Церемония открытия, на которую приехали заместитель Председателя Правительства России Валентина Матвиенко, заместитель министра здравоохранения России Татьяна Стуколова и целый ряд других высокопоставленных лиц, получилась очень торжественной. А в конце, когда вся делегация выходила на улицу, духовой оркестр заиграл вальс «… в городском саду играет духовой оркестр…». Профессор Сагит Муслимов, хорошо танцующий вальс, подбежал и пригласил на танец Валентину Матвиенко. Они хорошо смотрелись. Вслед за ними вся площадь перед центром, заполненная людьми, начала кружиться в вальсе. Я пригласил на танец Татьяну Стуколову и, хоть и очень старался, по-моему, оттоптал ей ноги. Далее, по ходу продолжавшегося празднества я везде встречал Сагита Муслимова, рассказывающего о своем нервном напряжении во время танца с самой Валентиной Матвиенко.

Впоследствии я тихонько ушел из банкетного зала, поднялся в свой новый шикарный кабинет, прошел в дальнюю комнату и разжег там камин, испачкав свой выходной белый пиджак. Я сидел и смотрел на огонь, механически отвечая на вопросы собирающихся к огню людей – операционной сестры Светы, завхоза Олега, директора Юрия Ильича Кийко, дизайнера Юли и других. А глубинные основные мысли как бы затянулись в огонь и колыхались там вместе с пламенем. Внешне я был счастлив, но то глубинное, что затянулось в огонь, грустило, сильно грустило. Оно, мое глубинное внутреннее «Я», было недовольно. Оно не злилось, нет, оно тихим шепотом подсказывало мне, что шикарное здание, шикарный кабинет и вообще имидж известного состоявшегося человека – не мое, не родное. Оно, мое внутреннее «Я», чувствовало себя уютно и хорошо не среди дорогой мебели, а там, в огне костра, подобие которого я сделал у себя в кабинете в виде камина.

Подошел мой друг Юрий Иванович Васильев и тоже подсел к огню. Продолжая механически отвечать на вопросы и механически поднимая рюмку с водкой, я стал копаться в самом себе и вдруг явно ощутил звенящее одиночество. Парадокс! Ведь много искренних друзей! Но это чувство одиночества шло изнутри, из подсознания, из моего внутреннего «Я».

Юрий Иванович Васильев у камина

Я совсем близко придвинулся к огню, поджаривая свой выходной пиджак и как бы стараясь войти в контакт со своими внутренними ощущениями. Постепенно я понял, что доселе мне в той или иной степени удавалось жить в балансе со своим внутренним «Я». Я все время прислушивался к интуиции, которая, как известно, идет от Бога. Жизнь колотила меня по полной программе, не давая возможности впустить в душу грех праздности или грех зазнайства. А сейчас возникли все условия для того, чтобы два этих вездесущих греха могли незаметно прокрасться в душу; ведь наступило время пожинать лавры.

Я отодвинулся от огня. Мне стало страшно от близости омерзительного понятия «пожинать лавры». Потом я снова посмотрел на огонь и ощутил в нем что-то близкое и дорогое. Я понял, что я сделал очень правильно, построив в кабинете камин. Огонь маленького камина будет сжигать тлетворные мысли беспутного приземленного бытия. Я буду часто смотреть на огонь, очень часто. А в кабинете моем будет пахнуть костром.

Я прекрасно осознавал, что люди будут стараться проводить со мной время в этом шикарном кабинете с камином, будут просить, чтобы я им рассказывал про далекие путешествия, и будут обижаться, когда я буду намекать на то, что мне пора работать. Они, люди, будут как бы ненароком подталкивать меня к краю пропасти, туда, где находится праздность. А поскольку я буду сопротивляться, желая выкроить больше времени для работы, люди будут думать, что я зазнался. И от этого мне станет еще грустнее, а чувство одиночества так и останется обостренным. А возможно, я буду грустить всю оставшуюся жизнь.

Понимая все это, я, конечно же, с особым усердием буду создавать себе всевозможные трудности, отправляясь в сложные походы, в любое свободное время и в любую погоду ночуя в палатке, организуя все новые и новые экспедиции, раззадоривая людей на новые исследования. Я понимаю, что делать надо так, чтобы не допустить «пожинания лавров». А также я понимаю, что надо оставаться, как говорит мой друг Венер Гафаров, дитем Природы, не уставая любоваться рассветом или закатом, ощущая удовольствие от моросящего дождя и относясь с уважением к прыгающей лягушке.

Люди, мне кажется, плохо понимают, что такое любовь. Они больше всего любят деньги и лишь немного любят других людей. Именно наблюдая это, и не имея сил бороться с этим, мне становится грустно. Ведь грусть есть неразделенная любовь, а вернее любовь, которая в силу определенных обстоятельств не может быть реализованной. Может быть, в великой и загадочной Шамбале нет грусти, может быть там любовь всегда реализована, хотя…, наверное, многоликие люди Шамбалы грустят о нас, из другого измерения поглядывая на наши лоснящиеся лица.

Я и в самом деле сейчас могу кое-что сказать о Шамбале, ведь мы и в самом деле побывали в ее невидимых объятиях. Сейчас, дорогой читатель, Вы перелистнете следующую пару страниц и сразу окунетесь в 1999 год, когда в Непале и Тибете начали разворачиваться события, которые привели нас к Городу Богов – надземной части легендарной Шамбалы.

А сейчас, дорогой читатель, позвольте мне представить членов экспедиции. Кроме меня, это были С. Селиверстов, Р. Юсупов и Р. Мирхайдаров.

Сергей Анатольевич Селиверстов – душа экспедиции, романтик, человек, который никогда не боится высказать любую, даже самую сказочную мысль. Главная его особенность – с ним всегда легко.

Рафаэль Гаязович Юсупов – критик экспедиции, эрудит, человек, который всегда возвращает к реалиям бытия. Главная его особенность – невероятное сочетание романтического восприятия жизни с закостенелостью маститого ученого.

Равиль Шамилевич Мирхайдаров – мотор экспедиции, человек, способный день и ночь работать, причем, работать толково. Главная его особенность – выслушать, десять раз подумать и только потом сказать.

Сергей Анатольевич Селиверстов

Рафаэль Гаязович Юсупов

Равиль Шамилевич Мирхайдаров

А еще я прошу у Вас, дорогой читатель, прощения за то, что иногда у меня по ходу книги будут проскакивать грустные нотки. Это, конечно же, неоправданно, так как экспедиция закончилась успехом. Но такое уж у меня душевное состояние. Зато все будет искренне.

Мой друг Сергей Анатольевич Селиверстов деловито прохаживался в трусах между распакованными рюкзаками, подсчитывая и анализируя экспедиционные продукты и снаряжение. Шел август 1999 года. В столице Непала Катманду, куда прибыла наша экспедиция, был разгар лета. В дешевой гостинице, где мы остановились, не было кондиционера.