Строительство укрепрайона продолжилось - через полторы недели после начала работ, пришли новые поезда, на этот раз привезли новые пушки и гаубицы. Гаубицы были новыми, мощными и короткоствольными, рассчитанными на мощный огонь на малых и средних дистанциях.
* * * *
В грузовой кабине Архангела было шумно - лёгкий гул двигателей, ветер - через открытую десантную аппарель не было видно ни зги. Ночь безлунная. Команда самолёта стояла и держалась за поручень.
- Начать сброс, - приказал командир, смотревший в прицел. Большие контейнеры, стоявшие в десантном отделении, сдвинулись с места и по одному пошли через открытый люк, в ночное небо. Купол парашюта раскрывался и дальше уже не было видно ничего - груз опускался вниз. Рядом летели такие же транспортники, так же сбрасывающие грузы. Наконец, с обеих палуб самолёта были выброшены все контейнеры - двести тонн припасов для военных. Еда, фураж для лошадей, боеприпасы и гаубицы в разобранном состоянии - ствол отдельно, лафет отдельно...
Четыре мощных самолёта одновременно закончили сброс, оставив за собой целый рой опускающихся на парашютах грузов. В это же время в месте выброски, в специальных траншеях, ждали солдаты. Что именно происходило - они знать не знали, только слышали гул в небе, а потом на поле начали загораться огоньки - к каждому контейнеру был присоединён отдельный фонарик. И таких огоньков становилось всё больше. С удивлением для себя солдаты обнаружили на поле сотни накрытых лёгкой тканью контейнеров. И началась операция по разгрузке всего этого - десятки телег уже ждали своего часа. Тут же ждали и десять грузовиков-полуторок, которые были поразительно похожи на фиат-15. В них тут же загружали контейнеры и начинали вывоз имущества. Под Харбином, как новым центром обороны, образовался стихийный склад.
Утром Булатов обнаружил, что у него внезапно появились новые пулемёты, фураж, уголь, строительные приблуды, вроде гвоздей, шесть сотен пар сапог, больше тысячи комплектов новой военной формы, и самое, самое главное - запас провизии, который позволял засесть в обороне ещё крепче.
- Откуда это всё? - он читал документ, который дал ему особист и удивлялся.
- Оттуда, - дёрнул щекой особист, - главное - что есть. Привезли.
Поезда конечно приходили каждый день, но по большей части это были составы с пополнением, которое тут же распределялось по укрепрайону.
- Однако! - цыкнул зубом генерал, - я так понимаю, будут и ещё подобные поставки?
- Будут. И немало - завтра привезут ещё. Не так много, но на этот раз - конкретно печи и топливо для них, уголь и дерево. Это всё в блиндажи. Кстати, обратите внимание на пакет документов, доставленный вам вместе с грузами.
- Да, да, видел, - кивнул Булатов, - сейчас прочту. Но всё же, может быть, нам могут привезти ещё пару таких инженерных машин? Без них мы точно не управимся, особенно без землеройных.
- Вот на это уже мои полномочия не распространяются, - покачал головой особист, - но я могу попросить, без малейшего шанса на успех.
- Как так?
- Всё это может организовать только руководитель особого отдела, но никак не кто-то чином ниже. Я попрошу, конечно...
Офицер удалился в свой кабинет, а Булатов распечатал пухлый конверт, предназначенный ему, в котором было много документов самого разного толка относительно дальнейшего хода кампании. В частности, в документе содержались требования к секретности - тотальный запрет пользоваться телеграфом для передачи любой информации, запрет на использование прежних шифров и коды нового шифра, многочисленные уточнения к плану укрепрайона. В частности, количество гаубичных батарей снизить вдвое, заменив часть батарей - полевыми пушками, которые вскоре прибудут, установить наземные минные ловушки для врага, начать строительство долговременных огневых точек в прикрытие Опорных Пунктов. Спецификация и чертежи ДОТа тоже присутствовали, всё остальное обещали дать, включая бетоносмесительные и бетононасосные машины, арматуру и сварочные аппараты.
Не успел Булатов дочитать всё это - на что ушло три часа, как в кабинет постучался особист.
- Господин генерал?
- Входи, - тихо буркнул Булатов, - что-то случилось?
- Я передал командованию в Петербурге запрос на землеройные машины. Обещали выделить двенадцать машин, причём прибудут они к нам уже ночью.
- Очень хорошо. Не откроете секрет, каким образом вы так оперативно связались со столицей и даже получили ответ?
- Вроде бы это должно быть в пакете, который вам передали, - недоумённо ответил особист, - мы переходим на радиосообщение. Характеристики радиоаппаратуры пока что откровенно слабые, но по крайней мере с Владивостоком отсюда связаться можно без проблем.
- Что ж... я ещё не прочитал это, но слава богу, у нас есть радиоаппарат?
- Есть несколько штук. Одна у меня, одна прибыла сегодня, для штаба, ещё восемь приёмопередатчиков - для установки в ключевых местах обороны, штабах. Надеюсь, это улучшит управляемость фронтом...
* * * *
В столице был хаос. Страна переживала позорнейшее поражение под Цусимой - разгром второй тихоокеанской эскадры. Рожественский приказом императора был разжалован в капитаны первого ранга, так же тем же приказом вторая тихоокеанская эскадра перестала существовать. В Петербурге было крайне подавленное настроение - подавленность по всему пунктам, война казалась безнадёжно проигранной. И тогда то состоялось замечательное событие - его величество решил собрать людей на сенатской площади и выступить перед ними. Николай был не столько напуган, сколько зол - благодаря информации Волкова он точно знал, что привело к поражению, и сейчас он был готов разгромить адмиралтейство собственными руками - зная о том, сколько воруют отдельно взятые чины, сколько проблем в армии, Николай произнёс перед собравшейся толпой очень пылкую и чувственную речь, рассказав про "врага внутри" и то, что война нужна стране, чтобы избавиться от внутренних врагов - будь то революционеры, или казнокрады. Поэтому, воспользовавшись своим положением он объявил, что никогда не сдастся, и был поддержан толпой всецело. Царские генералы и адмиралы после поражения уже не пользовались прошлой народной любовью. Однако, Его Величество заслужил себе некоторый кредит доверия - с трибуны он же объявил о полной смене руководства армией и флотом, полетели погоны многих - Стессель и Фок, Рожественский, и многие другие, покинули ряды доблестной армии и были разжалованы едва ли не в дворники.
После выступления император отправился на личном автомобиле на верфи - флот России откровенно ослаб, ослаб настолько, что уже не мог сопротивляться Японии. На улицах Петербурга царил беспорядок, подавленные настроения, нужно было срочно дать людям надежду на победу. Единственный, кто мог это сделать - это Палавенов, который строил свои корабли на питерских верфях. Визит главы государства не был запланирован - Николай захотел собственными глазами увидеть, как создаются корабли и на какой они стадии готовности. Двадцать второе марта, со времени закладки прошло три месяца - но на верфи его величество увидел огромную тушу корабля. Больше любого другого, вокруг корабля ездил большой кран, половина корабля уже была изготовлена - секции сварили, одели корабль в тяжёлую броню.
Естественно, Николая никто не встречал - не было запланировано, но он этого и не требовал. Романов лично подошёл к огромной туше тяжёлого крейсера и спросил у ближайшего рабочего:
