- Я не… не, - захрипел Ньютон, не в состоянии вздохнуть из-за проклятой подушки и сдерживаться, чувствуя как тает от возбуждения его тело, а тяжесть в паху уже готова вот-вот разорвать от переполняюших его ощущений. Почти постыдно, так быстро и так легко, и ни о чем не думая, лишь ощущая горящий воздух и худое тело Германна, его дыхание и поцелуи, уверенные руки. Ньютон даже не заметил, когда начал слега покачивать бедрами, пытаясь усилить ощущения, почувствовать пальцы Германна еще глубже. Но именно в этот момент все прекратилось, прикосновения исчезли, и биолог не смог сдержать разочарованного вздоха, но не успел произнести и слова возмущения, взволнованно вздохнул, ощущая, как твердый член слишком легко проталкивается внутрь его разгоряченного тела, заполняя его так полно, что в глазах все на мгновение потемнело.

Германн сжал бедро Ньютона, надавил на него, заставляя биолога еще плотнее насадиться на член, прижавшись к вспотевшей коже с тихим шлепком. Готтлиб обхватил друга, уткнулся в его плечо, задыхаясь в беззвучном стоне, и зажмурился от боли, в слишком жарком и слишком узком теле Ньютона. Рука скользнула по бедру биолога, и Германн уверенно сжал твердый, горячий член Гейзлера, прежде чем начать вбиваться в его тело с уверенным, точным ритмом. На такие стоны математик даже не рассчитывал, он вообще не предполагал, что низкорослый, чуть полноватый татуированный Ньютон может звучать так завораживающе, так глубоко и пусть не слишком громко, но казалось, что он стонет каждой клеточкой своего тела, вибрирует от каждого глубокого толчка. Слишком жарко, и это ощущение лишь нарастало. Требовало большей близости, еще больших прикосновений. Пальцы еще несколько раз скользнули по влажному от смазки члену Ньютона и сорвались, касаясь гладкой головки, Герман обхватил биолога, чувствуя под влажной ладонью бешеное биение его сердца, с хриплыми тихими стонами ускорил темп. Ньютон весь выгнулся, тяжело дыша, теряясь в резком ритме движений, в жарких вздохах, в одурманивающих запахах, цеплялся уже за руки Германна, которые крепко обнимали его, и так хотел повернуться и увидеть его лицо, но не мог и пошевелиться без позволения Готтлиба, скованный его неожиданно сильными руками. Гулкий стон потонул в подушке, обдавая лицо жаром. Все тело содрогнулось от накатившего яркого оргазма, за которым тут же последовала пряная сладостная слабость, и еще несколько резких движений, тихий низкий и хриплый стон у самого уха. И даже липкая теплая сперма, обильно стекающая по внутренней стороне бедра, не портила этого момента.

Германн все еще прижимался лицом к вспотевшей коже Ньютона, крепко обнимал его и тяжело дышал, чувствуя, как кружится все вокруг. Так тепло и уютно, так восхитительно наполняла тело сладкая слабость. И тишину не хотелось нарушать словами. Германн прикрыл глаза, целуя расслабленную спину Ньютона, и очень бережно вышел из его тела, но не смог отстраниться. Все еще должен был его чувствовать, не мог отпустить и не хотел понимать.

- Как ты? – совсем тихо спросил Готтлиб на ухо биологу.

- Умм, - хрипловато протянул Ньютон и слегка поерзал в постели, - охрененно.

Германн недовольно поморщился, он никогда не любил эти подростковые словечки, которые то и дело проскальзывали в речи Ньютона. Но подобные мелочи уже были неотъемлемой частью Гейзлера, складываясь в совершенно правильный образ, в котором ничего не хотелось менять.

До вторжения осталось 62 недели

========== Эпилог ==========

В исследовательском отделе с самого утра кипела работа, но привычных споров слышно не было. Даже напротив, атмосфера среди физиков-математиков была устало-спокойной.

