Небольшого роста, худенький, кучерявый, черноволосый. Хотя уже наполовину седой, далеко за 50 ему было. По виду и повадкам типичный азер^[9]. Черты лица мелкие, кроме одной: носа. Гены для этого клюва явно завезли из мест гораздо южнее Кавказа. Абсолютному прямому без намёков на горбинки рубильнику мог позавидовать не только любой «истинный ариец», но и древнеримский сенатор. Как горный кряж возвышался он на подвижном лице. А когда Шмуэль улыбался (что-что, а поржать он любил), по лицу разбегалась сеточка мелких морщин. Будто горные речки, впадающие в два озера: глаза у Шмуэля были неожиданного для кавказца чистого насыщенно-голубого цвета.

Вот стоим, бывало, под Нижним Новгородом. Время позднее, народ потихоньку рассасывается спать. И вдруг ажиотаж: Шмуэль приехал! Не успеет поставить свою «Вольво», а к нему уже двое-четверо подбегают: торгуемся, мол, помоги. И ведь ничего особенного Шмуэль не делал. Как все: походит вокруг машины, посмотрит, постукает. Сядет, заведёт, кружок-другой проедет. Тест-драйв называется, ага. Под капот или под кабину (напомню, что у многих фур-бескапотников движок именно там) заглянет — ну что там необычного увидеть-то можно? Но потом следовал приговор. Краткий, и не подлежащий обжалованию. «За эту цену не бери». «Два года проходит, потом встанет». «Дёшево отдаёшь, накинь 15 %». «Ездить не будет». «Рабочая лошадка», и т. д. На все вопросы в стиле «почему ты так думаешь?», Шмуэль не отвечал, только улыбался. Если уж очень допекали, бросал кратко: «не хочешь — не верь». Но ему верили, потому что чувство техники у Шмуэля было просто мистическое. Он ошибался максимум на неделю, что, конечно, не срок, когда речь о годах. Самые ушлые, прожжённые шоферюги, норовящие втюхать убитую фуру новичку, после слов Шмуэля сникали и сбавляли цену. Отсюда и очереди к консультанту.

Водил он тоже, как бог. Помню, летом 2009-го, уже под конец кризиса, был заказ на Самару. Открылся там новый магазин «Эльдорадо» (ТЦ «Скала», Московское шоссе, дом 4), а его заполнять надо. И потащили мы туда телевизоры, холодильники и прочую бытовую дребедень. А там мало того, что разгрузка в час по чайной ложке — электрокаров нет, а бурлаки-грузчики из сил выбиваются — так ещё и выезд неудобный. То ли компания в кризис сэкономила, то ли чиновники не разрешили, но выезд один: на оживлённое Московское шоссе. Каждая фура должна стоять и ждать более получаса, пока просвет появится. Образовалась очередь из разгруженных фур. Но Шмуэль почему-то спешил; ждать ему было недосуг. Поэтому вдруг из этой почти не двигающейся очереди вырвалась его фура и развернулась на месте… прямо на крыше подземной автостоянки.

Надо сказать, что разворот тяжёлой, неуклюжей фуры сам по себе не прост. Для этого её «ломают»: тягач становится под значительным углом к прицепу. Постепенно раскачиваясь, водитель добивается бокового движения прицепа, и минут через 10–15 фура успешно разворачивается. Шмуэль же совершил манёвр одним плавным движением, без рывков и раскачиваний. Если бы он стал «ломать» фуру, от её ёрзания (незагруженная под 12 тонн весит) хлипкая крыша стоянки наверняка провалилась бы. И все 12 тонн рухнули бы вниз, на людей и машины. Обошлось. Но какой координацией движений, и каким глазомером надо обладать, чтобы решиться на такое?

Во всяком случае, желающих повторить подвиг Шмуэля среди других водителей не нашлось. А поставленный наблюдать за разгрузкой начальник охраны магазина побледнел и вытаращил глаза. Он подскочил к машине Шмуэля с криком, который в сильно цензурированном и очищенном от мата виде сводился к вопросу:

— Ты что творишь?!

— А что-то случилось? — высунулся из кабины как всегда улыбающийся Шмуэль.

— Проверь, — бросил начальник крутящемуся рядом молодому холую.

Тот рысцой побежал вниз, к въезду на стоянку. Минут через пять вернулся:

— С потолка немного посыпалось, совсем чуть-чуть…

— Подметёшь, — бросил Шмуэль охраннику, дал по газам и уехал.

