И тут все 19 ведущих СМИ заорали, как резанные: «18-я корпорация — козлы, козлы, К-О-З-Л-Ы-Ы-Ы»!!! Тем более что действительно козлы; есть факты.
Что сделает 18-я корпорация? В 19 СМИ уже не попасть: рекламная площадь выкуплена конкурентами на месяцы вперед. Да и не хочется; они в нас плюют, а мы им деньги давать будем? Тогда 18- я корпорация учредит (или купит) 20-е СМИ (вариант: возродит 19-е). Про 18-ю корпорацию и про 9 вовремя сообразивших и давших туда рекламу, новое СМИ будет молчать. Но 8 оставшихся корпораций у него станут: «козлы, козлы, ой, ну какие же все-таки КОЗЛЫ»! Тем более что действительно козлы, как и было сказано.
Теперь представим себе, что из 300 Газпромов 10 дали рекламу в 5 ведущих СМИ (почему соотношение становится 1:2, скажу ниже). Что делать остальным 290 Газпромам, про которых СМИ орут: «козлы»? Учредить новое крупное СМИ не получится: в стране нет столько читателей, зрителей и слушателей. За часть «козлов» СМИ ответят в судах. Но так ведь не насудишься: расходы, расходы… Что делать? Не остаётся ничего другого, кроме как отпустить вожжи. Купить, например, небольшую долю акций всех ведущих СМИ. С условием: «Давайте говорить не «козлы», а «козлики». Ещё лучше — «козлята» или «козлятки». Маленькие такие, в чем-то даже симпатичные». И сказка есть: «Волк и семеро козлят» (это про Команду). Откроешь любое западное СМИ: «По мнению некоторых экспертов, среди которых г-да имярек из конкурирующей корпорации, в действиях корпорации «такой-то», иногда, изредка, но всё же, по-видимому, присутствует некоторый запашок». Слово «козла», которым журналист закончил фразу, убрано по требованию юридического отдела издания. Это называется политкорректностью.
Отсюда изменение соотношения от 1:1 до 1:2 и больше. На 300 Газпромов влиятельных СМИ попросту не хватает. Слишком много Газпромов на душу населения, то есть на бедные головы читателей и зрителей. У потребителя информации появляется выбор. Ни одно серьёзное СМИ не говорит, что все корпорации — гады, поскольку каждое из них не является независимым. Но одни СМИ весело и убедительно, а то читать-смотреть не будут, доказывают, что козлы — вон те, а другие, столь же влиятельные и солидные, говорят, что козлы — вот эти; конкуренты первых гадов.
Но потребитель может прочесть все СМИ. С появлением Интернета расходы на это стали почти нулевыми. И если он не глуп и имеет образование, из их сравнения он легко и непринуждённо извлечёт свободную и независимую картину происходящего. Увеличение количества рекламодателей приводит к тому, что СМИ в целом становятся рабами многих хозяев. А значит, как было замечено ещё в древности, — свободными.
3. Побочные эффекты.
Вторичный эффект: богатство СМИ. Если в дефиците не деньги, а общенациональная рекламная площадь (время), то владельцы площади становятся богаче владельцев денег. Владелец дефицита всегда богат. Если нет способа отнять дефицит силой (смотрите ниже). Кому принадлежат ведущие СМИ в РФ? Ну, с ТВ и «Российской газетой» (Рогами) всё давно понятно: государству (Путину). Далее: «Коммерсант» — Алишер Усманов (Металлоинвест), «Новая газета» — Александр Лебедев (Национальный резервный банк), КП — братья Ковальчуки (ОАК), «Гудок» — Якунин (РЖД). Дальше перечислять? Белой вороной выглядит лишь «МК», принадлежащий Павлу Гусеву (МК).
Это результат приватизации. В 1990-е содержать СМИ (один комплекс Известий чего стоил!) государству стало не по карману. Оно ограничилось налоговой льготой по НДС и отпустило СМИ в свободное плавание. Журналисты радовались: «швобода, швобода…»! Не понимая, что из убыточности СМИ есть лишь одно исключение: момент революции. Тогда тиражи миллионные (с допечатками!), но всё равно зачитываются до дыр. И на очень краткое время СМИ становятся прибыльными.
Революция быстро кончилась: уже к 1992-му вернулась ситуация плановой убыточности СМИ. Олигархи стали радостно скупать обедневшие телекомпании и издания. А СМИ поддались, думая, что им сейчас отвалят денег. Ну, топ-менеджерам, может, что-то и дали. Немного перепало и журналистам, особенно во время корпоративных информационных войн середины 1990-х. В остальном нищета унылая; смертная. Потому что качественная журналистика в России никому не нужна. А ту, что есть, и за копейки сделают. И делают.
