Олин телефон молчал как фаршированная рыба, изредка отвечая какую-то заученную фигню про абонента и его апатию к моим потугам.

Через не менее блестящего любимого любимой «блестящей» было установлено, что одна из трех всероссийских вожделенностей находится в косметическом салоне и будет там в течение ближайших нескольких часов. Еще через пятнадцать минут я стоял у тела под простынкой. Глаза певицы были закрыты, но рот работал, и она могла говорить.

– Какой ужас, Александр Андреевич! Конечно, ее надо развязать. Вы же сможете. Это просто. Шибари. Да вы все знаете… Кого я учу? Это они новички. Вот и попросили.

Я знал суши. Знал сашими, сакуру и Акиру Куросаву с гейшами и саке. Еще «банзай» из рассказа Куприна «Штабс-капитан Рыбников» и васаби с харакири. Шибари не знал. Косметолог Зина с интересом посмотрела на меня, как будто я был марсианин, мило улыбнулась, похотливо облизнув верхнюю губу, и продолжала работать над телом. Атмосфера вокруг Орловой становилась напряженной. Я взял Олю за руку и попросил рассказать все сначала.

…Костя и Лена близкие друзья. Звезда же – большой шибариевый специалист. Что это? Как это что?! Это течение-развлечение пошло от серьезных японских пыток.

– Александр Андреевич, не нервничайте – это моя грудь. Тело женщины крепко перевязывают толстой веревкой таким образом, что через какое-то время кожа немеет и теряет чувствительность. Отличительная особенность шибари – эстетическое связывание рук, ног и всяких чувствительных мест, да, этих… ну Александр Андреевич, мы же в салоне, ну подождите… дайте договорить… разными красивыми узлами. Задача в том, чтобы потерять тактильные ощущения поверхности кожи при соприкосновении тел во время любви и полностью ощущать их там… Так как все соответствующие рецепторы концентрируются внутри. Представляете?! Тихо, тихо… – Последнее уже относилось к косметологу. – …У каждого человека, увлекшегося шибари, свои любимые завязки, узлы, косички и связки. Я, например, обвязываю мокрой веревкой, а потом она еще на теле сохнет и все стягивает. Очень приятно. Не нервничайте, дорогой… Спокойно…

Мне стало жарко. «Какая все-таки трудная у адвоката работа, – пронеслось в голове, – людям помогать. Во всем…»

– …Возвращаясь к Лене и Косте. Они наслушались моих рассказов. Начитались литературы. Но узлы никак не получались. То ли еще стесняются друг друга, то ли просто неумехи. Сегодня Костя попросил меня как следует связать Леночку, чтобы приехать с работы на готовое… А что?..

Я объяснил. Мастер-косметолог, услышав Ольгину ремарку, что Лена должна быть уже совсем готова и надо к ней ехать, пока не поздно, снова облизала губы и работала теперь с закрытыми глазами. Я понял, что один из нас троих лишний, забрал ключи, выслушал советы, что начинать надо с четвертого узла на спине или с другого узла, который прямо там, где надо, он финальный и с ним работать будет полегче, и еще что ни в коем случае нельзя разрезать веревки, потому что можно искалечить человека, уехал.

– Звоните, если что. Я освобожусь и могу приехать, но вы справитесь, я-то знаю…

Спальню я нашел довольно быстро. Это была просторная комната без особого освещения, если не считать мигающих лампочек на елке в углу и тусклого светильника над картиной почти Коровина. Спальня была жутко натоплена. Сверху на меня слетали приглушенные звуки радиостанции «Ретро FM».

То, что я увидел, выглядело довольно молодо. С кровати совершенно не лицом вперед на меня смотрела фигура, добротно и красиво связанная по рукам и ногам. Вернее, ноги были привязаны к рукам мелкими канатами, которые напоминали французскую косичку на голове у школьниц. Так как другое место ко мне повернуто не было, я, обращаясь к тому, что на меня смотрело, сказал:

– Здравствуйте! Меня зовут Александр Добровинский, и я адвокат.

Очевидно, от незнакомого голоса смотрящее на меня место испуганно вильнуло и сжалось, но довольно быстро разгладилось обратно.

На мой взгляд, это движение должно было означать: «Приятно познакомиться, я Лена! Читаю вас в “Татлере”».

