— А что перевести? — обратился я к секретарю.

— Вы знаете испанский язык?

— Да. Это нужно кому-нибудь?

— В самом деле знаете? — недоверчиво допытывался он.

— В самом деле.

— Минутку. — И секретарь снял телефонную трубку. — Вы слушаете? — обратился он к кому-то. — Здесь один товарищ ждет Ярослава Васильевича. Он говорит, что знает испанский… Что? Сейчас. Как ваша фамилия? — спросил он меня. — Кайдаш, — сообщил он в трубку. — Что? Что? Сейчас спрошу. Вы журналист? Приехали из-за границы?

Одним словом, через несколько минут я оставил приемную Макаренко и направился в приемную Саклатвалы, так как именно там нужен был переводчик с испанского. Выяснилось, что переводчик нужен самому академику. Меня попросили минутку обождать. Ожидание действительно продолжалось не более минуты. Очень скоро Саклатвала позвонил по телефону и попросил меня в кабинет.

Вторично я входил в этот кабинет и застал в нем ту же самую обстановку, что и в прошлое посещение. Окна были затемнены, горело электричество, на столе дымился кофе. Только в этот раз академик стоял в углу возле широкого стола. На столе были развернуты какие-то рисунки, над ними склонился не кто иной, как Ярослав Макаренко.

— Здравствуйте! — приветствовал меня Саклатвала. — Вы нас спасете?

— Рад оказать вам услугу.

Макаренко не отрывался от рисунков и, кажется, даже не замечал, что в комнату вошел новый человек. Перед ним лежали карандаши и резинка, он время от времени что-то исправлял в рисунке.

— Вы знаете испанский язык?

— Ну, разумеется, хуже, чем автор «Дон-Кихота»…

— Тогда прошу вас взять этот журнал и перевести нам небольшую статью.

Саклатвала подал мне маленький журнальчик в красочной обложке и показал статью. Статья занимала две с половиной странички.

— Чтобы не откладывать надолго, пройдите, пожалуйста, в эту комнату, — он показал на небольшую дверь за его столом.

Я обещал потратить на перевод не больше часа и, очутившись в маленькой комнате, служившей, по-видимому, спальней, немедленно взялся за работу. Перевод давался легко, за исключением отдельных мест, где попадались незнакомые технические термины. Не знаю, чем заинтересовала эта статья Саклатвалу, но мне она показалась скучной. Речь шла о расчетах скоростей и силы торможения.

Работа приближалась к концу, когда в комнату вошел Макаренко. К слову сказать, комната была отгорожена от кабинета такой толстой стеной и так плотно закрывающимися дверями, что в нее из кабинета не долетал ни единый звук.

— Здравствуйте, — поздоровался Ярослав.

Вид у него был крайне утомленный, глаза красные, но в них горел какой-то неукротимый огонь. Голос его звучал тихо, но твердо.

— Как перевод? Трудный?

Я тоже поздоровался и объяснил, в чем состоят трудности.

— Термины? Это неважно. Оставляйте, как в оригинале. Поймем.

Он сел возле меня и начал просматривать исписанные мною листки бумаги. Время от времени он оставлял чтение, чуть морщил лоб, зевал. Видно было, что он не выспался. Я подал ему последний листок, он просмотрел его, поблагодарил и встал.

— Ярослав Васильевич, — остановил я его, — мне поручено узнать, когда вы вернетесь к себе в гостиницу. С вами хотят поговорить два человека. Во-первых, Аркадий Михайлович. Он хотел выяснить вопрос относительно Тараса.

— Он решительно против того, чтобы Тарас переехал ко мне?

— Я думаю, что будет лучше сделать так, как хочет Аркадий Михайлович.

— Передайте, пожалуйста, Аркадию Михайловичу, что этот вопрос мы мирно решим после сессии Научного совета. А сейчас, до заседания, я из управления не выхожу и ни о чем, кроме строительства, ни говорить, ни думать не буду.

Макаренко круто повернулся, сделал шаг вперед и взялся рукой за дверь.

— Слушайте, — поспешно сказал я, — сюда приехала Лида.

Это имя сразу остановило его. Он оглянулся. Лицо его словно превратилось в белую маску, взгляд омрачился.

— Я знаю…

— Она непременно хочет вас видеть.

— Как ее здоровье?

— Мне кажется, ухудшилось.

Макаренко подошел к окну и начал смотреть на улицу, механически обрывая листочки стоявшей на подоконнике китайской розы.

— О чем она хочет со мной говорить? — спросил он, выдавливая из себя слова.

— Кажется, о вас…

— Обо мне?

Он был удивлен, потом горько улыбнулся и проговорил:

— Скажите, что я сам заеду к ней. Сразу же после заседания совета.

— Ярослав Васильевич!

Я постарался выговорить это убедительно и вместе с тем укоризненно и просительно.

