«Нет, это я… С тех пор, как ты упомянула о затруднениях с выбором кавалера, я не переставал об этом размышлять».
«Неужели? Как любезно с твоей стороны! И ты что-нибудь надумал?»
«Да! Я подумал… что, может быть, я мог бы… с твоего разрешения… сопровождать тебя на фестивале».
Сесили вдруг остановилась и улыбнулась, оказавшись лицом к лицу с едва не натолкнувшимся на нее Глоуэном: «Какая неожиданность! И ты это сделаешь не из жалости ко всеми покинутой воображуле?»
«Разумеется, нет. То есть, абсолютно… о чем разговор!»
«И ты не считаешь меня потрепанной куклой на ниточках?»
«Никогда я ничего такого не считал!»
«В таком случае – будь моим кавалером!»
Окрыленный радостью, Глоуэн совершил полный оборот на каблуках и схватил ее за руки: «Знаешь, я почему-то чувствую себя – внутри – очень странно, будто меня наполнили шипящими пузырьками».
«Я тоже. Может быть, нас наполнили одним и тем же?»
«Не знаю».
«Наверное, не совсем одним и тем же… Следует учитывать разницу полов».
«Поверь мне, я об этой разнице не забываю ни на секунду!»
«Считается, что даже если мы делаем одни и те же вещи или хотим одного и того же, то по разным причинам. По меньшей мере так говорит Флоресте. Он говорит, что на этом мир стоит».
«Сесили, ты замечательная!»
«Никакая я не особенно замечательная, – Сесили приблизилась к Глоуэну на полшага и поцеловала его, после чего отпрянула, как в испуге. – Зачем я это сделала! Теперь ты подумаешь про меня невесть что».
«Да нет… ничего я такого не подумаю».
«А я хотела тебя поцеловать давным-давно, и не вытерпела».
Глоуэн попытался обнять ее за талию, но у Сесили случился приступ капризной застенчивости: «Целоваться могу только я, а не ты!»
«Это несправедливо!»
«Наверное, нет… Тогда не задерживайся – нельзя слишком долго не возвращаться из школы…»
Арлес, шагавший по Приречной дороге и глазевший по сторонам, заметил Глоуэна и Сесили, обнимавшихся в тени плакучей ивы. Сперва он выпучил глаза, потом разразился издевательским смехом: «Хо-хо! Прошу прощения за то, что прерываю нежные лобзания! С каких пор стало принято выставлять интимные отношения на всеобщее обозрение? Глоуэн, не ожидал от тебя такого пренебрежения к приличиям!»
Сесили рассмеялась: «Глоуэн был очень добр, и я поцеловала его из благодарности. Может быть, поцелую еще раз. А ты зачем тут торчишь?»
«А почему нет? Может быть, снова увижу что-нибудь интересное».
«В таком случае нам пора, – Сесили взяла Глоуэна под руку. – Пошли, здесь скверно пахнет».
И они с достоинством удалились, оставив Арлеса посреди дороги. Сесили с тревогой заглянула Глоуэну в глаза: «Он тебя не слишком разозлил?»
Глоуэн мрачно покачал головой: «Чувствую себя последним дураком». Заметив, что Сесили напряглась, он торопливо добавил: «Потому что никак не мог решить: что делать? Съездить ему по роже? Стоял, как вкопанный! При том, что Арлеса я не боюсь».
«Ты все сделал правильно, – успокоила его Сесили. – Арлес – дубина стоеросовая! Зачем из-за него потеть и марать себе руки? Тем более, что он тебя гораздо тяжелее и побить его тебе, скорее всего, не удастся».
Глоуэн резко выдохнул: «Может быть. Но если он снова позволит себе что-нибудь в этом роде…»
Сесили взяла его за предплечье и крепко сжала пальцы: «Я не хочу, чтобы из-за меня были какие-нибудь глупые драки. Слышишь? Ты меня проводишь домой?»
«Конечно!»
У ворот парка, откуда начиналась аллея, ведущая к пансиону Ведеров, Сесили задержалась и внимательно осмотрелась: «Нужно соблюдать осторожность. Мама и так уже считает, что я разбитная девчонка». Наклонив голову, она поцеловала Глоуэна. Тот попытался ее обнять, но Сесили рассмеялась и отстранилась: «Мне пора».
«Ты выйдешь вечером, после ужина?» – густым от напряжения голосом спросил Глоуэн.
Сесили отрицательно покачала головой: «Нужно еще рисовать объявление для школы и разучивать мелодии, которые придется играть на фестивале. А потом меня погонят спать… И все-таки… знаешь что? Завтра вечером мама пойдет на собрание комитета, и за мной не будут следить в подзорную трубу. Как раз тогда, когда это, по всей видимости, было бы целесообразно…»
«Значит, завтра вечером! Где?»
