Происшедшее далее событие прочно вошло в историю не только Тронхайма, но и всего народа – первое явление Великого Отца. В то время когда несчастный раб готовился отдать Богу душу, в воздухе раздался шипящий треск, и длинная голубая молния, возникшая из ниоткуда, врезалась в грудь гермафродиту. Разряд прошиб садистку насквозь, оставив в груди горелую дыру величиной с детский кулак. Остолбеневший народ тупо пялился на труп, но чудеса на этом не закончились. Рядом с лежащим в крови рабом появилась некая огромная фигура, висящая в воздухе. Раздался громовой голос:

– Слушайте сюда, дети греха, с вами говорю я, Великий Отец, посланец Единого Творца. Никто больше не имеет права ударить мужчину, рабство в вашем царстве отменено. Тех, кто меня ослушается, ждет смерть.

Фигура озарилась яркой белой вспышкой и исчезла. Простенькая иллюзия, созданная опером, настолько впечатлила толпу, что все повалились на колени, скуля и моля о пощаде.

– Ну и кому стоим, поехали, царица, поди, заждалась, – прошипел невидимый Пашка.

Дата тронула лошадь, и амазонки потянулись вслед за ней. Трясясь верхом, опер все больше мрачнел, у него сложилось впечатление, что здешние аборигенки недавно выбрались из пещер. Он бросил взгляд на своих спутниц:

– И это у них называется воинский доспех? Тьфу.

Кусок плохо выделанной кожи с отверстием посередине, две половины стягиваются широким ремнем с пряжкой, на который навешиваются прямой кинжал и короткий меч в деревянных ножнах. На голове – невообразимый малахай, а на ногах – постолы – куски кожи, перетянутые ремнями. Все амазонки носили страхолюдные штаны из дерюги, для тепла на плечи накутывали отвратительно пахнущие шкуры. У многих на кожаном доспехе – прямоугольные бронзовые пластинки, груди прикрывали выпуклые диски. Простой народ по внешнему виду мало отличался от бомжей. Настоящая реальность ничего общего не имела с трудами историков, а тем более с голливудскими блокбастерами, снятыми о бесстрашных и красивых амазонках. Кстати, о красоте – симпатичные женщины здесь редкость, большинство напоминают финскую сборную по лыжам.

Впервые Павлу пришла в голову крамольная мысль, а не послать ли Орден на три буквы с его ненормальными заданиями. Нет, нужно быть честным, до Цебуса у него претензий к начальству не было, но теперь – опер передернулся и затосковал. Он прекрасно помнил условия контракта, сдернуть со службы ему просто не позволят – это не завод, где в любое время можно уволиться по собственному желанию. Вся праведная натура Черноты протестовала супротив так называемой секс-миссии. Самое противное – гермафродиты. В принципе Пашка лояльно относился к калекам и инвалидам, с состраданием, но то, с чем он столкнулся в Северном царстве, вызывало отвращение и гнев. Из ментасканирования и рассказов амазонок знал, что эти двуполые особи имеют садистские наклонности и склонны к насилию. Назвать их животными – значит оскорбить животных. Придется зачищать, избавлять царство от уродов, а их ведь не одна тысяча. Плюс жрицы Светлой Матери – они тоже должны уйти в «край вечной охоты». Жрицы фактически управляют страной, а с властью добровольно никто не расстается. Опер изломал все извилины и не находил выхода в бескровном решении вопроса. Ну жили бы себе дальше несчастные бабы, нет, хрен сюда занес Орден. Как же, погибает раса амазонок, примем меры. Ага, приняли, и крайним оказался он – опер-мечник Павел Игнатьевич Чернов. Как говорится, сидя по уши в дерьме, трудно раскрывать рот.

Голос Даты вырвал его из круга невеселых мыслей.

– Мы приехали, Великий Отец.

Придя в себя, Пашка некоторое время тупо пялился на здоровенные деревянные ворота, обитые бронзовыми полосами.

– Дата, кто охраняет дворец?

Девушка фыркнула:

– Три сотни Непобедимых.

– А, это которые туда и сюда, – догадался опер.

– Угу, они самые, твари. – Амазонка с отвращением сплюнула на дорогу.

– Так, слушай мою команду – держаться всем вместе. За мной. – Он открыл портал прямо в воротах.

