюсер начнет свой разнос. Хотя обычно подобные экзекуции Гельм оставлял на утро, с садистским удовольствием наблюдая за тем, как мучается от похмелья его подопечный.

- Я рад за тебя, - как всегда, показавшийся по телефону слишком глубоким голос Гельма ворвался в сознание. - Звоню напомнить, что завтра у тебя съемка на канале, а в обед мы разговариваем с директором этого самого канала. Изволь прийти вовремя и выглядеть прилично. И не вызывай такси, вызови машину из отеля, я их предупредил, номер телефона забит в память. Хорошей ночи.

- Ты просто прелесть, Гельм, - проворчал себе под нос Дима, возвращая телефон на место. Закусил губу и слабо улыбнулся Владу. - Иногда мне хочется его убить. За все, что он сделал со мной и сделает еще.

- Что я могу сказать, удачи, - улыбка у Влада вышла кривой, немного циничной и весьма ядовитой. – Не знаю только в чем, в убийстве продюсера или в его совращении.

Он это сказал. Просто сказал, залпом допив остатки коктейля. Наверное, пора переходить на что-то потяжелее. Он все еще способен думать и испытывать эмоции. А нужно чтобы осталась только одна эмоция. Море соплей. Он пожалеет себя снова, раскиснет как придурок, пострадает о том, чего никогда не будет и все. И сеанс рефлексии на этом завершится. И может быть удастся забыть явление Бикбаева. Хотя, существует вероятность, что все будет с точностью до наоборот.

У него всегда крыша начинала подпрыгивать, как на резиночке, когда рядом на расстоянии вытянутой руки оказывался Димка. Инстинкт самосохранения вырубался напрочь, и он начинал чудить. Как мало, оказывается, надо. Просто нечаянно коснуться на съемках его пальцев.

- Спасибо, - Дима кивнул, залпом допил свое виски и улыбнулся, чувствуя, как начинает шуметь в голове. Наконец-то... Пожалуй, можно даже повторить. - Скажи мне, Владик, ты думал об этом? Думал о том, что бы было с нами, если бы твой... если бы меня не выкинули из проекта?

Клюквенная «Финляндия». Влад на дух не переносил виски, а надираться до поросячьего визгу коньяком было бы глупо.

- Я собирался свалить за тобой, - он резко выдохнул и опрокинул в себя стопку прозрачного, как слеза, пойла. О да, он сделал все, чтобы его вышвырнули следом. Но его с ослиным упорством тянули вперед. А потом он сам решил отыграться за двоих. – Если бы все было по-честному, ты бы взял первое место, а не эта дура. Тебе бы сняли клип, записали альбом, и пел бы ты дома, а не по заграницам. А я поступил бы не в «Щукинское», а в ГИТИС. Ты был бы моим лучшим другом и однажды я все-таки рискнул бы.

- Я никогда не получил бы первого места. На это моих связей не хватило бы, - хмыкнул Дима. - Раз уж их не хватило на то, чтобы меня вернуть. И первому месту достался не клип, а ювелирная побрякушка. И в театральный ты бы точно не пошел и угробил бы самый большой свой талант. Да и я бы... ДК в какой-нибудь Тьмутаракани был бы моим потолком. И твоим лучшим другом я бы пробыл недолго. Мы с тобой слишком разные, Соколовский. Но я спрашиваю тебя не об этом. Я хочу знать, что бы было с нами. И не делай вид, что не понимаешь, о чем я говорю.

Влад потянулся к нему и замер, глядя в глаза.

- Мне было шестнадцать. И я ни хрена не соображал. И хуле, что с бабами спал? Одно дело, когда тебя трахает шикарная женщина, которая тебе в матери годится, другое дело, когда тебе самому внезапно хочется завалить лучшего друга.

Ресницы Димы дрогнули. Вот, значит, как. А Андрей Соколовский был прав.

- На "Фабрике" были проблемы с шикарными женщинами. И спермотоксикозом. Так что... - Дима резко выдохнул и вскинул голову. К черту! И Гельм прав, как всегда прав. Отставить в сторону стакан и податься вперед было делом пары секунд. А губы у Влада пахли алкоголем и почему-то были сладкими. Странно, а разве он пил ликер?

Сколько лет ему этого хотелось? Сколько чертовых лет? Почему теперь все сбывается? В начале пятого утра, в затрапезном баре, который работает до последнего посетителя? Почему они вообще оказались последними посетителями этого бара и порядком набрались? Почему разговорились? Могли же разойтись и все. Отработали и разбежались. Но нет… у него такие нежные губы, настойчивые, умелые, теплые.

- На «Фабрике» я спал с Юлькой и Ритой. Так что не было никакого спермотоксикоза, Дима. Но да, иногда ты все еще снишься мне.

- Я? Или парень, которого ты так и не получил? - Дима отодвинулся лишь на пару сантиметров. Не достаточно для касания, но хватит для того, чтобы обжигать чуть влажные губы горячим дыханием. - Соколовский, я слишком хорошо знаю, какой сукой ты был на проекте. Знаю, что это ты выгнал Лешу. И знаю, как ты вертел взрослыми с помощью одной только улыбки. У тебя были очарование и талант. У меня - только упорство и наглость. Но сейчас... - приблизиться, сократить те самые сантиметры до миллиметров, - все изменилось, Влад, - этот поцелуй был жестким, сильным. И да, болезненным.

- Я, - Влад облизнулся, глядя на него из-под полуопущенных ресниц. – И я настраивал против Настю. И я сделал так, чтобы ревновал Марк. А выслушивать от Темы и Сергея сплетни… они были хуже всех девчонок вместе взятых. Зато я всегда знал, что ты думаешь обо мне. И знал, что кроме меня тебе никто особо и не был нужен. Я многое перенял у тебя. Но я не знаю, почему мои очарование и талант не сработали на Косте. Я хотел, чтобы вернули тебя. Хотел уйти за тобой. Но потом очень многое изменилось.

- Твое очарование - ничто против желаний твоего отца, - хмыкнул Дима и отстранился. Кинул деньги на стол небрежным жестом и потянулся к телефону, не глядя набирая номер и сбрасывая звонок. - Но я рад тому, что все сложилось именно так. А сейчас... - он поднял на Соколовского тяжелый, полный темного огня взгляд. - У тебя есть единственный шанс выполнить, - полные губы скривились в почти пьяной усмешке, - свою мечту. - Поворот, разлетающиеся полы плаща, и пряди волос оттенка старого меда. Машина будет через пять минут. Хватит, чтобы выкурить сигарету.