Внутри база не выделялась ничем особенным - тот же металлический мешок, что и в Гонконге, разве что куда меньше по размерам и в худшем состоянии. Германн с презрением заметил в некоторых углах пятна плесени, а уж старая покраска стен давно облетела и оставалась только бледными чешуйкам, словно подчеркивая холод стальных стен. В коридорах суетились разнорабочие, но и их было совсем мало. Ровно столько, сколько необходимо для поддержания рабочего состояния базы. Да и не удивительно, ведь здесь не было Егерей, так что армии механиков и техников были не нужны.

- Надеюсь, ассистенты компетентны, у меня нет времени на то, чтобы объяснять работу разлома новичкам, - подал голос Германн, сворачивая за полковником в очередной коридор.

- Весьма. Мы собрали всех специалистов, которые, так или иначе, имели опыт работы в исследовании разлома. С некоторыми из них, насколько мне известно, вы, доктор Готтлиб, работали над проектом Егерь, - сообщил полковник и вызвал грузовой лифт.

- Кто именно? – настороженно спросил математик. В проекте Егерь участвовало слишком много ученых, и Германн знал, что далеко не все они были компетентны в своей работе. И не сказать, чтобы хоть к кому-то из бывшей команды у него оставались дружеские чувства или хотя бы симпатия. Так что перспектива встретиться с бывшими коллегами не вызывала ничего, кроме беспокойства.

- Кто именно? – переспросил полковник и нахмурил брови, - Думаю, вы знаете доктора Карла Гофмана и профессора Эзенштерн, они были в составе немецкой группы разработчиков вместе с вами, но не уверен, что они оба были в вами в одном отделе.

- Гофман был, - неохотно ответил Германн и поджал губы. Ему так и хотелось спросить, на кой черт в его группу включили этого самодовольного выскочку, которому разве что простейшие вычисления доверить можно? Но он промолчал. Сейчас спор был неуместным, тем более была надежда, что остальные в группе будут более компетентны. Про профессора Эзенштерн Германн слышал лишь какие-то обрывочные разговоры, но знал, что она отличный специалист, расчетлива и исполнительна. Такой человек может работать в команде.

- Это все математики, - заметил Ньютон, заходя вместе со всеми в лифт, - ну а что насчет биологов? Феликс Варгас неплохо отличился в первых исследованиях Кайдзю Блю, хоть мои исследования и опередили его бредятину на пару месяцев, но он неплохой специалист. Или Ханна Крауц - она первая занималась исследованием дыхательной системы, понятия не имею, как она смогла добыть легкие второй категории…!

- Доктор Гейзлер, - перебил его полковник, и Ньютон замолчал выжидающе смотря на военного.

- Маршал Хэнсон должен был сказать вам, что является приоритетной задачей ваших исследований, - начал Накамура.

- Да, - кивнул Ньютон, – он сказал, что от нас хотят услышать лишь, что все в порядке.

- Если ваша теория верна, то командование хочет знать точное место и время появление нового разлома, - пояснил военный.

- То есть… - медленно проговорил Ньютон, чувствуя, как волнение сменяется полным и таким знакомым по жизни разочарованием.

- Первостепенной задачей является изучение разлома. Но это не значит, что вам не будет предоставлено оборудование. Лабораторию и ваш кабинет уже подготовили. Кроме того, командование назначило двух человек для систематизации полученной информации, связи и прочей рутинной работы, эти двое будут работать и с вами тоже.

- Понятно, - хмыкнул Ньют, чтобы хоть что-то сказать, и засунул руки в карманы куртки.

- Мы не можем отрицать вашего вклада в победу, доктор Гейзлер, но поймите, что сейчас изучение существ, которых больше не будет в этом мире, не так важно, - строго сообщил Накамура. Но Ньютон его уже не слушал.

