- Благодарю за помощь, - устало поблагодарил ее Германн и достал ключ карту, которую им выдали еще во время полета вместе с бейджами и инструкциями.
- Доктор Готтлиб, - сдержанно окликнула математика Элизабет, пока он открывал дверь.
- Да?
- Я лишь хотела сказать, что это большая честь работать под вашим началом. Я читала ваши работы и знаю о том, как много вы сделали, работая на последнем рубеже в Гонконге. Считаю, что вы именно тот руководитель, который нам нужен, - отчеканила женщина и за все время, что она говорила, выражение ее лица ничуть не изменилось, разве что взгляд стал чуть более живой.
- Благодарю, - коротко сказал Германн, не привыкший получать подобные похвалы. Все чертов Ньютон, из-за биолога Готтлиб уже не мог представить себе работу без взаимных препираний.
- С вашего позволения, - добавила женщина, когда Германн уже хотел зайти в свою комнату, - в отчетах, которые я видела, не было сказано, как именно вы узнали про биосканирование при проходе сквозь разлом. Мне бы хотелось узнать эту формулу.
Формулу. Германн замер. Эта чертова формула носила дурацкий галстук, вечно шумела, говорила как подросток, казалось безумной, неточной и невозможной. Но всегда оказывалась правой. А еще… Ньютон мог заражать своим рвением. Пойти с ним в дрифт. Это было самое безумное и самое невероятное, что когда-либо делал Германн.
- Это не была формула, - ответил Готтлиб на вопрос, и теперь женщина выглядела искренне удивленной.
- Но как…
- Доктор Гейзлер. Это удалось установить только благодаря его разработкам и теориям, - и этого было более чем достаточно. Просто факт. Так же, как и то, что этот расписной гений снова остался не у дел, а его исследования задвинуты на второй план. Снова.
***
Первое впечатление от базы было не лучшим. Оказаться единственным биологом в центре, где всем заправляет группа математиков-физиков не совсем то, на что рассчитывал Ньютон. За остаток вечера он успел познакомиться с Жаннин Буффон, миловидной женщиной средних лет, хрупкой и воздушной. Давно Гейзлер не встречал девушку, которая бы решалась ходить на каблуках по военной базе, но француженка, по словам Джонатана, только на них и ходит. И, судя по тому, как американец заглядывался на эффектную брюнетку, Ньют понял, что за неделю, которую ученые прожили на этой базе, они уже успели определиться со своими симпатиями. И все же, странно и непривычно было осознавать, что все эти люди в его и Германна подчинении. Они и раньше были руководителями научного отдела, но разве это чувствуется, когда нет подчиненных, и работаешь с коллегой в одном кабинете бок о бок пять лет подряд?
Ближе к ночи удалось разобрать почти все коробки и часть записей передать в архив, где Джонатан и Жаннин должны были составить электронную базу и перенести все записи и зарисовки Ньютона в пригодный электронный вид. Вот только когда Китч понял, сколько альбомов с подробными зарисовками и записями приехало вместе с Ньютоном, биолог понял, что только что подарил Джонатану лишний повод себя ненавидеть.
Ньютон вытер пот со лба и окинул взглядом почти готовый к работе кабинет. Особой опрятности или аккуратности не было, но она и не нужна была, главное, что биолог точно знал на каком столе что лежит, и в какой стопке папок какие файлы, перепроверил и расположил оборудование и разобрался с органами, даже успел мысленно прикинуть, с чего начать завтра работать. Но главное - при основном кабинете была его личная, пусть и небольшая, но самая настоящая стерильная лаборатория для репликации тканей. Там от силы могло свободно одновременно находиться человек пять, но для одного Ньютона этого было более чем достаточно. И старенькое, но работоспособное оборудование было для Гейзлера лучшим подарком. В Гонконге и такого не предоставляли, никому не нужно было, чтобы Ньютон выращивал ткани кайдзю, от него требовалось лишь изучение. Так что все наборы, которые он получал при дополнительных поставках, включали в себя скальпели или растворы. Но теперь можно будет серьезно заняться восстановлением поврежденных тканей мозга, и если повезет - а Ньютон считал себя везучим человеком - то после месяца работы мозг станет пригодным для дрифта.
