С безопасного расстояния у копировального аппарата она наблюдала и за Беном. Невозможно было не наблюдать – он, казалось, постоянно находился в эпицентре событий, даже когда не принимал в них участия. Бен фиксировал все происходящее вокруг него и в то же время казался полностью поглощенным собственными задачами. К тому же на него просто приятно было смотреть, и этот факт не ускользал от его коллег женского пола, оказывавшихся рядом с Беном всякий раз, когда выдавалась возможность. Если Бен и знал о том, какой эффект производит на них, он тщательно это скрывал, хотя выражение его лица подсказывало Анне, что он наслаждается ситуацией.

Анна быстро выяснила, что Бен Мак-Ара состоит из сплошных противоречий. Он двигался быстрее всех, кого она знала, но при этом создавалось впечатление, что каждое задание он выполняет неторопливо и вдумчиво. Энергичный, но лаконичный, прирожденный комик, склонный к моментам мрачной серьезности, – из-за этого он казался одновременно завораживающим и раздражающим. По мере того как шел день, Анна мало-помалу начала разговаривать с ним и увереннее сопротивляться пугающей новизне своего временного рабочего окружения. Процедуры и протоколы постепенно складывались во вполне понятные списки в ее мозгу, и Анна приноровилась к странному ритму этого отдела. Как оказалось, бóльшую часть времени журналисты сидели в ожидании интервью, лихорадочно роясь в интернете, собирая информацию и поглощая огромное количество кофе. Опасаясь бессонницы, Анна сделала мысленную пометку: принести завтра мятный чай. Одной смены на ракетном топливе отдела новостей ей более чем хватило.

Что Бен о ней думал? Анна пока не могла сказать, но он определенно заинтересовался своей временной коллегой. В свободные минуты он засыпал ее вопросами, от банальных до личных, по всем темам, какие только можно было представить.

«У тебя не местный акцент. Откуда ты?»

«Ты закончила университет?»

«Какая у тебя первая запись в резюме?»

«С бурбоном или яичным кремом? Лично я никогда не могу выбрать. А у тебя есть любимый бисквит?»

«Каков твой пятилетний план? Что значит „нет плана“?»

К половине четвертого Анна ощущала себя так, будто побывала в кабинете у следователя.

– Ты задаешь много вопросов.

Бен уставился на нее с чашкой кофе в руке.

– Профессиональная болезнь. Прости, я тебе надоел, да?

– Не то чтобы надоел…

Он покачал головой:

– Приношу свои извинения. Я часто это делаю. Мои друзья постоянно просят меня заткнуться. Можешь спокойно брать с них пример.

Анна улыбнулась:

– Заткнись, Бен.

– Вот. Тебе тут же стало лучше, правда?

– Намного.

– Итак, почему ты не любишь отвечать на вопросы?

– Заткнись, Бен.

– Да ну ладно, ну хоть на этот ответь. Это мой лучший вопрос.

– Заткнись.

Застонав, он вскинул руки, признавая поражение:

– Ладно. Уже жалею, что сказал тебе об этом. Тогда давай поменяемся. Почему бы тебе о чем-то не спросить меня?

Анна на мгновение задумалась. Она многое хотела узнать о Бене Мак-Ара, но с чего начать?

– Почему так много вопросов?

– Потому что мне интересно. Не закатывай глаза, Анна, мне правда интересно. Я по натуре прирожденный инквизитор. К тому же моя собственная жизнь не была такой захватывающей, как у других.

– Почему ты так говоришь? Ты же звездный репортер, весь отдел новостей у твоих ног…

– А ты делаешь одно и то же день за днем и при этом, похоже, довольна своей карьерой куда больше, чем я когда-либо был.

Этого замечания Анна не предвидела, оно застало ее врасплох. Мог ли Бен прийти к такому выводу, основываясь на том немногом, что она рассказала ему о своей жизни? Конечно, она любила свою работу, находила ее ежедневную рутину успокаивающей, а коллеги скрашивали ее дни. Но факт, что ее счастье так очевидно почти совсем незнакомому человеку, поразил ее. «А я счастлива?» – спросила себя Анна. Она полагала, что да, пусть даже счастье Анны Браун было тихим, будничным, безопасным.