Я продолжил объяснять свои цели и задачи, мысленно представляя себе полную комнату следователей и понятых, блицы вспышек и обсуждение увиденного. Костя был прав: хорошо, что первой к его жене добралась Оля Орлова.

В это время зазвонил телефон.

– Сейчас пять часов, и в Москве уже пробки семь баллов. Прошу тебя, не опаздывай, – напоминала любимая.

– Не волнуйся. У меня небольшое запутанное дело, но я обязательно буду, – ответил я и разъединился.

От жары рубашка быстро превращалась в тряпку.

Исключительно для сохранения товарного вида на светской премьере я начал раздеваться. Пиджак, бабочка и сорочка повисли на кресле рядом с зеркалом, и я подошел к огромной кровати вплотную.

Молчание Лены объяснялось довольно просто: веревка проходила через зубки, и особых звуков изо рта не доносилось. Узлы находились вроде точно там, где мне их живописала Ольга Орлова.

Чтобы поскорее освободить Лену от канатов любви, мне надо было непременно залезть на кровать. По моей прикидке, до обыска времени оставалось не так уж много.

«A la guerre comme à la guerre» – «На войне как на войне», вспомнил я французскую пословицу, снял туфли и брюки, залезая к бедняжке на кровать. Лена должна была понять, что я здесь исключительно по работе. По ее мелким движениям мне стало казаться, что она это понимает и даже хочет во всем помочь.

«Полученный конверт надо отработать по-честному», – решил я и приступил к защите интересов клиента.

Развязать четвертый узел на спине, действуя сбоку, не представлялось возможным.

Тогда, извинившись, я зажал голову Лены у себя между колен и попытался, ломая пальцы, развязать плотный узел. Тщетно. Мокрый как мышь, я снял последнее, что на мне было, – носки, – вытер своими (!) шелковыми тайскими боксерами пот со лба и поймал где-то на себе довольно любопытный взгляд Леночки. Естественно, в процессе работы я разговаривал с ней на «вы» и постоянно извинялся. Надо было все-таки соблюдать дистанцию. Жена клиента, между прочим… Как ни крути. В прямом смысле слова «крутить».

Этюд с головой потерпел фиаско. Развязать ничего не удалось. Я оторвал приклеившиеся к моим бедрам Ленины уши и продолжил изыскания. Надо было перебираться на противоположный полюс.

Чувствовалось, что на премьеру придется опоздать, но хотя бы на коктейль надо подъехать.

Я перевернул Лену в позу пьющей лошади и начал действовать сзади. Бесполезно. Видно, жара и пот сделали свое дело и канатики разбухли как следует. Супруга чиновника не сопротивлялась и отчего-то тихо постанывала. «Сильная сторона Ольги – в умении распознать талант, чтобы не дать дорогу посредственности…» – подумал я про подругу-продюсера.

От сотрясений кровати под елкой включилась детская игрушка Санта-Клаус, который вдруг запел «Джингл белс» и как-то не к месту принялся вилять попой.

Без пятнадцати шесть я позвонил Ольге за инструкцией. Подруга уже мчалась на премьеру и удивилась, что я все еще потею над Леной.

– Я же вам сказала, дорогой и любимый Александр Андреевич! Начните с последнего узла. Да-да – там. И сразу все пойдет как по маслу. Это же специально так сделано.

«Пора с этим делом кончать!» – подумал я и решительно перевернул Елену на спину.

Оля была права. С этого места все пошло позадорнее.

Я так увлекся процессом (когда идет, так идет), что не заметил, как дверь в спальню открылась и со словами: «А меня отпустили под подписку…» – на пороге возник наш муж…

Будучи председателем коллегии адвокатов «Александр Добровинский и партнеры», я скрупулезно отработал полученный гонорар и был доволен результатом.

Лене тоже вроде стало лучше. А вот Константин казался слегка обескураженным. То ли он устал от долгого допроса, то ли ожидал увидеть на моем месте Ольгу. Слово «подписка» звучало уже беззвучным шепотом, и почему-то в два слова.

Короткую паузу пришлось нарушить мне самому:

– Как вы вовремя, Константин Николаевич! А мы, собственно, все… – сказал я, чтобы что-нибудь сказать, и зачем-то добавил: – Мне еще в театр надо успеть. Леночка вам все расскажет. Мы уж тут с вашей очаровательной женой намучились… – и быстро ретировался под душ.