***

Они не проходили. Эти раны не заживали. Стоило крови только начать сворачиваться, образовывая хрупкую корку на еще свежей ране, как вновь приходил проклятый инквизитор, и Чарльз бился на месте, натягивая цепи, свисавшие с потолка, пытаясь отстраниться, сбежать от неминуемой боли, но она всегда настигала его. Он вился в своих путах, ругался и выл, слыша эхо своего голоса, но это приносило новую боль. Он не знал, что его тело такое хрупкое. Что удары могут быть такими сильными. Что он может так ослабнуть от кровопотери, без еды, на одной маслянистой освещенной воде. Он звал Эрика. Снова и снова шептал его имя, будто молитву. Не знал, как долго это продолжалось, что происходило за пределами его провонявшей камеры. Босые ноги скользили по мокрому от мочи и крови полу. А он с трудом заставлял себя дышать.

— Уже ведешь себя тише, — одобрительно сказал Маркус в свой очередной визит. Чарльз дернулся от его голоса и отошел так далеко, как позволяли цепи, режущие в кровь запястья и лодыжки. Маркус усмехнулся, радуясь результату своей работы, и махнул рукой. В камеру вошел монах с ведром и тряпкой и, согнувшись пополам, начал вытирать пол. — Сегодня придется немного повременить. Пусть демонам и привычен смрад, ты все же мой особый гость.

— Гость? — прошептал Чарльз, усмехнувшись, но лицо тут же пронзила боль в разбитых губах и скуле, на которой еще цвел тёмный синяк. Чарльз сплюнул кровь, пытаясь попасть в монаха, но промазал, и кровавая слюна смешалась с остальной засохшей жижей под ногами гамаюна.

— Не такой храбрый, когда короля нет рядом, и дар твой не действует.

Чарльз поднял на Маркуса взгляд, полный ненависти, и от желания свернуть ему шею, разорвать горло голыми руками и зубами скрутило внутренности. Он захрипел и снова усмехнулся. Святая вода, которой омывали его незаживающие раны, и зелье, которым его поили, боясь, что свет его глаз как-то поможет демону бежать.

— Что же вы делали до… снадобья? — попытался отвлечь его Ксавьер, сжимая цепи пальцами и натягивая их до предела, пытаясь отсрочить момент новой острой боли.

— Те демоны уже были обращены. Или им достаточно было выжечь глаза. Но ты… Добрался до самого короля. Тебе не грозит столь простая смерть. — Маркус задумчиво замычал и провел холодными пальцами по животу Чарльза, тот тут же вздрогнул и попытался уклониться, зашипел, когда прикосновение прошлось по свежим ранам. — До сих пор держишься. Знаешь, Страйкер хотел, чтобы ты читал для него книги. Забавные глупости. Он долгое время верил, что в них найдет секрет к пророческому дару, но, когда его щенок-библиотекарь сказал, что ты не прочел в книгах ничего важного, он утратил к тебе интерес. Почти стал тебя защищать. Настолько ты силен? Что даже главу инквизиции смог одурачить? — Маркус схватил Чарльза за подбородок, заставляя того смотреть себе в глаза, а Чарльз застыл, тут же вспоминая каждый день и вечер, проведенный в библиотеке вместе с Хэнком… который так долго не мог добыть для него книги, а затем… Он спрашивал его об этом. Спрашивал, есть ли в записях что-то о секрете провидения…

— Так знай, я не такой, — прошептал Маркус, приблизившись почти вплотную к Чарльзу и улыбаясь ему в лицо. Его рука легла на бедро юноши, и Чарльз вздрогнул, рванул цепи, избегая прикосновений, даже дуновения ветра, скользящего по его истерзанному телу. Маркус лишь усмехнулся и проводил взглядом монаха, который уже домыл пол и оставил снадобье и святую воду у входа, закрыл дверь за собой, оставляя Тодда с демоном наедине. — Такой скромник. Можешь не притворяться, когда мы наедине, — произнес инквизитор приторно-ласковым тоном, глядя на обнаженное тело Чарльза, изрезанное кровавыми символами, но все еще прекрасное, и от его взгляда Чарльз пожалел, что не умер на том столе, с ужасом понимая, что он беспомощен перед больным инквизитором… Если он только решит…