Это был уже далеко не первый раз, когда его исследования задвигали на второй план, что бы он ни делал. Так было всегда. Его идеи всем казались бредом сумасшедшего, и не было никого, кто бы его поддерживал до того самого момента, пока, не смотря ни на что, Ньютон работал и добивался результата. После этого всегда был лишь короткий момент триумфа - ровно до его следующей безумной догадки. Слишком многим казалось, что Ньютон может легко перейти грань от гениальности до безумия. Никто не хочет вкладывать деньги в исследования, которые кажутся невозможными. Так и в Шаттердоме было. Все, что от него хотели – это найти слабые места Кайдзю. А когда он с дрожащими от возбуждения руками начинал рассказывать об открытиях по физиологии, о новом видении и понимании строения тела, все, что он слышал от военных - «это поможет их убивать?». И сейчас. Все так же, как всегда.

Ньютон вышел из лифта и побрел за Германном и военными по светлым коридорам, не вслушиваясь в их разговор. Все, чего ему хотелось - это добраться до своего кабинета. Хотя бы есть оборудование, а работать один он привык за последние пять лет в Гонконге.

Германн покосился на отставшего друга, слишком хорошо понимая, что заставило притихнуть вечно шумного биолога.

- Мне казалось, что исследования дрифта были одобрены, - словно невзначай сказал Готтлиб.

- Верно, но, насколько мне известно, нет дрифтпригодного образца. Да и поймите, сейчас все средства брошены на восстановление ущерба. Чудо будет, если Хэнсен сможет выбить у командования средства на Егерей. Мы пришли, - сообщил Накамура, встав посреди широкого коридора, по разные стороны которого были настежь распахнутые стальные двери. – Пройдемте, я вас познакомлю с исследовательской группой, - пригласил полковник ученых, и они прошли в широкий кабинет.

-… Периодизация открытия разлома здесь вообще не должна учитываться как показатель! Сотрите этот бред с доски, нужно учитывать место раскрытия и пропускную способность с учетом атомарных свойств, - еще не увидев людей в кабинете, Германн уже успел узнать хрипловатый низкий голос Гофмана.

- Не могу согласится с вами! - возмущенно, но тихо ответил собеседник Гофмана, - нужно учитывать все, видеть картину целиком.

- Да вы… Ох, добрый день, пол…

- Здравствуйте, доктор Гофман, - первым поздоровался Германн с короткой натянутой улыбкой.

Доктор Карл Гофман был почти на десять лет старше Германна. Высокий, широкоплечий солидный мужчина, с сединой в темных жестких волосах и лицом истинного арийца. Скулы, нос, подбородок - все в нем словно кричало о его происхождении, и Гофман не скрывал, что этим гордился. Так же, как и своей тягой к дорогим костюмам и рубашкам; благосостояние семьи позволяло ему сохранить класс даже после полного развала экономики и разрухи со времен нападения кайдзю.

- Доктор Готтлиб. Значит, все же это правда. Вы будете руководителем группы? – с почти нескрываемым осуждением спросил Гофман.

- Именно, и следите за своим тоном, вы знаете, что эту должность я получил не просто так, - сухо произнес Германн, уже жалея, что им вообще собрали группу. Он бы был готов один работать без сна и отдыха бок о бок с Ньютоном, лишь бы не видеть этого самодовольного эгоиста в своем кабинете.

- С доктором Гофманом вы и правда знакомы, - понимающе произнес Накамура, словно не обращая внимания на повисшее в воздухе напряжение, - а это доктор Киро Акито, один из последних ученых японского подразделения, занимающихся разломом, - представил полковник низкорослого круглолицего ученого в простенькой клетчатой рубашке и со спокойным усталым выражением лица.

- Рад с вами работать, доктор Готтлиб, - с поклоном сказал японец.

- А я доктор Гейзлер, - представился Ньютон, прохаживаясь по кабинету и рассматривая доски и голографические проекторы, на которых отображался разлом в разных его стадиях и временных позициях.

- Гейзлер? – чуть удивленно спросил Гофман, подошел ближе, протянул руку, и Ньютон спокойно и крепко пожал широкую ладонь, недовольно глядя на Карла, рядом с которым сам Ньютон только острее чувствовал себя низкорослым. – Ваш прибор детоксикации Кайдзю Блю спас множество жизней, одно это уже можно считать достижением, достойным Нобеля, - хмыкнул Гофман, но прежде, чем Ньютон осознал комплимент, математик добавил, - был бы рад, если бы соотечественник доказал, что именно наши ученые сейчас тащат на себе все науки, пока остальные копошатся позади.