— Кэптен Гар. Кэптен, — повторил норвежец.

Лейте нахмурился и повел Ландруппа к капитану. Норвежец вежливо кивал всем, а Эльгару и Карсену, вышедшим ему навстречу, пожал руки.

Увидев Кара, Ландрупп низко поклонился, сказал что-то приветственное и подал бумажку.

Это было письмо от капитана Ларсена. Норвежский капитан благодарил за заботливое отношение к его матросам, извинялся за доставленные ими хлопоты и просил отпустить Эльгара и Карсена, если они уже могут идти. Под конец Ларсен просил Кара выбрать когда-нибудь свободный часок и посетить их лагерь.

— Я не сказал бы, что это письмо заканчивается очень вежливо, — высказал свое мнение Торба, когда Кар перевел механику его содержание. — Да уж ладно! На все на свете не надивишься. Что же вы ответите?

— Напишу, что, мол, благодарю за приглашение, но ввиду того, что мы уже сделали приготовления, просим всю команду к себе. А вот как быть с нашими норвежцами, Дмитрий Петрович? Как по-вашему, могут ли они уже идти?

— Эльгара жаль отпускать, а Карсен сможет уйти только дня через четыре.

— Ну хорошо, так и напишем. Кстати, давайте пошлем к их команде делегатов от нашей команды. Пусть посмотрят, как там дела, и торжественно пригласят их к нам. Как вы думаете, товарищи?

— Кого же мы пошлем? — спросил Лейте.

Кар засмеялся:

— Того, кто знает английский язык. Ясно?

— Меня? — спросил старый моряк.

— Конечно, а в придачу юнгу.

— Ему сегодня дежурить на камбузе.

— Ковягин заменит. Он же проиграл свою очередь.

Кар сел писать письмо Ларсену, а посланцы начали снаряжаться в дорогу. Оделись легко, но тепло. Взяли с собой немного пищи и оружие. Именно из-за оружия чуть было не вышел конфликт с Вершометом, потому что на пароходе оставалась только одна мелкокалиберка.

Впрочем, после долгого разговора Степа все-таки выпросил ружье Вершомета.

Тем временем два норвежца вели вполголоса какой-то очень серьезный разговор. Внимательный наблюдатель заметил бы, что Эльгар говорил очень взволнованно, Ландрупп в чем-то его убеждал, а Карсен был чрезвычайно спокоен и все кивал головой, словно соглашаясь и с тем и с другим. Наконец, по-видимому, договорились, и Эльгар, вздохнув, кивнул головой в знак согласия.

Кар закончил письмо и передал его Лейте. Потом позвал Ландруппа и постарался объяснить ему, что команда «Лахтака» посылает делегатов к команде «Исбёрна», чтобы передать письмо капитану Ларсену.

Было неясно, понял ли норвежец. После каждой фразы он приветливо кивал головой, но, когда Лейте предложил ему идти вместе с ним и Степой, Ландрупп начал тревожно озираться.

— Он думает, не арестовываете ли вы его, — пошутил Торба.

Как бы то ни было, все трое спустились на лед и двинулись к острову.

Вершомет с завистью посмотрел вслед уходящим, свистнул и сказал товарищам:

— Послезавтра иду на остров охотиться.

Советские моряки и норвежец, то погружаясь по колена в снеговые сугробы, то скользя на голом льду, с которого ветер сдул весь снег, приближались к острову.

— А идти довольно легко, — удивился Лейте.

— Мороз небольшой, ветра нет, — ответил ему юнга.

Ландрупп был очень весел, что-то говорил и напевал, но, когда его спутники смотрели в сторону, поглядывал на них тревожно и испытующе.

Подошли к берегу. Степа узнал то самое место, где в полярную ночь Запара, Вершомет, Павлюк и он впервые сошли на остров. Над ледяным припаем возле берега выступали скалы. Правда, они выглядели не так страшно, как в полярную ночь. Менее чем за полкилометра от берега высились покрытые снегом холмы. Из-под снега выглядывали обломки плавника, потому что летом волны выбрасывают сюда дерево, вынесенное в море сибирскими реками.

Когда прошли мимо скал и вышли на берег, Ландрупп удивил своих спутников: он начал с ними прощаться. Как ни объяснял ему Лейте, что они должны идти вместе, норвежец пожимал плечами, словно ничего не понимая, и качал головой, что, очевидно, должно было означать «нет».

