Молчала я, задумчиво жуя губу и вспоминая о том-самом-ужасно-точном-синдроме, молчала и доктор. Я кинула на нее взгляд, тут же потупив: она уже что-то хотела мне сказать, но, видимо, передумала, просто уставившись на меня. Я подернула плечом, сбрасывая наваждение. Почему-то ее взгляд заставлял меня чувствовать себя нашкодившим ребенком, а не офицером полиции… Верно. Я уже не офицер, я преступник. Ну, так все полагают. Кстати, еще одна особенность этой больницы – здесь были настолько жуткие личности, что послужило второй причиной моего самозаключения в палате. А первая… Я просто боялась кого-либо поранить. Гнев вечно бурлил в моей крови, заседал в висках и давил, давил, давил! Я послушно принимала все пилюли, что мне приносили, но ярость не утихала. Сдерживать себя становилось все сложней, и поэтому я никого к себе не подпускала. Я выдохнула, почти до крови прикусив губу. Сейчас вновь становилось нестерпимо больно и обидно за то, что я здесь оказалась. Мне никто не рассказывал, что происходило все это время в отделе, новостей пациентам не говорили из принципов. Мало ли, что могут натворить. Телевизор, который оккупировали близнецы Кевин (на самом деле, это был один человек, который никогда не расставался с зеркалом, но все продолжали упоминать его во множественном числе), поэтому ничего, кроме детских передач о розовых кроликах и синих слонах, там невозможно было посмотреть. Газеты, журналы и даже письма были воспрещены и забирались вечно снующими по коридорам санитарами – мужчинами высокими, с крепким телосложением. Я на их фоне казалась тростинкой. Но сказывается и то, что я почти ничего не ела, а авитаминоз из-за таблеток и депрессии почти превратил меня в скелет, обтянутый кожей. Я-то и отражение свое видела только в ванной, куда нас водили от силы пять раз. Доктор вздохнула, и я, нахмурившись, посмотрела на нее. Пора сказать то, что я хочу сказать вот уже три дня.

- Доктор Хоуп…

- Что? – мгновенно отозвалась она, и я вновь сжалась от взгляда. Льдина, настоящая льдина. Она когда-нибудь может смотреть теплее?.. Мне и вовсе не хватало тепла. Я была уже рада отдаться во власть Сатаны, лишь бы не мерзнуть каждую секунду.

- Я хотела извиниться за то, что напала на вас, - не зная, куда деть взгляд, я уставилась на свои ногти.

- Ты ведешь свой дневник? – я моргнула, приподнимая бровь. Но резко выдохнула, протянув руку к прикроватной тумбочке. Достав из верхнего ящика тетрадь с оранжевой обложкой, служившей мне этим самым дневником, я передала ее доктору. Но брюнетка отмахнулась. – Прочитай сама, пожалуйста.

- Что именно? – у меня уже не было сил злиться на эту женщину. Как часто бывало, после приступа гнева у меня наступала пора полного отречения от внешнего мира. Мне не хотелось никого видеть, не хотелось разговаривать и даже думать. Я могла только лежать в постели, роняя скупые слезы на пыльную подушку.

- Сон, который тебе снился сегодня. Ты его записала? – я кивнула. Сны были тем, что спасало меня от окончательного безумия. Спала я теперь словно кошка, но вздрагивала от каждого шороха.

- Кхм, - прочистила я горло, - девятое января. Сегодня я опять во сне видела убитых девушек. Кошмар длился долго, мучая меня и выматывая. Проснулась я, как всегда, в холодном поту. Даже кричала, как после мне сказали.

- Не так. Разве я не говорила тебе, что ты должна записывать свои сны с такой точностью, с какой можешь? – устало выдохнув, сказала Хоуп. Ну вот, снова ненависть начинает просыпаться. Я, сжав зубы, попыталась кивнуть, но лишь махнула головой. Неужели ей неведомо, что те страшные, мерзкие сцены, что я вижу в своих сновидениях – мне настолько неприятны, что я не хочу о них даже вспоминать, не то что записывать и рассказывать?!

- Что ж, тогда давай поговорим о твоих близких, - а эта тема была под грифом «табу». Я скривилась, мельком глянув на часы, что были на ее запястье. Черт, еще целых пятнадцать минут! Да я сойду с ума… снова? Я отрицательно замахала рукой, показывая, что я не скажу ни слова о семье. Настроение, и без того ужасное, ухудшилось еще больше, рухнув куда-то в преисподнюю.

