Со своей стороны, Сесили не чувствовала особой привязанности к театральной труппе. Пара инцидентов, имевших место в Соумджиане, научили ее остерегаться разрушительных сил, которые она могла вызывать к жизни, но не умела контролировать. Сесили решила выйти из состава труппы после окончания Парильи. «Пора навсегда расстаться с детством, – говорила она себе. – Не странно ли? Единственный юноша, чье внимание я на самом деле хотела бы заслужить, меня почти не замечает, а остальные лезут обниматься, как только я им улыбнусь из вежливости!»

Последнюю категорию обожателей, торопящихся вступить в интимные отношения, возглавлял Арлес. Он разработал тактику перехвата, поджидая Сесили каждый раз, когда та выходила перекусить в кафе на перемене, и навязывал ей свое общество за столом. Практически ежедневно Сесили тратила целый час, выслушивая рассуждения Арлеса о себе и его планах на будущее.

«По правде говоря, Сесили, – разглагольствовал как-то Арлес, – я из тех, кто не удовлетворяется ничем повседневным! Мне понятны возможности, доступные людям, занимающим высшую ступень в иерархии мира, и я твердо намерен подняться на эту ступень! Совершенно необходимо добиваться своего без колебаний, без оговорок, без уступок! У каждого только одна жизнь, и я отказываюсь провести ее в проигрыше! Можешь не сомневаться! Я говорю это тебе потому, что хочу, чтобы у тебя не возникло обо мне неправильное представление. И еще хочу сказать тебе одну вещь, совершенно искренне, – тут Арлес пододвинулся поближе и взял ее за руку. – Я тобой очень интересуюсь. В высшей степени! Разве ты не считаешь, что это замечательно?»

«Нет, на самом деле нет, – ответила Сесили, высвобождая руку. – Тебе следовало бы расширить кругозор на тот случай, если у меня будут другие планы».

«Какие планы? Зачем же? Ведь мы с тобой – живые люди».

«Само собой – но я, может быть, отправлюсь путешествовать по Вселенной в одиночку. Или постригусь в монахи-отшельники».

«Ха-ха! О чем ты болтаешь? Женщин не постригают в монахи!»

«Так или иначе, у меня могут быть другие планы».

«Ну почему ты все время шутишь?» – обиделся Арлес.

«Я не шучу, я говорю серьезно… А теперь прошу меня извинить. Наконец появилась Зэнни Диффин, мне нужно с ней поговорить».

На следующий день, несмотря на попытку Сесили спрятаться, закрыв лицо большой папкой, Арлес нашел ее в тени развесистого гадруна и сел рядом за тот же столик. Отогнув папку пухлым белым пальцем, он игриво выглянул из-за нее и оскалил зубы в широкой ухмылке: «Ау! Вот и Арлес! Как себя чувствует юная монахиня-отшельница?»

«Хочу обстричься наголо, вымазать лицо синей краской и приклеить усы, чтобы меня никто не узнал», – сказала Сесили.

«Ха-ха! Замечательно, замечательно! Можно, я буду тебя стричь и красить? Интересно, что скажет маэстро Флоресте – особенно если я раскрашу рожу в красный цвет, и мы вылезем на сцену, взявшись за руки?»

«Флоресте скажет, что это сцена из балета „Кошмар маньяка“. Нет, Флоресте никогда ее не увидит. Меня больше не будет в труппе „Лицедеев“».

«Даже так? Что ж, хорошие новости! Я тоже бросил труппу – до тех пор, пока не исправлю оценки. Мы сможем провести вместе все лето».

«Думаю, это не получится. Я буду работать в туристическом приюте у Опаловых родников».

Арлес наклонился к собеседнице. Сегодня он приготовился применить стратегию из своего «Самоучителя для желающих овладеть эротическими навыками»: «Нужно кое-что с тобой обсудить. Хочешь космическую яхту?»

«Что за вопрос? Кто откажется от космической яхты?»

Арлес серьезно продолжал: «Нам нужно заранее сделать выбор – какую именно яхту мы хотим? Например, как тебе нравятся новые „Спанги-вандалы“? Или „Нэйсби“ четырнадцатой модели, с салоном на корме? Они редко встречаются и, может быть, не столь роскошно выглядят снаружи, но зато интерьер просто превосходен! Как ты думаешь?»