— Я знаю о тебе и короле. Знаю, что он согрешил с тобой, что предался страсти с твоим лживым телом, — он подошел ближе, и только Чарльз хотел вновь отпрянуть, как склизкие пальцы сжали его мягкий член, впиваясь в него тонкими ногтями до боли. Юноша зашипел и замер, тяжело дыша, чувствуя страх и ненависть. — Он делал это часто, верно? — шептал Маркус, почти касаясь своими губами губ Чарльза, и начал массировать его член, сжимая до боли и почти царапая чувствительную плоть. — Брал тебя каждую ночь? Так ты опьянил его? Отравил его разум? Когда был полон сил. Теперь ты просто тушка. Образ с запечатанным духом. Что такое? Чем я хуже короля? Не хочешь соблазнить и меня, чтобы я выполнял твои приказы? — ехидно спросил инквизитор, но Чарльз не ответил, стиснул зубы, содрогаясь от болезненных прикосновений потных холодных рук. — Встает только для короля, да? — гневно зашипел Маркус и потянул Чарльза за член, словно норовя оторвать его, но как только парень взвыл от боли, отпустил его. — Может, его вовсе отрезать? От греха подальше? — он достал из-за пояса освященный кинжал, которым раз за разом обновлял раны Чарльза, и юноша в ужасе распахнул глаза, но бежать было некуда. Лишь кружить на месте, гремя цепями, пока лезвие скользило от пупка вниз по линии волос к члену, уже касаясь его острием, получая свои первые капли крови.

Маркус рассмеялся, глядя на панику бледного демона, и убрал кинжал от члена Чарльза, похлопал юношу по щеке.

— Еще рано. Иначе не так интересно, верно? — с наигранной лаской в голосе спросил Маркус и приставил нож к животу Чарльза, юноша был вынужден кивнуть. — Хороший мальчик, — с нажимом на последнее слово произнес Маркус и заботливо поправил грязные спутанные волосы Чарльза, открывая его лоб. Он задумчиво нахмурился, глядя на символ, вырезанный на лбу Ксавьера. Рана заживала быстро, и кровь впитывалась в волосы. — Думаю, начнем отсюда, верно? — облизнувшись, предложил Маркус, вновь взявшись за кинжал.

***

Темнота. Она окружала его со всех сторон, дарила чувство невесомости, мягко обволакивала и струилась вокруг его тела, а вся его жизнь, вся боль и ужас того, что с ним происходило, остались где-то далеко. И даже мягкая тугая ткань штанов обтягивала его тело, спасая от того, что на самом деле происходило там. В том мире, где он беспомощно висел, обнаженный, прикованный цепями, истекая кровью, охрипший от собственных криков, запертый в немощном теле, в котором не было сил сопротивляться проклятому инквизитору, стоящему позади. Где-то в том мире его все еще крепко держали за волосы и грубо, насмешливо касались его истерзанного тела, пытаясь уничтожить его полностью, растоптать остатки воли, забрать единственное светлое воспоминание, которое еще хранилось под его кожей.

Все это было далеко позади. Черная вода струилась по его ранам, снимая боль, успокаивая разум, возвращая силы. Чарльз открыл глаза и должен был бы испугаться, но испытал лишь облегчение. Даже когда его сознание острым клинком пронзила мысль, что смерть оказалась на удивление мягкой и приятно холодила его полуобнаженное тело. Звуки. Он различил их не сразу. Они доносились отовсюду и исчезали, словно эхо. Крики и жесткий смех. Звон цепей и скрип половиц. Крики незнакомых ему птиц. Биение его собственного перепуганного сердца. Легкие горели огнем, и боль снова становилась реальной. Чарльз дернулся и ощутил, как вода колыхнулась вокруг него, а изо рта поплыли прозрачные пузыри. Дышать! Он задохнется здесь! Паника застучала в висках, Чарльз начал озираться, пытаясь понять, где находилась поверхность, но вокруг была только одинаковая темнота. Темнота… Густая. Движущаяся. Чарльз едва не закричал, наконец-то понимая это. Тени. Такие же черные, как и вода вокруг. Какие-то огромные, не больше человека, и совсем крошеные, похожие на неровные круги. Они двигались, плавали вокруг него, будто решая, подобраться ли ближе, рассматривая свою добычу. Юноша рванулся с места, гребя вперед, туда, где, как он надеялся, находилась поверхность, и с каждым движением его тело становилось все тяжелее и более осязаемым. Вот резкая боль в сломанных ребрах. Слабость в избитом теле, режущая боль в кровоточащих ранах на груди и животе. Кровь струилась по его лицу, и ему не нужно было дышать, чтобы ощутить холод и вонь плесени в своей камере. Но хуже всего было вновь ощутить Маркуса Тодда. Он стоял позади, Чарльз чувствовал, как он что-то нашептывал ему на ухо, как его тонкие пальцы, измазанные в крови из саднящих ран, играли с мягкими сосками, как другой рукой он уже добрался до его зада и жался к нему бедрами, чтобы Чарльз мог ощутить его полувставший член и знал о неизбежности его новой пытки.