…Тви’лечка расстреляна в спину собственным отрядом…

…Вуки окружены. Магистр Йода едва успевает покинуть Кашиик…

…Светловолосый мужчина верхом на огромной пернатой ящерице — Оби-Ван? — падает вниз, в воду…

Но хуже всего было другое.

— Нет!!!

Люк очнулся, в поту, крови и собственной рвоте. Перед глазами плыли темные круги, и на мгновение он осмелился поверить, что всё пережитое было лишь кошмаром. Однако его тело наяву было покрыто запекшейся кровью, и каждый миллиметр плоти, казалось, горит в огне.

Его видения были не просто сном. Он видел события, происходящие в эту минуту по всей Галактике. Множество джедаев в Храме гибли от руки того, чьё имя станет воплощением ужаса в Империи.

…Того, кто вошел в Храм во главе огромного легиона солдат-клонов…

Люк бросился к окну, отдернул занавески и в ужасе взглянул на ночной город. Голова раскалывалась болью, каждая смерть джедаев вызывала новый приступ. Менее чем в мегаблоке от отеля горел Храм. Над зданием поднимался дым, словно души погибших джедаев покидали мир живых вместе с туманным шлейфом.

Люк рухнул на колени, закрывая лицо руками. Больше всего он желал оказаться сейчас в другом месте, подальше от этого кошмара. Гнев Энакина — или теперь Вейдера? — был осязаем, и Люк понимал причину этой ярости.

Энакин всё знал.

Палпатин рассказал ему, кто такой Люк, несомненно, преподнося информацию в виде запутанной полуправды. Люк чувствовал это, но, увы, не знал, какой именно ложью воспользовался ситх. Джедай в Силе понимал намерения, однако прочитать мысли он не мог.

Люк взглянул на высокое жилое здание, самое величественное из жилого комплекса. Где-то там, в роскошных апартаментах он-нерожденный отчаянно бил ногами в утробе матери. Нерожденная Лея толкалась не менее яростно, тоже ощущая в Силе множество смертей и ненависть, пришедшую от кого-то очень близкого. Сердце Люка сжалось от боли и сочувствия к матери — его матери! - которая страдала от непонимания происходящего. Он мог себе представить, что она чувствует в эту минуту. Знает ли она, что её муж, её любимый Энакин сейчас вершит в Храме кровавую расправу?

Люк взмолился Великой Силе, чтобы мать не узнала этого.

…

Падме Амидала смотрела, как муж садится в свой истребитель и взлетает, направляясь на Мустафар. В Энакине было что-то страшное и неправильное.

…

Бэйл Органа последний раз оглянулся на горящий Храм и направил свой спидер в сторону «Тантива IV».

…

Оби-Ван боялся. Не тем страхом, который испытывает зритель при просмотре головидео с ужасами, а реальным, чистым, подавляющим волю страхом перед Тёмной стороной. Он изо всех сил пытался держать себя в руках. Но многоголосый крик боли звучал в Силе слишком громко.

Слишком много смертей… Слишком много голосов.

Он должен был вернуться на Корусант.

…

Мастер Йода чувствовал каждую смерть как удар кинжала в собственное сердце. Энергия уходила из него с каждой потерей брата или сестры. Он попытался погрузиться в медитацию, но безуспешно.

Пройдут многие годы, а Йода так и не обретёт спокойствие.

Энакин Скайуокер предал его из-за ненависти к сыну.

Люк Скайуокер предал его из-за любви к отцу.

========== Родитель падает… ==========

Люк стоял под горячими струями воды и яростно тер каждый миллиметр своей кожи, пытаясь соскрести следы прикосновения Палпатина. Он знал, что у него нет времени, однако не мог заставить себя покинуть освежитель. Ему необходимо было очистить себя от грязи.

Когда он, наконец, закончил, кожа была еще более красной, чем после молний Палпатина — Люк установил регулятор температуры на самый высокий уровень и мылся под обжигающей водой. Казалось, так легче удалить грязь. Тело невыносимо жгло, как от сильного солнечного ожога. Боль была гораздо глубже, чем физическая.