В очередной раз сам себя опровергну. Если СМИ такие бедные, несчастные и планово- убыточные, зачем люди ими занимаются? Почему богатый и очень умный Павел Гусев не закрыл «МК» в 1992-м, 1996-м или 2000-м? Он что, фанат свободы слова? Ни в жизнь не поверю! Комсомолец никакую свободу любить не может; поскольку он обязан чтить устав ВЛКСМ[17]. В противовес можно вспомнить Дмитрия Галковского: «Печатание большого тиража — это в буквальном смысле печатание денег».
Как разрешить противоречие? Просто! Большой тираж — всегда шантаж государства. Оно воленс-ноленс (волей-неволей) обязано прислушиваться к обладателю такого рычага общественного мнения[18]. Например, Павел Гусев входит в клуб главных редакторов, где не реже раза в месяц лично общается с Президентом РФ, кто бы он ни был. Он общался в таком режиме со всеми правителями СССР-РФ, начиная с Брежнева, при котором он и был назначен (ключевое слово!) главным редактором «МК». Правители приходят и уходят, а Павел Николаевич Гусев остаётся; он незаменим и вечен. В результате, например, в конце 2011-го редакция МК знала, что президентом будет Путин, а не Медведев за два месяца до официального оглашения этой новости. «МК» её, разумеется, раньше времени не публиковал. Но кому надо знали, как пойдут дела, а это дорогого стоит.
Кроме того, ведущие СМИ в России и во всем мире получают прямую господдержку. И её масштабы впечатляют. Так, по итогам 2012 года телеканал Россия получил от государства 19,1 млрд руб., и заработал на рекламе 19,6 млрд. Половину его бюджета составляют дотации. Телеканал Russia Today обошёлся бюджету в 11 млрд руб.; Новое общественное телевидение (ОТР) получило 1,5 млрд руб.; РИА Новости — 2,9 млрд руб.; Российская газета — 3,95 млрд руб.; радио Голос России — 4,4 млрд руб. Для сравнения: телеканал Аль-Джазира получает из бюджета Катара около 4 млрд руб. в год; британская ВВС — 11 млрд руб. в год (суммы переведены в рубли по курсу 2013 года).
Но гораздо больше косвенная поддержка политических и экономических, вернее, политико-экономических, групп. Она обычно даётся не напрямую, а в виде возможности заработать; допуска в определённую нишу. Так, «МК» несколько десятилетий печатает объявления о «досуге», сиречь о проституции, за которые изданию никогда ничего не было[19]. И не будет, пока газета остаётся лояльна властям. Для дополнительного контроля государство старается дать такую нишу, которую легко отнять. Кроме того, на СМИ вешают маркёр: «А-а-а, «МК»… знаем… Реклама борделей…». Это нивелировка серьёзных общественных проблем, затрагиваемых газетой с миллионным тиражом. Но косвенную поддержку, то есть плату за лояльность, получают (печатают деньги) хозяева СМИ, а вовсе не сами СМИ. И уж тем более не журналисты, там работающие.
Но на каждый замок найдется ключик. Кому принадлежат СМИ в США? Мэрдоку? Не-а. У Мэрдока (или у Берлускони с Блумбергом) есть влияние и большая степень контроля. Но все крупные СМИ в США являются ОАО (открытыми акционерными обществами). До этого даже ЗАО «МК» не дотягивает. Акции западных СМИ обращаются на бирже. Если СМИ станет неинтересным, кричащим сплошное «ура!» про Путина (или Обаму), то миллионы мелких акционеров (а именно в их руках основная доля капитала) продадут акции. Упадет капитализация, забеспокоятся инвесторы и рекламодатели. И замаячит впереди банкротство. Поэтому нет, и не будет панегириков Обаме. Доходы от рекламы 300 Газпромов превышают риск политического «наезда» на президента США!
Третичный эффект: богатство журналистов. Откроем жёлтый детектив, например, Чейза. Описан «один день журналиста», проводящего расследование. Он обедает в ресторане, а вечером надирается в баре. Завтра тоже ресторан и бар. И послезавтра. Наконец, через две недели хождения по барам и встреч с информаторами, которым журналюга часто ещё и платит, у него собирается достаточно фактов, чтобы с похмелюги пришло озарение: кто же преступник. Он звонит туповатому полицаю и скармливает ему информацию. Они встречаются — конечно же, в ресторане. Зло наказано, хэппи-энд…