— Странный ты человек, по правде говоря, — уговаривал его Лейте, забывая, что лоцман его не понимает.

Наконец Ландрупп в последний раз пожал плечами и молча ушел.

Советские моряки двинулись за ним.

— Не понимаю! — сказал Лейте. — Или он нас боится, или там в лагере есть какая-то тайна, или просто человек не понимает, чего мы хотим.

Ландрупп шел вдоль берега на запад. Вдали чернел на льду «Лахтак», украшая однообразный арктический ландшафт. Его мачты долго привлекали внимание Лейте и Степы. Самый старый и самый молодой из моряков «Лахтака» любовались мачтами и бушпритом своего судна.

— Когда же наконец весь этот лед растает? — спрашивал юнга.

— Должен растаять до августа. А если не растает, значит, придется отложить дело до будущего года.

— А скоро он начнет таять?

— Через месяц-полтора. Но если налетит хороший штормовой ветер, то сразу все сокрушит и развеет… Плохо, что остановились между айсбергами. Здесь лед может стоять еще долго после того, как в море его уже разломает.

— Что же мы будем делать в этом случае?

— В таких случаях стараются использовать ледовый якорь, разбивают лед ломами и пешнями.29 А если это не помогает, тогда его взрывают, если есть чем. Не помогут взрывы — ждут ледокола или остаются во льдах до следующего лета.

— На ледокол нам рассчитывать, к сожалению, не приходится.

— Ясное дело! Немой пароход. Кто про нас знает? Я уже думал: нужно было бы запретить радистам покидать пароход во время полярных рейсов, если на пароходе больше никто не разбирается в радио.

— А я думаю, что нужно научить радиоделу всех штурманов. Пусть хоть и медленно, но передают. Случилось какое-нибудь несчастье с радистом — штурман может его заменить.

Они пересекли большой, высокий мыс и завернули за холм. Пароход скрылся из виду. Берег острова круто повернул на север. Вдоль западного побережья виднелись большие полыньи.

— Откуда здесь столько их? — удивился Лейте. — Еще не время им так густо появляться среди льдов. А может быть, весна уже скоро?

Лейте принялся расспрашивать норвежца, далеко ли до лагеря, но тот ответил знаками, что, мол, ничего не понимаю.

Через некоторое время начали попадаться следы лыжников и пешеходов. Моряки решили, что норвежский лагерь недалеко.

Но, когда внезапно встретился совсем свежий след, норвежец остановился и несколько минут, о чем-то раздумывая, озирался по сторонам.

— Ищет чего-то, — догадался Степа.

— Думаю, что их лагерь должен быть вот за этим холмом. По крайней мере, оттуда мы должны его увидеть, — сказал Лейте.

Ландрупп неожиданно свернул в сторону, приглашая спутников за собой. Теперь он шел не по следу, а пробивался через глубокий снег, оставляя берег в стороне.

Тем временем солнце начало спускаться за ледяной горизонт.

Наступал вечер. Следовало ожидать ясной ночи, потому что на безоблачном небе уже всходила луна.

— Как-то нам придется сегодня ночевать в гостях? — пробормотал Лейте.

— Что вы говорите? — спросил юнга.

Но Лейте не ответил.

Ландрупп повел их в овраг, который, по-видимому, во время оттепели заливала вода. Овраг, извиваясь, заворачивал за холм, за которым старый моряк надеялся увидеть норвежский лагерь.

Минут через сорок Ландрупп вывел их из оврага и повел дальше по склону холма. Потом они вышли на другую сторону, где увидели несколько выступавших из земли больших скал.

— Что за чертовщина? — сердился Лейте, но послушно шел за норвежцем.

Подойдя к скалам, увидели наконец лагерь экипажа «Исбёрн». Этот лагерь стоял примерно в километре от них, ближе к морю. Он был наполовину спрятан за склоном холма. Из-за холма выглядывали две палатки и половина хижины; другую половину закрывала скала.

— Уф! — обрадовался Лейте.

Ландрупп остановился. Он показал на лагерь и что-то долго говорил, помогая себе жестами, что, мол, не следует выходить из-за скал.