Прошло несколько долгих секунд – Палафокс и Беран реяли в ночном небе подобно призракам. Сверху появился продолговатый черный силуэт, затмивший звезды. Силуэт увеличился, приблизился почти вплотную – Палафокс взялся за наружный поручень корпуса, подтянулся ко входному люку, протолкнул Берана в шлюзовую камеру, последовал за ним и закрыл люк.

Внутри корабля приглушенно горели светильники.

Слишком ошеломленный для того, чтобы интересоваться происходящим, Беран бессильно опустился на скамью. Палафокс поднялся на площадку носовой рубки и переключил пару клавиш. Ночное небо в иллюминаторах сменилось непроницаемой серой мглой, и Беран почувствовал, как по всему телу пробежал холодок – они летели в подпространстве.

Спустившись с площадки, Палафокс смерил Берана бесстрастным оценивающим взглядом. Беран не мог заставить себя встретиться с ним глазами.

«Куда мы летим?» – снова спросил Беран – не потому, что его это на самом деле интересовало, а потому, что он не знал, что еще можно было сказать.

«На Раскол».

Сердце Берана сжалось странным предчувствием: «Почему я должен лететь на Раскол?»

«Потому что теперь ты – панарх. Если бы ты остался на Пао, тебя убили бы по приказу Бустамонте».

Беран понимал, что чародей говорил правду. Осмелившись взглянуть на Палафокса, он увидел человека, ничем не напоминавшего молчаливого незнакомца за столом в павильоне Айелло. Этот Палафокс был высок, величественно прям, полон не находящей выхода энергии подобно демону, пышущему внутренним огнем. Чародей! Чародей с Раскола!

Палафокс продолжал разглядывать Берана: «Сколько тебе лет?»

«Девять».

Палафокс погладил длинный подбородок: «Лучше всего сразу сообщить тебе, что от тебя ожидается. По существу, план очень прост. Ты будешь жить на Расколе и посещать Институт. Ты будешь на моем попечении. Когда наступит время, ты сослужишь мне службу, как один из моих сыновей».

«У вас есть сыновья моего возраста?» – с надеждой спросил Беран.

«У меня много сыновей! – с мрачной гордостью заявил Палафокс. – Сотни сыновей!» Заметив замешательство Берана, раскольник сухо рассмеялся: «Ты еще многого не понимаешь… Что ты на меня уставился?»

«Если у вас так много детей, – извиняющимся тоном пролепетал Беран, – значит, вы, наверное, гораздо старше, чем кажется с первого взгляда».

Лицо Палафокса поразительно изменилось. Щеки его побагровели, глаза блеснули, как разбитое стекло. Медленно, ледяным тоном, чародей произнес: «Я не стар. Никогда не делай таких замечаний. Говорить о возрасте наставника Раскольного института не подобает!»

«Прошу прощения! – с трепетом выдавил Беран. – Я думал…»

«Неважно! Ты устал – пойдем, я отведу тебя спать».

Проснувшись, Беран с удивлением обнаружил, что лежит на койке в небольшой каюте, а не в привычной кровати из черного дерева с розовым покрывалом. Поразмышляв о своем нынешнем положении, он несколько приободрился. Будущее представлялось по меньшей мере любопытным – причем, когда он вернется на Пао, в его распоряжении будут все тайные чары Раскола!

Поднявшись, он позавтракал в компании Палафокса – тот, судя по всему, был в прекрасном настроении. Набравшись храбрости, Беран позволил себе задать еще несколько вопросов: «Вы и вправду чародей?»

«Я не умею творить чудеса, – ответил раскольник. – За исключением, пожалуй, чудес, происходящих в уме».

«Но вы умеете парить в воздухе! Вы испускаете из пальца огненный луч!»

«Это доступно любому другому наставнику».

Как завороженный, Беран разглядывал продолговатое лицо с ястребиным носом: «Значит, вы все чародеи?»

«Ни в коем случае! – воскликнул Палафокс. – Наши возможности – результат модификации организма. Я в высшей степени модифицирован».

К трепетному почтению Берана примешалось сомнение: «Мамароны тоже модифицированы, но…»

Палафокс по-волчьи осклабился: «Самое неподходящее сравнение! Мамароны умеют парить в воздухе?»

