«Ну что ты! Я видела натуралистов, они совсем не такие».
«Вот увидишь, мне попадется как раз такая парочка».
«В таком случае корми их почаще и побольше, простой и здоровой пищей. И совершай с ними длительные прогулки по пляжу. Но я уверена, что все будет не так плохо, как ты воображаешь. Как их зовут?»
«Майло Тамм и Уэйнесс Тамм».
«А вдруг они – интересные и смышленые собеседники, и тебе понравится в их компании? Все может быть. На твоем месте я на стала бы огорчаться заранее».
«Гмм, – промычал Глоуэн. – Когда речь идет о моих неприятностях, ты проявляешь завидное присутствие духа».
«У меня своих неприятностей хоть отбавляй. Флоресте просто невыносим. Требует, чтобы я делала все сразу, ко всему придирается, меняет программу каждые десять минут. Теперь мне придется играть в составе трио два вечера подряд, а я еще не выучила мелодии. Кроме того, Флоресте только что переставил местами все номера в вечерней программе мильдена – просто по какому-то капризу. Впрочем, это даже хорошо, потому что теперь у меня будет хоть какой-то перерыв. Флоресте решил вставить короткое комическое попурри: шесть нимф дразнят сатира Латуюна. Сатира исполняет, разумеется, Намур».
«Я не знал, что Намур имеет какое-то отношение к „Лицедеям“!»
«На самом деле не имеет. Но ему нравится лапать девушек, то бишь „нимф“, а роль сатира допускает всякие дерзости. Честно говоря, Намур ко мне лезет и даже нашептывал на ухо предложения. Я сказала Флоресте, что не могу играть в трио и танцевать нимфу одновременно. Ему пришлось уступить. Так что вместо меня с Намуром будет танцевать Друзилла».
«Друзилла?»
«Друзилла ко-Лаверти. Она постарше нас, работает в гостинице».
«А, эта Друзилла! Какая же из нее танцовщица? Она же… как бы это выразиться… в теле».
«Ну и что? Подумаешь! У всех свои проблемы. Я, например, никак не могу научиться махать четырьмя крыльями в такт музыке. У меня даже появилось какое-то уважение к насекомым – у них это так здорово получается, и без всяких репетиций!»
3
Вечером Глоуэн снова позвонил Сесили: «Алло, это я!»
«О! Я весь день о тебе беспокоилась. Что происходит?»
Глоуэну показалось, что он угадывает в голосе Сесили усталость и какое-то разочарование. Он ответил: «Ничего особенного. Выполняю обязанности».
«И при этом тон у тебя подозрительно самодовольный».
«А это потому, что мне невероятно повезло! Меня освободили от патрулирования, чтобы я мог уделить все свое просвещенное внимание приему гостей. И ты не догадаешься, кого назначили мне на замену!»
«Намура? Чилке? Флоресте?»
«Если бы! Нет, нет и нет. Счастливый жребий выпал Арлесу. Ты бы послушала, как он взревел, когда узнал приятную новость! Лучше всякого спектакля. Спанчетта тоже не преминула высказаться».
«Могу себе представить! Арлес, наверное, уперся всеми четырьмя ногами?»
«Это не помогло. Сегодня Арлесу и Керди предстоит мотаться в темноте вдоль ограды, развлекая друг друга историями о похождениях бесстрашных львов».
«В костюмах тех же „львов“, надо полагать?»
«Еще чего! Что сделают йипы, когда заметят, что по ночам за оградой рыскает пара бесстрашных львов?»
«Бросятся защищать своих женщин?»
«Ха! В любом случае, патрульные обязаны быть в форме служащих отдела B».
«Что ж, тебе и вправду повезло. Ты уже познакомился с гостями?»
«Наши отношения все еще носят несколько официальный характер, хотя я уже перестал их бояться», – с дипломатической осторожностью отвечал Глоуэн.
«Значит, Уэйнесс не трехметрового роста, и от нее не воняет рыбой?»
«Такое описание было бы явным преувеличением. Она нормального роста, и от нее почти не пахнет».
«Значит, она – ослепительная красотка? И по сравнению с ней я буду казаться старой, никому не нужной вешалкой для тряпья?»
«Глупости! Ты – самая привлекательная вешалка для тряпья во всей Галактике!»
«Глоуэн! Следует ли понимать твои слова, как попытку сделать комплимент? Ты выражаешься как-то двусмысленно».