Таким был Шмуэль, дикий ангел российских дорог. Лихим и остался бы в памяти, если бы не довелось мне ненароком прикоснуться к другой стороне его жизни, к его тайне. А это было непросто. Для водителей поржать и потрепаться — первое дело. Душа нараспашку. Только познакомились, а уже через полчаса всё-то про него знаешь: где родился, как жил, где служил, куда ездил, кого любил, кого просто так трахал. Но Шмуэль молчал. Расспросить его, конечно, пытались, особенно новички. Но он только улыбался и отвечал: «Это не интересно». Только на самом дне голубых глаз иногда проскакивала какая-то искра. Меня всегда занимал вопрос: почему типичный азер зовется еврейским именем? И ведь не кличка: Шмуэль всегда так представлялся, сам себя так называл. Но обратной стороной открытости среди водителей является уважение к личным тайнам. Не хочет человек говорить — и не надо; его дело. Другого рассказчика найдём. Да и искать недалеко: вон уже соловьём разливается. Но однажды глухой осенью 2009-го довелось мне оказаться со Шмуэлем в бане. Дело бы под Ярославлем, а о неудобстве и плохой обустроенности тамошних стоянок дурная слава по всей России идёт. Например, баня на всю стоянку одна. Вот и пришлось мыться вдвоём, и то повезло: бывает, что по 30 человек набивается. Когда Шмуэль разделся, я увидел у него на спине страшные, глубокие рубцы. Более всего они походили на неумело сделанный рукой ребенка рисунок новогодней ёлки. Только рисовали не на бумаге, а на живом человеческом теле. И довольно давно: иссиня-белёсые треугольники тянулись от позвоночника до рёбер. Ужасная «ёлка» начиналась от шеи, а последние шрамы были уже на ногах. Работа на транспорте связана с авариями и травмами. Шрамы среди водителей не редкость. Некоторые даже хвастаются, идиоты. Но спина Шмуэля была одним из самых ужасных зрелищ, которое я когда-либо видел. И я не смог сдержать вопроса:

— Где тебя так?

Наверное, если бы с нами был кто-то ещё, Шмуэль привычно отмолчался. Но мы были одни, поэтому после долгой паузы он всё-таки разжал тонкие губы:

— Это плеть. До 1992-го я жил в Баку и работал врачом. И звали меня Исмаил. Друзья и девушки называли «Ангел Исмаил»; за голубые глаза. Потом пришёл Эльчибей. Он сказал, что азербайджанцев нет, а есть только тюрки и правоверные мусульмане, как в вашей Чечне.^[10] По улицам Баку ходили отряды Народного фронта. Они решали, кто тюрк и правоверный, а кто нет. Про меня сказали, что я плохой мусульманин, и вообще еврей. У нас с 1988-го года война была, электричество и воду часто отключали; иногда хлеба не было.^[11] Но я терпел. А после этого — он показал на спину — решил: хорошо, пусть я буду еврей. Сбежал в Россию, и с тех пор меня зовут Шмуэль.

Он отвернулся и принялся ожесточённо мыться. А я пребывал в шоке: видеть человека, высеченного плетью, мне ещё не доводилось. К тому же, я полагал, что живу в XXI веке, а не в Средневековье. Но спина Шмуэля свидетельствовала об обратном. Без слов, но красноречиво. Шмуэль, видимо, понял, что я расстроен, и решил успокоить. Он прервал омовение, подошел ко мне и сказал:

— Да не переживай ты. Те, кто меня бил — были хорошие (?!) ребята. Когда их командир велел меня бить, они били от ребер к позвоночнику. Видишь: по бокам рубцы глубже. А вот двум моим друзьям не повезло. В отряде, который их захватил, привыкли бить, как положено по шариату: от позвоночника к рёбрам. Плеть переломала им хребты, и они умерли. Ты не говори нашим, о том, что видел. Я потому с тобой в баню и пошёл, что тебя попросить можно.

Это был самый длинный монолог, который я от него слышал…

А в самом начале 2010-го разнеслась весть, что Шмуэль погиб. Его фуру нашли в Уральских горах, рядом с трассой Челябинск-Ирбит, которая среди водителей-дальнобоев носит недоброе имя «трассы самоубийц». Машина и груз были целёхоньки, двигатель работал на малых оборотах, в кабине горел свет. Вещи, деньги, документы, и даже ключи от машины нашлись здесь же. Все было аккуратно разложено, грабители в вещах явно не рылись. Но Шмуэля нигде не было. При этом машина была закрыта, и ни один след от неё не вёл. Об этом говорили долго, и разное. Приплетали даже мистическую историю с перевалом Дятлова^[12], хотя он находится довольно далеко. Сошлись на том, что Шмуэль ошибся из-за сильного снегопада и вылетел с трассы. Но глубокий снег и фантастическое мастерство вождения помогли ему не перевернуться, а съехать вниз по крутому склону. По сути, съехать в пропасть (с грузом? не верю!). Дальше он решил дождаться утра, стал ложиться спать. Разделся — и тут от пережитого стресса не выдержало сердце. Задыхаясь, уже ничего не соображая, он вывалился из кабины на воздух. И при этом захлопнул дверь, забыв ключи в кабине, как последний новичок. Затем отошёл от фуры и умер, а труп и следы завалило снегом.