Он пытался отбросить свои болезненные чувства: страдание и смерть в Силе, собственный духовный конфликт, растерянность, неуверенность в будущем. Люк понятия не имел, когда ему суждено вернуться — к друзьям, близким, к собственной судьбе. Он горячо молил Силу, чтобы это произошло как можно скорее.

Надев банный халат, предоставленный отелем — его собственная одежда превратилась в лохмотья — он без сил опустился на кровать, перепачканную кровью из…

Он не хотел думать об этом. Лишь дисциплина, которой Люка научил Йода, помогла ему сдержать подступивший к горлу крик.

Люк плотно запахнул халат, стараясь по возможности прикрыть собственное обнаженное тело. К счастью, его обувь оказалась в порядке. По крайней мере, ему не придется ходить по городскому пермакриту босиком.

Люк незаметно покинул отель и оказался на оживленной улице Корусанта. Дым от горящего храма еще не развеялся в ночном воздухе. Люк схватил грязный кусок упаковочного синткартона, валяющийся в переулке, и поспешно нацарапал на нем: «Помогите, нуждаюсь в медике».

Он присел у стены. Табличка в руках по сути не была ложью, он действительно нуждался в медике, но времени не оставалось. Он старался выглядеть как можно более жалким, пряча лицо за капюшоном халата. Ему не хотелось показывать свое лицо…

Время тянулось невыносимо медленно — люди были заняты, никому не было дела до очередного уличного попрошайки — здесь, в мегаполисе, к ним давно привыкли и перестали замечать. Некоторые смотрели с презрением, скорее всего, принимая его за пострадавшую проститутку. Однако спустя несколько мучительных десятков минут монета все-таки упала к ногам Люка. Тридцать пять кредитов… Этого должно быть достаточно. Он, крадучись и оглядываясь, направился в дисконтный магазин.

— Как ты? — прозвучало из-за кассового терминала.

Люк проигнорировал формулу вежливости от продавца — настроения совершенно не было. Он подошел к стойке с уцененной одеждой и выбрал простой черный жакет и такие же брюки. Покупка обошлась ему в тридцать два с половиной кредита. Воспользовавшись примерочной магазина, Люк снова вышел на улицу.

Подняв глаза в небо, он выругался. Над Корусантом занимался рассвет.

До жилого комплекса, где находилась сейчас его мать, можно было добраться без транспорта.

***

Оби-Ван Кеноби был в растерянности. Если такое глупое слово могло быть использовано для описания глубокого, всепоглощающего страха, который поселился в его груди. Огромный, холодный и липкий, словно труп хатта, он душил джедая, не давая вдохнуть. Кеноби не знал, что делать.

— Отправьте меня убить императора. Я не смогу убить Энакина, — слова, слетевшие с губ, показались Кеноби абсурдными. Он не сможет убить Энакина, его лучшего друга. Однако он заранее знал ответ магистра Йоды.

Старый магистр покачал головой.

— Чтобы уничтожить императора, недостаточно силен ты.

— Энакин мне как брат… Я не смогу этого сделать.

— Темной стороной молодой Скайуокер захвачен. Мальчика, которого ты учил, больше нет, поглотил его Дарт Вейдер, — с горечью произнес старший джедай. — Нанести визит новому императору я должен.

***

Ребенок Падме Амидалы — она все еще задавалась вопросом: возможно, дети? — метался в утробе, словно рыба коло в пасти водного монстра сандо. Сенатор осторожно легла на диван, пытаясь выровнять дыхание и расслабиться, чтобы унять боль.

Впервые она почувствовала, что кошмары Энакина могут сбыться.

Храм еще горел. Она прокручивала в голове события прошедшего дня.

Она отчаяно желала, чтобы всего этого не было — не было взбунтовавшегося джедая, не было никакой Империи… Не было Палпатина.

Он отвернулся от Республики, от прав и свобод, которые должен был защищать, будучи Верховным Канцлером. Амидала доверяла Палпатину, пусть не полностью, но он был ее наставником и земляком. Она многому научилась у канцлера. Как и Энакин.

Энакин. Где он сейчас? Что происходило с ним в последние ночи? Он был так бледен, так устало выглядел, она чувствовала, что мужу плохо. Он пугал ее… Был ли он причиной беспокойства малыша?

Она не могла заставить себя поверить в этот кошмар.