Все то, чем пугали его в детстве тетушки, то, о чем они рассказывали страшные сказки… Он всегда думал, что достаточно умен. Что сможет избежать участи других, таких же, как он. Он был уверен… Горло болело от крика, голос сипел, а в глазах было мутно от слез. И боль все продолжалась, становилась острее и глубже, все сильнее.

— Эрик, — застонал Чарльз хриплым голосом, глядя в проклятые камни. — Эрик…

— Король не спасет тебя, — с ухмылкой произнес Маркус, склоняясь ниже, и поднес нож к лицу Чарльза.

***

Черный конь встал на дыбы и надрывно захрипел, но Эрик не обратил внимания на проклятое животное, которое сорвалось с места. Это было неважно. Призраки безмолвно смотрели на него, а холодный ветер с крупицами снега трепал их одежды. Они закрыли ему все пути. Все, кроме одного.

Эрик тихо рассмеялся и сделал первый шаг.

Высокая трава в поле давно пожухла, местами почернела и была выжжена. Деревня неподалеку стояла холодной и тихой, глядя на короля своими пустыми выбитыми окнами. Жилища, в которых больше никто не жил. Которые еще не оправились от войны и пожарищ. Мертвая земля. Место, где все началось.

Он шел к маленькой церквушке, не чувствуя ветра, не замечая, как усталость впивается болью в его мышцы. Он знал, что должен быть там снова. В том месте, где он встретил его. Словно он снова там будет. Будет ждать его. Как в тот день.

Двери со скрипом распахнулись, и пыль взвилась в воздухе. Свет от вырезанного в стене огромного креста падал на пол, отставляя четкий контур распятия, освещая пустую крохотную церквушку.

— Ты должен быть здесь, — прошептал Эрик, как в бреду, и двинулся к алтарю с сожженными свечами. — Чарльз… Ты… — Он подошел ближе и уставился на пустой дощатый пол. Опустился на колени, но не смотрел ни на распятие, ни на фреску на стене. Он коснулся грязного пола, и его пробила дрожь. Он помнил тепло его тела. Как он лежал здесь, словно в припадке бился, восхваляя его, как короля, как потом пытался убить его, но не смог. И их соглашение, ставшее путем к спасению. А теперь он оставил его и более не властен был над собой, когда его не было ряд…

— Эрик!

Леншерр резко обернулся и замер, глядя на Чарльза, стоявшего в дверях церкви. Свет бил в его спину, озаряя силуэт, ослепляя, развеивая всю боль и безумие, словно божественное провидение.

— Ох, Чарльз, мой Чарльз, — Эрик поднялся на ноги и бросился к своему галчонку, желая заключить его в объятия и больше не выпускать, но свет перестал слепить глаза, и он увидел…

Обнаженное окровавленное тело. Мертвецки бледное. Пустой взгляд.

— Нет! — он сорвался с места и уже протянул руку, но кончики пальцев только мазнули по образу Ксавьера, который смотрел на него беспомощно и обреченно, и стоило поверить всего на мгновение, что он в его руках, как образ растворился в воздухе. Эрик выбежал из церкви и позвал Ксавьера, но в ответ ему вторил одинокий ветер. Мертвая деревенька стояла безучастной, и даже призраки нашли свой покой. Сердце бешено билось, и сейчас уже были неважны все войны этого мира. Он чувствовал, что его тянет назад, тащит с невероятной силой страх за Чарльза.

Конь ударил копытом о холодную землю и тихо заржал. Эрик, не медля и секунды, оседлал возвратившееся животное, моля Бога, чтобы успеть вернуться, пока его Чарльз еще жив.

***

Чарльз не знал, сколько времени прошло. Может, неделя, а может, всего лишь несколько часов. Он знал, что изможден и постоянно хочет пить, что стоит его ранам перестать хоть немного кровоточить, а боли утихнуть настолько, что можно с ней свыкнуться, как вновь отворится дверь его камеры и появится Маркус с неизменным послушником-охранником в сером плаще и такой же рубахе без рукавов. Они поили его варевом, от которого безумно тошнило и болела голова, а затем в блеклом свете мерцало лезвие. И оно вскрывало раны, возвращая его в начало круга агонии.