Они въехали непосредственно перед так называемым дворцом – сооружение из скалистых глыб больше напоминало сарай больших размеров, чем жилище царицы. Перед сараем цепочкой стояла охрана из могучих баб в металлических рогатых шлемах. От неожиданного появления из воздуха группы всадников у многих заклинило челюсти, но некоторые схватились за луки. Чернота не стал миндальничать и изображать из себя мать Терезу – он убил Непобедимых одним ментальным ударом. Шеренга рухнула на песок.

– Взять вход под охрану! – рявкнул Пашка, а сам понесся вокруг дворца.

В течение пяти минут все Непобедимые превратились в трупы.

– Ворота никому не открывать, у меня разговор с вашей царицей Альвхейд предстоит.

Опер мысленно отключил комбинезон и, открыв скрипучую дверку, шагнул внутрь. Узкий коридор, освещаемый факелами, привел его в большой зал с лестницей в правом крыле. Поднявшись, Пашка обнаружил двух служанок, спешащих навстречу. Те тащили вязанки шкур, видимо, для чистки на свежем воздухе. Увидев его, завизжали, округлив глаза.

– А ну, цыть, курицы!

Легкое ментальное касание привело девушек в чувство.

– Проводите меня к царице, да поживей.

Подхватив свои нелепые балахоны, служаночки тут же исполнили приказ грозного господина. Во дворце пахло псиной, влажными шкурами и чадом горевших факелов. Не обращая внимания, Пашка буквально ворвался в помещение – дверь захлопнулась перед служанками.

– Какой мужшина, – томно закатила глазки одна.

– Я бы отдалась ему прямо на лестнице, – вторила другая.

В плохо освещенной большой комнате, в левом углу, на низком топчане, покрытом мягкой рухлядью, лежала плачущая царица. Ее рыдания прервало деликатное покашливание.

– Почто плачешь, красавица? Может, помогу твоему горю?

Альвхейд вскинулась, рядом с ложем стоял статный могучий мужик в странном зеленоватом одеянии. У девушки перехватило дух:

– Кто ты, чужеземец? Как посмел проникнуть в мои покои? Тебе отрубят голову, – последнюю фразу блондинка произнесла с сожалением.

Незнакомец хмыкнул, а затем представился посланником Единого Творца. Альвхейд из услышанного ничего не поняла, но почувствовала в нем грозную силу. Тем не менее вызывающе задрала носик – царица слыла девушкой не робкого десятка и с твердым характером. Опер с интересом рассматривал симпатичную блондинку, хорошую фигуру которой не могла скрыть бесформенная белая хламида, перетянутая на талии белым пояском. Насыщенные синие глаза, черный разлет бровей, аккуратный носик и красивые губы делали лицо поистине красивым. Чернота поспешил взять себя в руки. Он на работе или что? Над головой появился сияющий нимб, а дальше пошло по накатанной: небольшое ментальное воздействие и торжественная речь с обещанием все разрулить, помочь ее подданным и сделать Северное царство процветающим государством. Разговор по обоюдному согласию переместился на царское ложе и велся в более интимной обстановке. Альвхейд умирала и возвращалась к жизни от оргазмов несчитаное количество раз. Никогда в жизни она не испытывала такого дикого любовного наслаждения. Посланец Единого воистину настоящий мужчина и не может быть простым смертным. «Мне несказанно повезло – случилось чудо», – думала царица, обессилев от любовных ласк.

– Альвхейд, тьфу ты… пока твое имя выговоришь, язык сломаешь! Давай, я тебя буду называть Аля, а ты меня Паша€, наедине, разумеется. Аля, ты плакала давеча, у тебя что-то случилось?

– Милый, вряд ли мне кто-нибудь поможет. Несчастная я, впрочем, как все царицы. Умирать не хочется молодой, через десять лет погибну на жертвенном алтаре.

Пашка, погладив округлое белое бедро любовницы, спросил:

– Скажи, пожалуйста, почему твои предшественницы, как бы помягче сказать, такие… э-э-э… глупые оказались? Насколько я понимаю, власть в стране принадлежит Совету Верховных жриц?

– Ты прав, Паша.

– Тогда почему вы, как безропотные овцы, добровольно гибнете на алтаре? Власть нужно брать в свои руки, неужели не понятно?