Плакаты с кайдзю и киномонстрами на стенах, коллекционные фигурки, ручки, рабочие тетради. Кружка с изображением первого кайдзю, прошедшего через разлом. Это все появилось на рабочем месте Ньютона вокруг дальнего стола, окруженного образцами тканей и полками со всем необходимым оборудование, когда уже было далеко за полночь. Джонатана Ньютон отпустил еще несколько часов назад, ему как-то неловко было просить своего подчиненного разбирать вещи с ним допоздна, тем более, что через открытую дверь было видно, как расходится команда Германна, по пути споря о возможностях стабилизации разлома. Судя по всему, у Германна тоже был не самый лучший вечер, хоть, наверняка, к работе нормально приступить они не успели.
Ньютон прикрепил последний плакат к свободному участку стены и отошел на пару шагов, чтобы оценить свой труд. Теперь у него был по-настоящему свой угол, яркий и уютный. Несущий отпечаток своего владельца. Все почти как в Гонконге, и от этого на душе становилось немного спокойнее. Вот только еще предстояло разобрать вещи в спальной комнате. От одной мысли об этом биолог недовольно поморщился и отошел, уселся на узкий жесткий диван, который стоял в его кабинете и обнаружился после того, как они с Джонатаном перетащили все коробки. Небольшой, но неплохой нюанс. Гейзлер даже подумывал перетащить в кабинет подушек и плед на крайний случай. На рабочем месте все равно сейчас было уютнее, чем в холодной и еще не обжитой спальной комнате.
- Ты все еще копаешься? – послышался голос Германна со стороны входной двери, и Ньютон резко повернулся и улыбнулся другу.
- Да вот, последние штрихи доделываю. Как тебе, а? Прямо как дома, - довольно сказал Гейзлер, гостеприимно раскинув руки, пока Германн разглядывал кабинет биолога.
- Если твой дом – это смесь магазина комиксов и склада органов кайдзю, то да, здесь именно как «дома», - иронично заметил Германн, прохаживаясь по кабинету, опираясь на свою трость.
- А ты что еще не спишь? Я видел как твоя «команда математической мечты» разошлась еще несколько часов назад, - проигнорировал Гейзлер замечание коллеги и устало плюхнулся на диван. Откинулся на спинку и любовно посмотрел на аквариум с мозгом.
- Трудно уснуть на новом месте, - почти неохотно признался Готтлиб, а упоминать про то, что боли в ноге снова усилились, так же как и мигрень, после всего лишь пары часов общения с Гофманом, Германн не стал. Так же, как не собирался говорить, что не мог даже лечь спать из-за непонятного ворочающегося в груди чувства, появившегося после того, как он узнал, что у них с Ньютоном будут разные кабинеты. Неправильно. Этот факт, о котором он мечтал пять лет совместной работы с невыносимым Гейзлером сейчас казался ужасной ошибкой, разрушающей всю гармоничность и сбалансированность жизни Готтлиба. Привычка. Он не любил перемен и старался их избегать. Слишком сложно приспосабливался к новым условиям, но если уж привыкал, то не хотел хоть что-то менять в своем окружении.
- Да? А я бы вот хоть сейчас …- протянул Ньютон и замер, пытаясь подавить зевок, забавно сморщился и закрыл рот ладонью. – Здесь упасть готов, - закончил биолог.
- На рабочем месте? Только не говори, что на твои исследования выделили так мало средств, что ты даже комнаты не получил, - хмыкнул Германн и коротко натянуто улыбнулся, подумав, нерешительно качнувшись на месте, и все же подошел к Ньютону и сел на диван рядом с ним.
- Ха-ха, - с нажимом произнес Ньютон и скрестил руки на груди. Он бы мог пуститься в долгие и подробные рассуждения о том, каким должен быть их исследовательский центр, и какую роль играет изучения дрифта с кайдзю, но усталость брала свое, и Ньютон решил отложить этот разговор на потом. Вот только он все равно ощущал, что командование просто махнуло на него и его исследования рукой, в очередной раз не веря в своего ведущего биолога. Но хотя бы он получил шанс на работу.