И потому, когда Чарльз услышал скрежет засова на двери, то дернулся и впился руками в цепи, на которых он почти безвольно висел, мечтая хотя бы ночь проспать лежа, пусть и на каменном полу, но не в оковах, натирающих запястья до крови.

Чарльз нервно сглотнул и поборол порыв жалобно заскулить. Если у него и оставались крупицы достоинства, то он не собирался так просто с ними расставаться.

Шаги были тяжелее, и отсутствовал слуга-послушник. Факел поставили в скобу у двери и ее саму торопливо закрыли.

— А ты не такой уж и страшный, верно?

Страйкер.

Чарльз резко поднял голову и с ненавистью уставился на проклятого инквизитора.

— Зачем ты пришел? — сипло спросил юноша и постарался дышать ровно.

— Чтобы посмотреть, как справляется Маркус, — этот беззаботный и спокойный тон. Чарльз бы плюнул Страйкеру прямо в лицо, да во рту пересохло, и инквизитор стоял слишком далеко от скованного демона. Он оценивающе посмотрел на засохшие струи крови, полосами покрывающие грудь и бедра Чарльза, оставляющие извилистые следы на его ногах. Капли все еще набухали на краях символов, вырезанных на его теле, но в основном кровь уже свернулась.

— Я так и думал, что он не убьет тебя. Мой ученик слишком ценит столь редкие экспонаты, как ты.

— Пришел проверить, не сдох ли я? — Чарльз сипло рассмеялся и обнажил зубы в хищном оскале улыбки. — Он вернется. И найдет меня. И я лично помогу ему вырезать каждого поганого инквизитора, ослушавшегося его воли.

— Наш дорогой король? — спокойно уточнил Страйкер и подошел ближе, достал из кармана четки и начал задумчиво перебирать их в пальцах. — Конечно, все мы ждем его возвращения. Вот только тебя он не найдет.

— Что? — фыркнул Чарльз, следя, как Страйкер прохаживался перед ним с видом философа.

— Затем я и пришел. Я знаю, ты все еще ждешь, что наш король вернется за тобой. И он попытается. Его привязанности могут быть весьма… странными, но это мое дело и моя священная обязанность — освобождать его от подобного груза. Я знаю, он может быть покладистым, а народ готов носить его на руках. Он прекрасный запутавшийся король. И что же будет, когда он найдет труп своего демона?

— Но я еще жив, — прервал его Ксавьер, и глаза его яростно засияли в полумраке камеры, юноша попытался встать ровно, с достоинством, хотя обнаженное тело ломило от боли, и оно было изранено и окровавлено, а ноги скользили на влажном полу.

— О да, — ухмыльнулся Страйкер и подошел ближе, окинул взглядом Чарльза. — И будешь таким еще очень и очень долго. Никто не даст тебе просто умереть. Твое тело может рассказать нам еще очень многое.

— Он найдет меня.

— Он найдет твой труп. Уж поверь, это не составит труда сделать. А что, как не Церковь, лучше всего исцелит разбитую и обманутую душу короля? Соберет воедино его разбитое сердце?

— Он поймет, что это ваших рук дело! — зарычал Чарльз и рванул вперед, но цепи крепко держали его на месте, сильнее впиваясь в израненные запястья и лодыжки, а Страйкер отступил, вновь становясь недосягаемым.

— Да. И Маркус, со своей славой, прекрасно сможет утолить его жажду мести. А я готов простить нашему королю даже этот грех.

— Ублюдок!

— Твой взгляд сейчас. Ох, он прекрасен, — засмеялся Страйкер, отступая к двери и глядя на рвущегося в цепях окровавленного демона. — Обдумай это. И знай, никто тебя не спасет. Ты мертв для мира и для короля.

— Нет! — Чарльз едва не сорвал горло и продолжал кричать проклятья, когда дверь уже закрылась за Страйкером. Ксавьер из последних сил рвался в своих цепях, но, сколько бы ни пытался совладать с собой, он ощущал, как страх и безысходность растекались по венам, как постепенно потухала надежда, а глаза жгло от влаги.

Беспомощный.

Он снова дернул свои путы и вскрикнул от боли, когда металл вошел во влажную кровавую рану на запястье.

Он остался один. В этой темноте. Скованный железом и темнотой. И даже если Эрик найдет его… Даже если… Как долго придется ждать этого дня тому, кто будет мертв для всех в этом мире?

Как долго он выдержит эту боль и холод?