- Тебе надо выговориться, Алиса. Ты ведь хочешь, чтобы я помогла тебе справиться с твоими страхами? – единственный мой страх на данный момент – что вы, доктор, будете так меня пытать до скончания века. Или до Рагнарека, как любил повторять Лофт. О… Я, видимо, решила добить себя еще и мыслями о нем. Признаться, я думала о нем чаще, чем о ком-либо другом.

- Я не намерена говорить о своей семье, доктор. И, пожалуй, вы меня не заставите, верно? – я ухмыльнулась, читая в голубых глазах вызов. Ну, док, что далее? Женщина спокойно взяла из моих рук тетрадь, открыв ее. Отстала? Неужто!

- Верно. Я не могу заставить тебя говорить о том, что тебе неприятно. Но я хотела бы просто узнать, как же ты жила вместе с… - ее пальцы замерли над страницей, а глаза вновь впились в меня. Пауза затянулась, я сглотнула.

- С кем? С родителями? Со своей семьей? С…

- С Александром, - ответила она, и я почувствовала, как во рту появился металлический привкус. Я все же прокусила несчастную губу. А что мне оставалось делать, если Хоуп заговорила о столь пикантной теме именно сейчас, когда я сама, как и некогда Ксандр, сижу в психушке?..

========== Дело № 32. О чем молчат доктора. ==========

- Что вы знаете о Ксандре?.. – прошипела я. Доктор Хоуп ухмыльнулась и принялась расхаживать по моей палате. Взад-вперед, взад-вперед. От ее белого халата у меня зарябило в глазах, я зажмурилась, уже с закрытыми глазами вслушиваясь в размеренные шаги женщины. Ее каблуки оглушительно стучали, и у меня появилось желание закрыть ладонями еще и уши. Шаги стали тише, медленнее, и я раскрыла глаза, отпрянув назад: доктор наклонилась ко мне, и теперь ее льдинки-очи смотрели прямо в мои.

- Что я могу знать о своем бывшем пациенте? – она положила свою ладонь на мое плечо, присаживаясь рядом. Сердце забилось чаще, в горле образовался ком, который несколько раз попыталась проглотить, но тщетно. Доктор все еще держала руку на моем плече, но взгляд ее был направлен куда-то вдаль, куда-то за маленькое окно с решеткой.

- Ты знала… - прошептала она задумчиво, - что твой брат… совершенно нормальный?

Меня будто током ударило. Я дернулась, вскакивая с кровати и смотря на брюнетку сверху вниз. Нормальный, как же. А все те кошмары, что он вытворял в детстве?! Хоуп медленно моргнула, будто засыпая, а после перевела на меня взгляд. Он изменился. Теперь на меня смотрела женщина с глубокой дырой в самой душе. Я прикусила щеку. Внутри вновь зарождалось желание расспросить ее обо всем, пожалеть, посочувствовать. Но я не должна. Она… она может искусно притворяться! Да, ей нельзя верить. Никому… Доверять никому нельзя. И даже себе.

- Он никогда не говорил о своем… приятеле? – поинтересовалась доктор, выпрямляя спину и поправляя черные локоны. О Клоде? Я приподняла бровь. Конечно, говорил. И я была лично знакома с Клодом. Довольно-таки приятный и безобидный парень. Был? Есть? Вновь вопросы без ответов. Ответов уже нет нигде, ни на что. – Не о его лучшем друге…

Рой мыслей вновь распростерся в моей черепной коробке, ударяясь о стенки и вызывая легкие приступы мигрени. Я потерла лоб, присаживаясь на стул. На постель я не сяду до тех пор, пока она не уйдет. А она не уйдет, я не отпущу, пока все не узнаю. Правда, мне нужна правда. Лжи и так слишком много. Вся моя жизнь – сплошная ложь.

- О ком вы говорите? – устало спросила я, потирая переносицу. Хоуп блеснула глазами, наклонившись вперед.

- Имя он не говорил. Но он меня уверял, что тот мальчик… даже скорее парень – безумен. Это он вечно давал в руки убитых животных, - я поперхнулась воздухом, вытаращив глаза, - и даже ту кошку… что он подарил на твой день рождения.

- Этого быть не может! – я вскочила, переворачивая стул и поворачиваясь к доктору спиной. Дыхание перехватило, а в глазах защипало. Я… знала. Он говорил. А я не верила. Ксандр тогда долго извинялся, говорил, что его шантажирует какой-то парень, что ему страшно не за себя, а за… меня. Как я могла не доверять моему единственно близкому человеку?! Нет мне прощенья… Но брат простил. И он до сих пор любит меня. Боже, что же я натворила. Я прикрыла глаза ладонями, роняя скупые слезы.