«Я согласилась бы на любую яхту, – сказала Сесили. – Но возникают финансовые затруднения. У меня не хватит духу украсть звездолет. А на то, чтобы его купить, нет денег».

«Как раз об этом не беспокойся! По этой части можешь положиться на меня! Я достану деньги, мы купим яхту и отправимся блуждать по Галактике! Только подумай, как весело мы проведем время!»

Сесили беззаботно махнула рукой: «У моей мамы гораздо больше денег, чем у меня. Почему бы тебе не поговорить с ней? Ты мог бы взять ее с собой, и вы прекрасно провели бы время».

Арлес застыл, недовольно подняв черные брови. Согласно «Самоучителю», девушки не должны были реагировать таким образом. Может быть, у Сесили не все в порядке с головой? Арлес капризно спросил: «Разве тебе не хочется увидеть Стеклянные замки Кланктуса? Каналы древнего Харая? И не забывай о Кзанарре, с его руинами нечеловеческих селений и парящими в облаках летучими городами!»

«В данный момент мне нужно в туалет. А ты сиди и мечтай в свое удовольствие».

«Подожди минутку! Я решил сопровождать тебя во время Парильи! Что ты на это скажешь?»

«Скажу, что тебе придется принять другое решение, потому что у меня другие планы».

«Как так? И кто же будет твоим кавалером?»

«Тра-ля-ля! Большой секрет! Может быть, я даже останусь дома и буду книжки читать».

«Во время Парильи? Ты что, спятила? Сесили, пожалуйста, перестань надо мной смеяться!»

«Арлес, извини, но мне нужно бежать. Если я сделаю лужу прямо тут, в кафе, ничего смешного в этом не будет».

Сесили удалилась – Арлес исподлобья смотрел ей вслед. Он не преминул заметить, что Сесили вовсе не направилась прямиком в женский туалет, а остановилась перекинуться несколькими словами с Глоуэном, сидевшим в одиночестве. Улыбнувшись, Глоуэн поднял глаза и указал на параграф в раскрытой книге, лежавшей на столике. Сесили положила руку ему на плечо и наклонилась над книгой, после чего что-то сказала и скрылась в направлении туалета. Выйдя через несколько минут, она тут же присоединилась к Глоуэну, даже не взглянув вокруг.

Демонстрируя раздражение всем своим видом, Арлес поднялся на ноги и покинул кафетерий.

Подобно многим, в присутствии Сесили Глоуэн был очарован. Ему нравились ее забавно-нахальные жесты, жизнерадостная пружинистая походка, манера оборачиваться и бросать взгляд через плечо с полуулыбкой, обещающей веселые проказы. Но каждый раз, когда Глоуэн хотел с ней заговорить, кто-нибудь перебегал ему дорогу и поглощал все ее внимание. Поэтому он был приятно удивлен, когда Сесили сама к нему подсела.

«Вот, Глоуэн, я вернулась! Хотела задать тебе вопрос».

«Давай, задавай».

«Кто-то передал мне, что, по твоему мнению, я – потрепанная кукла на ниточках».

«Неужели?» – спросил искренне пораженный Глоуэн.

«Это правда?»

Глоуэн покачал головой: «Наверное, меня с кем-то спутали. Такая манера выражаться свойственна скорее Арлесу».

«Так ты не считаешь, что я – потрепанная марионетка?»

«Ни в коем случае! Когда-нибудь, когда в очередь к тебе не будут стоять шесть человек, я попробую сказать, что я действительно о тебе думаю».

«Арлес только что спрашивал меня, не может ли он сопровождать меня на фестивале, – задумчиво произнесла Сесили. – Я ему отказала, потому что моим кавалером будет другой».

«Даже так? И кто же?»

«Еще не знаю. Скорее всего, какой-нибудь воспитанный молодой человек успеет меня попросить до начала Парильи…»

Глоуэн разинул было рот, но прозвучал звонок. Сесили вскочила на ноги и упорхнула. Глоуэн сидел и смотрел ей вслед. Могла ли она намекать на нечто столь неожиданное и чудесное, что даже предположение казалось невероятным?

Арлес пытался провожать Сесили домой как можно чаще, но в этот раз его задержали после уроков, и благодарная судьбе Сесили отправилась домой одна. Ожидавший у выхода Глоуэн едва не прозевал ее, но успел заметить уже вдали и догнал ее бегом.

Сесили обернулась: «Ох, я испугалась – думала, опять Арлес!»