«Несомненно. То есть да, как комплимент. Чем ты занимаешься?»
«Спроси лучше, чем я должна заниматься. В данный момент я должна разучивать мою партию трио. Но расскажи лучше про гостей. Они высокомерны, капризничают?»
«Нет, ничего такого не заметил. Напротив, дружелюбны и хорошо воспитаны».
«Гмм. Натуралисты, с которыми я сталкивалась в заповедных „приютах“, все были немножко „с приветом“. То есть возникало впечатление, что они думают как-то по-другому».
Глоуэн бросил взгляд через плечо в направлении библиотеки, где Майло и Уэйнесс стояли у стола, перелистывая инопланетные журналы: «Не замечаю в них ничего особенного… хотя я понимаю, о чем ты говоришь».
«А как они выглядят?»
И снова Глоуэну пришлось тщательно выбирать слова: «Их нельзя назвать уродами или неряхами».
«Поразительно! Опиши-ка их поподробнее».
«У них черные волосы, а кожа, наоборот, светлая, даже бледная, с оливковым оттенком. Майло очень хорошо сложен».
«А Уэйнесс? Тоже хорошо сложена?»
«В некотором роде. У нее легкая, тонкая, как бы это выразиться… мальчишеская фигура. Майло немного выше меня. У него, если можно так выразиться, импозантная внешность и аристократические манеры».
«А Уэйнесс? У нее тоже аристократические манеры?»
«В этом отношении они похожи. Оба умеют себя держать».
«А как они одеты?»
«Я не заметил. Одну минутку, дай посмотреть».
«Смотри скорей – меня уже зовут примерять концертное платье!»
«Уэйнесс в серой юбке, черных гольфах ниже колен и черной кофте. У нее на голове серая лента, что-то вроде повязки с двумя кисточками, темно-красной и темно-синей, висящими сзади на уровне шеи. Майло…»
«Забудь про Майло. Не сомневаюсь, что он прилично одет».
«Очень прилично. Они просматривают журналы мод… А теперь они смеются – почему, не имею представления…»
«Прибежала Ябеда – то есть Миранда. Мама требует, чтобы я срочно спустилась. Мне пора».
Глоуэн отвернулся от телефона. Некоторое время он изучал гостей издали, после чего медленно приблизился к библиотечному столу: «По-видимому, вы прекрасно умеете развлекаться без меня. Я теряю уверенность в своей незаменимости».
«Дурацкие фотографии не дают нам соскучиться, – отозвался Майло. – Взгляни на это абсурдное сооружение из тряпок! Неужели кто-то способен так одеваться?»
«К сожалению, под тряпками угадывается особа женского пола, которой, судя по выражению лица, не до шуток».
«Гм. Кстати, на меня произвела большое впечатление прическа вашей тетки Спанчетты».
«Мы все гордимся этой местной достопримечательностью. Увы, помимо журналов мод и шевелюры Спанчетты, в нашем пансионе мало любопытного». Глоуэн подошел к серванту и наполнил бокалы: «„Зеленый зокель“, марочное вино дома Клаттоков. Если верить легенде, именно из-за него началась первая Парилья».
Все трое присели на диван. Кроме них, в библиотеке никого не было. Глоуэн сказал: «Сегодня тихо. Все заняты приготовлением костюмов. А вы в чем пойдете на маскарад? Придется подыскать для вас костюмы».
«А костюм надевать обязательно?» – спросила Уэйнесс.
«Наряжаются практически все – с завтрашнего дня и до полночи в смоллен. Не беспокойтесь, в гардеробе „Лицедеев“ всегда что-нибудь найдется. Завтра с утра первым делом туда и отправимся».
«Наряды и маски провоцируют поведение, в иных обстоятельствах сдерживаемое, – заметил Майло. – Не спрашивайте, где я это прочитал. Просто приходят в голову всякие… мысли».
«Мне всегда казалось, что люди выбирают костюмы, подобающие той роли, которую они на самом деле хотели бы играть в жизни», – сказала Уэйнесс.
«Нередко такая роль и подспудные желания совпадают, – отозвался Глоуэн. – Поэтому на праздники в Квадратном парке всегда больше демонов и полуголых менад, чем элегантных птиц и скромниц с фруктовыми корзинами».
«А ты кем нарядишься? – шаловливо спросила Уэйнесс. – Элегантной птицей?»