«Нет».

«У нас нет ничего общего с нейтралоидами, – решительно заявил Палафокс. – Наши модификации приумножают, а не ограничивают возможности организма. Под кожей моих ступней вживлены сетчатые левитационные контуры. Радиолокационные приемопередатчики в моей левой ладони, в затылке и во лбу придают мне шестое чувство. Я вижу три инфракрасных цвета и четыре ультрафиолетовых. Я слышу радиоволны. Я могу дышать под водой и не дышать в космической пустоте. Вместо кости в моем указательном пальце – проекционная трубка, генерирующая излучение желаемой частоты и желаемой мощности, по моему усмотрению. У меня есть ряд других принадлежностей, и все они обеспечиваются энергией из силового блока, вживленного в грудь».

Некоторое время Беран молчал, после чего робко спросил: «А меня на Расколе тоже модифицируют?»

Палафокс посмотрел на Берана так, словно тот сформулировал неожиданно удачную новую идею: «Если ты будешь в точности выполнять мои указания».

Беран отвернулся: «Что мне придется делать?»

«В данный момент тебе еще незачем об этом беспокоиться».

Беран подошел к иллюминатору – но снаружи не было видно ничего, кроме пульсирующей темными разводами серой мглы подпространства.

«Сколько еще лететь до Раскола?» – спросил он.

«Недолго… Отойди от иллюминатора. Наблюдение подпространства может нанести ущерб чувствительному мозгу».

Индикаторы на панели управления озарились трепетным светом; космический корабль слегка вздрогнул.

Палафокс поднялся в рубку, окруженную прозрачным куполом: «Вот он, Раскол!»

Беран встал рядом с ним, поднялся на цыпочки и увидел серую планету, а за ней – маленькое белое солнце. Вскоре за обшивкой послышался свист верхних слоев атмосферы, и поверхность планеты стала обширной.

Беран заметил горы – горы невероятной высоты: опоясанные ледниками, увенчанные снегами пики высотой пятьдесят или шестьдесят километров, влачившие длинные шлейфы тумана. Корабль проскользнул над серо-зеленым океаном, испещренным скоплениями плавучих водорослей, после чего снова полетел над утесами.

Наконец полет замедлился – корабль нырнул в гигантское ущелье с отвесными каменными стенами; дно ущелья скрывалось в дымчатой мгле. Впереди, на обширной, как степь, крутой каменной стене можно было различить ничтожный серовато-белый нарост. По мере приближения корабля нарост превратился в небольшой городок, приютившийся на краю горного уступа. Приземистые строения из плавленого камня с плоскими рыжевато-коричневыми крышами словно вросли в скалу, а некоторые, соединенные стволами наружных шахт подъемников, спускались гроздьями вдоль вертикальной поверхности утеса. Городок производил мрачноватое впечатление и не внушал почтения размерами.

«Это и есть Раскол?» – спросил Беран.

«Это Раскольный институт».

Беран был несколько разочарован: «Я ожидал чего-то другого».

«Мы не нуждаемся в претенциозной архитектуре, – заметил Палафокс. – В конце концов, наставников не так уж много, и мы редко встречаемся».

Беран начал было говорить, но придержал язык, опасаясь снова коснуться какой-нибудь запретной темы. Наконец он осторожно спросил: «А ваши сыновья живут с вами?»

«Нет, – коротко ответил Палафокс. – Они посещают Институт – так заведено».

Корабль медленно опускался; индикаторы на панели управления трепетали, как живые, подпрыгивающими столбиками огоньков.

Глядя на чудовищную пропасть с голыми каменными стенами, Беран с тоской вспомнил плодородные поля, цветущие сады и синие моря родной планеты. «Когда я вернусь на Пао?» – с внезапной тревогой спросил он.

Палафокс, отвлеченный размышлениями, рассеянно отозвался: «Когда возникнут подходящие условия».

«А когда они возникнут?»

Палафокс бросил на мальчика быстрый взгляд: «Ты хочешь быть панархом Пао?»

«Да! – решительно сказал Беран. – Если только меня модифицируют».

«Вполне возможно, что твои надежды сбудутся. Но не забывай о том, что получающий дары должен давать взамен что-то равноценное».