Пробираясь сквозь эту осень, Виктор Кэндл не знает, что...
В поисках пути домой, он не замечает, что Тварь-ключей-шляп-фонарей-метел-котлов-часов-и-зеркал следует за ним. И она несет за собой... Вечный Канун.
Виктор Кэндл вроде бы узнает места, мимо которых проходит. Наконец! Хоть что-то знакомое... Туман по-прежнему клубится, но к нему добавляется еще и пар. Откуда-то сбоку раздаются протяжные гудки. Звякает колокол. В тумане показывается высокая фигура в длинной-предлинной шинели и фуражке. Чемоданы. Сумки. Дорожный хлам. Нет, не может быть!!!
Виктор Кэндл даже застывает, пораженный. Он снова на вокзале!!! Неужели все это время он просто блуждал кругами по городу?! Чтобы потом всего лишь вернуться туда, откуда начал?
И все же вокзал какой-то другой. Он не кажется настоящим. Странные люди натягивают поверх стены из бурого кирпича багровый театральный занавес. Что здесь вообще происходит?! Возле занавеса появляется принеприятнейший тип - самый отвратительный из всех тех, кто уже встретился Виктору Кэндлу в городе за время его блуждания во мгле. Он похож на конферансье: фрак, цилиндр, белые перчатки, трость, бархатная маска, усики и бородка. Ах да, еще и этот голос. Срывающийся, визгливый голос, словно вскрывающий черепную коробку и орущий куда-то прямо внутрь нее.
Конферансье распинается, как в последний раз. Кажется, из него вот-вот что-то вылезет. Он представляет нечто и словно бы рекламирует это то ли приезжим, то ли отбывающим, то ли поездам, то ли туману:
- Встречайте! Неподражаемый! Незабвенный! Невероятный, а также хорошо известный в определенных кругах, как Человек-в-зеленом!
Виктор Кэндл решает, что услышал достаточно. Тем более, кто-то даже указывает на него пальцем. Он поспешно шагает мимо занавеса. Откуда-то то здесь, то там прямо в клубах тумана появляются стулья, на которых кто-то сидит - у подножки темно-красного вагона, у горы чемоданов, прямо на тележке станционного носильщика.
Конферансье кричит как будто прямо в спину Виктора Кэндла:
- Не проходите мимо! Никуда не уходите! Он принесет вам радость и горе! Мистер! Вечный! Канун! Эй!!!- и в последнем "эй!" сливаются невероятная звериная ярость и мучительная истерика раненой птицы.
Виктор вздрагивает и, не останавливаясь, оборачивается на крик. Он спотыкается. И тут же просыпается.
Никакого занавеса. Никакого мерзкого конферансье. Он сидит в поезде. Поезд только-только отходит от Чаринг-Кросс. Подумать только, он задремал в самом начале пути. Что ему там снилось? Что-то странное... Что-то неприятное... Печи в чемоданах, супы с ключами, вязаные рыжие чулки... Бред какой-то. Он точно помнил, что во сне был каким-то беспомощным и жалким, глупым и наивным - вовсе не таким, каков он в жизни.
- Хорошенькое дельце,- зевнул Виктор, глядя на уплывающий прочь перрон.- Приснится же такое...
"Зато я как следует выспался",- подумал он и всего через пятнадцать минут заснул снова.
