- Замётано, - хлопнул меня по плечу Робин. - Так ты тоже с кичи откинулся? Давай вместе отсюда слиняем, - и он уверенно направился по коридору к выходу.

Я с трудом уловил смысл сказанного, но, тем не менее, понял, что его предложение меня вполне устраивает. Я не представлял, где нахожусь, и выбраться на свободу самостоятельно мне было весьма проблематично. А с помощью человека, в котором чувствовалась уверенность и сила, пусть даже сдобренная (или отравленная?) уголовным жаргоном, сделать это будет гораздо легче. Тем более, что где-то за стенами тюрьмы его ждали "дъюзья". Я всучил ключ какому-то парню, проходившему мимо, и бросился вслед за Робин Гудом.

У выхода, где коридор несколько сужался, образовалось столпотворение. Причиной его были те, кто решил остановить людей, получивших свободу. Впереди с гадкой ухмылкой на лице стоял здоровенный шкаф с алебардой наперевес. За его спиной, небрежно опершись на мечи, стояли два таких же красавца. Я сразу узнал эту троицу. Именно они по приказу шерифа скрутили меня и доставили в тюрьму.

Робин Гуд, непринуждённо расшвыривая людей, попадавшихся на пути, приблизился к охранникам. Я едва поспевал за ним. Подойдя к доблестным воинам, граф Хантингдонский, не говоря ни слова, вцепился обеими руками в алебарду и с профессиональной ловкостью ударил охранника лбом по голове. Жизнь шкафу спас его железный шлем. Не будь у него на голове этой железяки, череп его раскололся бы подобно скорлупе пустого ореха, о чём свидетельствовала глубокая вмятина на шлеме. А так он всего лишь оказался в нокауте и отделался сотрясением мозга, если конечно таковой в этом шкафу имелся. Не выпуская алебарды из рук, Робин начал поворачиваться к двум другим жутко побледневшим охранникам. Но я опередил его. У меня были с ними свои счёты, и потому я повёл себя более жестоко, чем граф Хандингдонский.

- Узнаёте? - спросил я, стараясь максимально наполнить свой голос ужасом.

- Ка-ка-ка...- начал один из внезапно позеленевших от страха слуг шерифа, толи желая произнести слово кабан, толи желая что-то другое. Второй же, разинув рот, лишь молча хлопал глазами.

- Сейчас я превращусь в волка, - продолжил я, переходя на зловещий шёпот, - и порву вас, как Тузик белку.

Для полноты эффекта я хотел ещё добавить, что после этого они тоже превратятся в оборотней, но не успел. У первого охранника закатились глаза, и он неподвижной тушей рухнул на пол. Второй же оказался более стойким. Упав, он успел дважды энергично дёрнуть правой ногой, прежде чем потерял сознание. Путь к свободе был открыт.

- Так Белку Тузик порвал? - спросил Робин, перешагивая через бренные тела охранников. - А братва на Лохматого грешила. Надо эту тему перетереть.

Я ничего не понял из его слов, но мне было совершенно не до этого. Я стремился как можно быстрей удалиться подальше от того места, где меня хотели сжечь на костре только за то, что я случайно провёл ночь в одном стогу с кабаном.

Во главе радостной толпы бывших узников Нотингемского шерифа мы пересекли тюремный двор и оказались перед солидными деревянными воротами, окованными железом. В тот же миг откуда-то справа донёсся топот ног и громкие крики. Из небольшой каменной будки, вероятно, служившей караульным помещением, выскочили четверо стражников, вооружённых алебардами. Сзади их бодро подгонял толстяк, державший в руке огромный меч.

Но стоило Робин Гуду махнуть в сторону охранников своей алебардой и рыкнуть что-то нечленораздельное, как вся отважная четвёрка, побросав оружие, кинулась обратно. Сбив с ног толстяка, они укрылись в караулке и захлопнули дверь. Поднявшийся на ноги толстяк кое-как доковылял до будки и начал колотить в толстую дубовую дверь рукояткой меча, умоляя впустить его и клянясь, что он больше так не будет.

Не обращая никакого внимания на разыгравшуюся возле караулки трагическую сцену, Робин подошёл к воротам и попытался их открыть. Но они оказались запертыми. Недолго думая, граф засунул алебарду под одну из створок и налёг на неё. Рычаг сработал великолепно. Створка сорвалась с петель и грохнулась на мощёную камнем мостовую, увлекая за собой вторую половину тюремных ворот.

Когда пыль, поднятая рухнувшими воротами, рассеялась, моему взору открылся лабиринт узких улочек, зажатых рядами грязных полуразвалившихся домов и усыпанных нечистотами. Дополняли эту милую картину тощие облезлые псы, тут и там ковыряющиеся в отбросах, а также стойкий запах гниющей органики.

Ну, и где же здесь городская стена? Да и вообще, где город? Неужто это скопище тонущих в мусоре странных построек здесь принято называть городом? Нет, всё-таки я поступил очень мудро, отправившись следом за графом Хандингдонским. Самостоятельно я бы из этой клоаки не выбрался. Конечно, я не испытывал большого желания вновь оказаться в Шервудском лесу и уж тем более в Локсли-Холле. Тем не менее, отставать от обретшего свободу вожака браконьеров и грабителей я не собирался.