– А ты недоволен? Мне казалось, что ты любишь свою работу.

– О да, люблю. В том смысле, что не могу представить себя занимающимся другим делом. Я всегда в погоне за очередной историей, за очередным кричащим заголовком, но то же самое давление, которое заставляет меня двигаться вперед в этой работе, создает постоянное ощущение недовольства. Похоже, чтобы двигаться вперед, мне нужно постоянно чувствовать, что мне чего-то не хватает. – С суховатой улыбкой Бен потянулся к своему блокноту. – Черт, это было глубоко. Лучше записать, пока я не забыл, насколько я на самом деле посредственный газетчик.

Его юмор обезоруживал и определенно успокаивал Анну, но она заметила, что Бен, чувствуя угрозу, пользовался им как щитом.

– Это располагает, – объясняла она Тиш чуть позже в тот день, когда они сидели в кофейне и Анна наслаждалась успокаивающим персиковым чаем без кофеина, а подруга подстегивала свой невроз тройным эспрессо. – Он уверен в себе, но очень быстро прячется от всего, что может слишком сильно его раскрыть.

– И от этого он нравится тебе еще больше, да? – понимающе кивнула Тиш. – Классический синдром недоступного мужчины.

– Я не хочу, чтобы он стал доступен мне, – возразила Анна, чувствуя, как ее щеки помимо воли краснеют. – Но, признаюсь, перспектива проработать с ним две недели стала казаться куда приятнее.

– Потому что ты заинтригована?

– Да.

Выражение лица Тиш с трудом поддавалось расшифровке.

– Хорошо.

– Красивый шарф, Анна.

Мюррей Хендерсон-Витт, штатный репортер, откинулся на спинку кресла за своим столом, стоящим сразу за столом Анны. Добрая половина сэндвича, которым он завтракал, осталась на серой рабочей рубашке, вторую половину тоже можно было неплохо рассмотреть, пока она ворочалась у него во рту во время разговора.

– Спасибо. Это подарок. – Анна очень старалась сосредоточиться на глазах Мюррея, а не на еде, которую он пережевывал.

– Я слышал. От Теда.

– А! – Конечно, он слышал. Тед Бласкевич на этой неделе был в ударе.

– И что, есть идеи, кто его послал?

– Нет.

– Но ты наверняка заинтригована? Моя жена точно была бы вне себя от любопытства, получи она такой подарок. У нее была бы веская причина задуматься, поверь, особенно потому, что она знала бы: подарок не от меня. В прошлом году я подарил ей на день рождения новый утюг с отпаривателем, можешь представить, какой нагоняй я за это получил. – Он взял бумажную салфетку и вытер рот. – Ну а как у тебя дела с Мак-Ара?

– Хорошо, спасибо. – Анна слышала от Ри, что Мюррей и Бен друг друга недолюбливают, поэтому старалась отвечать нейтрально. – Сегодня идем с ним брать интервью у театрального продюсера.

Бен сообщил ей об этом, как только Анна приехала на работу, и она одновременно предвкушала возможность понаблюдать за Беном в действии и немного нервничала по поводу того, что останется с ним наедине. И все же было приятно покинуть эту шумную комнату на несколько часов, отчасти и потому, что с самого утра город купался в чудесном солнечном свете.

– Твой первый выход в поле. Удачи. До сих пор помню свой: встречался с местечковым мэром в Норфолке в его скромном маленьком кабинете, где пахло рыбой. Прошло уже много лет, но память о том запахе так и не выветрилась. Меня тошнит каждый раз, когда я прохожу мимо рыбного лотка в «Моррисонсе»[12]. О, оживай, идет твой начальник… – Мюррей вскинул руку, приветствуя Бена, который возвращался к своему столу. – Мак-Ара, я слышал, что вы с этой прелестной юной леди идете сегодня на прогулку?

Бен плюхнулся в свое кресло.

– Да, идем. Завидуешь мне?

Мюррей улыбнулся, но глаза выдавали его презрение.

– Завидую чему? Возможности посидеть в обеденных пробках Вест-Энда? Ну уж нет. А тебе лучше отрепетировать свою главную песенку. Ты же знаешь этих театральных импресарио, они всегда в поисках новых талантов. Вдруг это будет тот самый прорыв, которого ты так ждал.