- И все равно, я считаю, это не уместно, - пробормотал Гофман, отодвигаясь от стола и поглядывая на дверь, ведущую в коридор.

- Так подай официальную жалобу, - предложила Элизабет, но тоже оторвалась от работы, но, в отличие от своего коллеги, обратила свое внимание на окно, за которым виднелось полномасштабное строительство.

- А это мысль, - задумчиво кивнул Гофман, - уверен, должно быть какое-то положение, запрещающее этот беспредел.

- Ой, да ладно, - не выдержал Джонатан. – Что такого, что мы теперь с начальством в разных кабинетах? Ну, хочет Готтлиб работать с кайдзю-фаном, его дело. У них же общий проект с нейромостом.

***

- Гер-рманн, - с порога бодро произнес Ньютон, улыбаясь другу, который пытался очистить свою часть кабинета от коробок и банок биолога.

- Явился, - ворчливо произнес математик, отрываясь от своего почти бесполезного дела. – Я же сказал тебе, чтобы ты убрал все эти склянки с моей половины.

- М-м-м, - с наслаждением протянул Гейзлер и подмигнул другу, поудобнее перехватил две чашки кофе. – Прямо как в старые добрые времена, - удовлетворенно заметил Ньютон. – И нет. Вернее, конечно, я помогу прибраться. Даже могу дернуть парочку рабочих, или на Джонни скинуть уборку. Твой кофе, - он поставил одну чашку на чистый стол математика и отпил немного из своей чашки. – Но все равно, какой смысл в этих половинах?

- В том, что я не могу работать в твоем бардаке, мне нужен порядок, а не заспиртованный хаос вокруг! – пояснил Германн. – Я постоянно нахожу на своем столе твои бумаги.

- Ну и что? Твои ведь тоже у меня лежат, - пожал плечами Ньютон, но Германн только удивленно вскинул бровь, а затем опасно прищурился.

- И как, скажи на милость, они туда попадают?

- А? Что, разве не ты их туда кладешь? – пораженно спросил биолог, невинно глядя на коллегу своими покрасневшими глазами.

- С какой стати мне складывать мои документы в твою черную дыру, где вечно все пропадает?

- Ну, чувак, тут есть система, - возразил Ньютон, прохаживаясь по кабинету до своего рабочего стола.

- Нет тут системы, просто склад бумаг и органов!

- В этом и система, - улыбнулся Ньютон и развел руками. – Ладно, я за работу, через пару месяцев пригонят первого Егеря, и я, кажется, придумал для него охрененную вещь.

- Все что угодно, лишь бы ты делал перерыв между дрифтами, - уже спокойнее пробубнил Германн, поглядывая на друга.

- Это будет нечто! – воодушевленно сообщил Ньютон, перекладывая папки со стола, освобождая место за компьютером. – Я вчера проводил диагностику мозга Канамори и изучал поврежденные участки при восстановлении. Пытался восстановить его способность «подсоединения» к коллективному сознанию кайдзю.

- Ох, не снова, прошу, не с самого утра, - взмолился Германн, отпивая кофе и чувствуя, как на виски давит легкая боль от одних упоминаний инопланетных монстров, и на мгновение пожалел, что согласился работать в одном кабинете с Ньютоном. Все же, это ужасная мысль, но он не мог отказать Гейзлеру, когда он та-ак старательно об этом просил. А теперь Германн обречен на круглосуточные рассуждения о строении мозга кайдзю.

- Но это же поразительно! – за последнюю неделю Германн это восклицание из уст Ньютона слышал уже раз двадцать. – Я думаю, можно искусственно стимулировать эти зоны и перекрывать их связь…

- Конечно, конечно, - отмахнулся математик, открывая отчет своего исследовательского отдела, и надел свои круглые очки, которые странным образом делали его старше на несколько лет. – А теперь помолчи немного и дай мне поработать.

- Ворчливый зануда, - беззлобно произнес Ньютон, любовно глядя на сосредоточенное лицо друга, но все же притих, чувствуя приятное спокойствие на душе.

Конец 1 части.