«Помнишь сад с белыми розами, с восточной стороны нашего пансиона?»
«Там, где статуи стоят, как на часах?»
Сесили кивнула: «Выйду, если смогу, часа через два после заката – туда, где ступени спускаются с верхней террасы».
«Буду ждать!»
На следующий день, в мильден13, занятий в лицее не было. С утра до вечера Глоуэну казалось, что каждая минута тянется бесконечно.
Через час после заката он надел темно-синие брюки и мягкую серую рубашку. Шард заметил приготовления: «Что происходит? Или это секрет?»
Глоуэн ответил небрежным жестом: «Ничего особенного. Договорился о встрече».
«И кто счастливая избранница?»
«Сесили Ведер».
Шард усмехнулся: «Смотри, не попадайся на глаза ее матушке, Фелиции. Она из рода Вуков и слывет отъявленной блюстительницей нравов».
«Придется рисковать».
«Хорошо тебя понимаю. Сесили – очаровательная девушка, спору нет! Давай, валяй – и… если тебе нужен совет…»
«Пожалуй, что нет. Как-нибудь сам разберусь».
«Дело твое».
Глоуэн задержался у двери: «Только никому не говори. Особенно Арлесу!»
«За кого ты меня принимаешь?»
«Да нет, просто… Ты ведь сам предупреждал, что никому и ни в чем нельзя полностью доверять…»
Смеясь, Шард взял сына за плечи и встряхнул: «Так точно! Не попадайся мамаше!»
Нервно ухмыляясь, Глоуэн выскочил из квартиры, сбежал по лестнице и шагнул в ночную тьму. Не чувствуя под собой ног, он летел, как на крыльях, к пансиону Ведеров. Далеко обойдя открытый любопытным взорам газон, он приблизился к саду и пробрался между двумя огромными мраморными вазами, обросшими темным плющом и бледнеющими в звездных лучах. Слева и справа обращенными лицом к лицу рядами высились героические статуи, перемежавшиеся кустами белых роз. Дальше, почти без огней, темнели башни и террасы, эркеры и балконы пансиона Ведеров – лишь несколько редких прямоугольников тускло желтели на фоне роскошной россыпи звезд.
Глоуэн прошел по центральной аллее до ступеней, начинавшихся в дальнем конце. Там он прислушался, но в саду было тихо. Воздух полнился ароматом белых роз – с тех пор, до конца жизни, запах роз напоминал Глоуэну об этой ночи.
В саду никого не было, кроме него и статуй. Он тихо прошел к месту свидания. Сесили еще не появилась. Глоуэн присел на скамью в тени и приготовился ждать.
Шло время. Подняв голову, Глоуэн смотрел на звезды – многие он знал по именам. Вскоре он нашел созвездие Лютни Эндимиона. В центре Лютни, пользуясь мощным телескопом, можно было разглядеть древнее Солнце… Раздался шорох. Тихий голос спросил: «Глоуэн, ты здесь?»
Глоуэн выступил из теней: «Здесь, у скамейки».
Сесили издала короткий нечленораздельный звук и побежала навстречу. Они обнялись – опьяняющий миг! Сверху звезды: сверкающая в черном бархате пустоты Прядь Мирцеи. В саду: благоухающие белые розы и немые статуи, застывшие под лучами звезд.
«Пойдем! – сказала Сесили. – Пойдем в беседку, там можно спрятаться».
Она привела его в круглую, открытую со всех сторон беседку с лозами, спирально вьющимися по столбам. Они уселись на обитую кожей скамью, полукругом огибавшую беседку изнутри. Шли минуты. Сесили встрепенулась, подняла голову: «Ты молчишь».
«Мне приходят в голову… самые странные мысли».
«Какие? Расскажи!»
«Трудно рассказать – это скорее настроения, а не мысли».
«Все равно, попробуй».
Глоуэн заговорил, часто останавливаясь: «Я смотрел на небо и на звезды и вдруг почувствовал… что небо открылось, будто я вижу… нет, не вижу, а слышу и ощущаю одновременно всю Галактику. Ощущаю миллионы и миллиарды людей, расселившихся по звездам. Их жизни, всех этих людей, будто издают тихое журчание или гудение… на самом деле, что-то вроде медленной тихой музыки. На какую-то долю секунды я слышал эту музыку и мне казалось, что я ее понял… А потом музыка пропала, и я просто смотрел на звезды, а ты меня спросила, почему я молчу».