Инженер повернулся ко мне. Глаза его горели яростью. Он рванул ветку китайской розы и сломал ее.

— Слушайте, я не могу. Не могу! Я должен заниматься только делом. Мы снова отложили заседание совета на два дня. Больше этого делать нельзя. Вы знаете, что будет, если мы не подготовимся к заседанию? — Вдруг он овладел собой. — Я прошу вас сделать все, чтобы мой отказ не оскорбил Лиду. Вы сделаете, я знаю… И никому ни единого слова, — его голос зазвучал грозно, повелительно, — никому ни единого слова о том, что сейчас вырвалось у меня. Вы ничего не слышали.

— Я ничего не слышал, — покорно проговорил я.

Мы вместе вошли в кабинет Саклатвалы. Академик поблагодарил меня и попросил извинения, что так занят. Разумеется, я не задержал его своим присутствием ни на минуту.

Из управления я пошел в гостиницу пешком.

Что сказать Лиде, я еще не знал, но надеялся, что сумею с ней поговорить. Меня это почему-то не тревожило. Другое заставляло меня задуматься. Я все еще не мог понять, почему Ярослав так взволнован, почему сессия совета имеет такое важное для него значение.

Я тщетно пытался разобраться в этом деле, но ничего не получалось. Ясно, что Макаренко обвиняют в ошибках на строительстве, в ошибках, которые ведут к перерасходу и задержке окончания работ. Из всего того, что мне пришлось слышать от самых различных людей, я склонялся к мнению, что обвинения против Макаренко справедливы. Но меня крайне волновал вопрос: намеренно действовал Макаренко или ошибался? Я не мог поверить, что намеренно. С этим никак не вязалось мое представление о Ярославе Макаренко, которого, как мне казалось, я хорошо знал.

Настроение у меня было прескверное.

Утром я видел, как Тарас на своем балконе занимался физкультурой. Он делал глубокие вдохи и выдохи, изгибался ласточкой, боксировал с невидимым противником, приседал и, наконец, стал прыгать.

— Смотри, балкон обрушится! — крикнул я ему.

— Не бойтесь, — ответил он. — Доброе утро!

На балкон вышел с полотенцем в руках Аркадий Михайлович. Мы поздоровались. Между нашими балконами было не более шести метров, и особенно напрягать голос не приходилось.

— Пойдемте завтракать, — пригласил профессор.

— Я готов хоть сейчас.

— Ну, так спускайтесь в ресторан и займите места. Мы сейчас придем.

Закончив свой туалет, я вышел из комнаты и направился в ресторан. Скоро туда пришли и профессор с Тарасом.

— Ну, с сегодняшнего дня мы будем вставать рано, — сказал, садясь за стол, Аркадий Михайлович. — Отпуск наш окончился, и мы уже на службе.

— У вас ведь отпуск на все лето!

— С этим покончено. С сегодняшнего дня я главный консультант по озеленению подземных станций Глубинного пути. Вчера был подписан приказ о моем назначении.

— А что это за должность такая?

— Сейчас объясню. Но раньше закажем завтрак.

Тарас удивленно поглядывал на Аркадия Михайловича.

— А я ничего не знаю, — обиженно проговорил он.

— Хотелось рассказать об этом всем сразу, но, к сожалению, всех собрать никак нельзя.

Профессор, очевидно, имел в виду своих друзей, но они и в самом деле были так загружены работой, что ему пришлось ограничиться мною и Тарасом.

Когда нам подали завтрак, Аркадий Михайлович начал рассказывать о своей новой службе:

— До сих пор я молчал, так как не все было выяснено. Собственно, идею, о которой вы сейчас от меня услышите, подсказал мне Ярослав. Как-то, рассказывая, что на Глубинном пути строят большие вокзалы и что для оформления их приглашены лучшие архитекторы, он предложил мне подумать, нельзя ли украсить эти вокзалы растениями. Я об этом долго думал и размечтался вовсю; даже начал в воображении устраивать там подземные сады, цветники и оранжереи. И в самом деле, почему бы на таких глубинах и не создать колоссальную оранжерею? Температура там идеально равномерная и такая, что даст возможность выращивать самых нежных представителей тропической флоры. Воды там сколько угодно. Соответствующий грунт создать нетрудно — всегда можно добавить необходимые химические удобрения. Необходимое количество углекислоты мы тоже дадим. Остается только проблема света. Как подать в подземелье солнечный свет? Я решил, что солнце можно заменить большими кварцевыми лампами, которые будут периодически на несколько минут зажигаться на протяжении каждого часа. Это будет полезно не только для растений, но и для людей, там работающих. И вот в моем воображении возникли эти сады-цветники. Я уже видел вокруг подземных вокзалов кусты роз, ирисы, астры, цветущую сирень.