После чего, прямо на морозе, Фил задвинул пятиминутную речь про то, как из-за таких личностей, как они, погибают простые русские солдаты, и так далее, и тому подобное... в общем, жалость к убиенным давилась на корню. В военное время их выкрутасы можно смело приравнять к диверсии и вражеским действиям, а с врагами у нас разговор короткий.
Представление имело популярность - казнокрады и воры, повешенные на рее, по старой морской традиции, возымели чудодейственный эффект на рабочих верфи - одни наши действия поддерживали, другие не очень. И те и другие находились под полным наблюдением Волкова, к тому же газета "Народный Фронт" тоже отписалась по этому поводу.
* * * *
Николай Александрович, царь наш, батюшка, он же кормилец, он же просто царь-тряпка, работал в поте лица, чтобы соответствовать тому, что от него ждал народ и ждали люди. Волков конечно был не профессиональным политтехнологом, но подготовку кое-какую имел, и как действовать - понимал. В общих чертах. Перемены в личности царя свита связывала с произошедшей сдачей Порт-Артура, и в Петербурге воцарилось настроение, что дескать, война проиграна. Этому способствовали тревожные вести с фронтов, уважаемые люди гибли, как дальше жить - было непонятно.
Жена была от греха подальше выпровожена во дворец - с ней Николай почти прекратил всякое общение, от греха подальше. Решение по самому статусу ещё не принял, но было понятно, что если Сверху приказали, нужно выполнять. Николай не мог решиться просто так разорвать с семьёй, поэтому под благовидным предлогом работы и войны пропал из поля зрения своей семьи. Первое время изменения в расписании императора оказались минимальные - сократилось количество приёмов по невоенным вопросам, появился отдельный пункт - выступления. Выступать Николай не любил, но выхода у него не было. Поэтому совместно с политтехнологами он объезжал крупные заводы, фабрики, выступая там перед рабочими, обещая выиграть войну, привести Россию к процветанию и светлому будущему, а так же в комплекте с выступлением, как правило, шёл хороший обед, накрываемый рабочим, мелкие подарки, в том числе и памятные медальки, так же он же награждал отличившихся рабочих, особенно тех, кто был одобрен Волковым.
Долго эта канитель не продлилась - очень скоро крупные госпредприятия в Петербурге закончились. Журналисты на все лады мусолили поведение его величества, в самых раболепных или нелицеприятных выражениях. Впрочем, это было только одной частью картины, в это же время на заводах происходили масштабные чистки - пьяниц, непостоянных и некомпетентных рабочих от производств удаляли, станки устанавливали новые, на Обуховском заводе экстренно разрабатывали новую шестидюймовую длинноствольную гаубицу и сложный лафет к ней. Патронные предприятия пришлось так же серьёзно модернизировать, заменив станки - прошлый план по патронам теперь казался смешным до безобразия. Требовались миллиарды патронов винтовочного калибра.
Помимо Юдина вопрос оснащения армии пулемётами заинтересовал и Николая, который стал не столько энтузиастом, сколько мощным лоббистом введения в армию большого количества пулемётов. Не двух-трёх на дивизию, а как минимум - одного на пехотную роту. Всё это требовало создать устав, тактику применения пулемётов в обороне и атаке, обучения большого количества пулемётных расчётов, в конце концов - просто нужна была металлическая рассыпная лента.
Тем временем на механическом заводе Корпорации практически все мощности, вплоть до самых малых, были заняты производством корабельной оснастки - инженеры решали задачу сверхсложную - построить серийное производство всех корабельных приблуд, причём, многие из них - крупной серией. С роботами решили легко - они запросто сменили направление своей деятельности, с людьми оказалось сложнее. Да и создание конвейеров потребовало определённых затрат времени, так что к началу февраля, пока в столице бушевал лютый мороз, на заводе кое-как освоили производство корабельного оборудования и начали создавать секцию броненосца на производственной площадке верфи. Сваривали из прочных стальных элементов набор секции, устанавливали внутреннее оборудование, вплоть до монтажа электротехники.
Так прошёл в заботах и делах февраль - месяц всем показался крайне коротким...
* * * *
В Харбине происходили самые разные изменения, вплоть до глобальных по меркам провинциального населённого пункта. Однако, всё вдруг изменилось, когда из столицы прибыл скорый поезд, три тысячи пулемётов, огромное количество патронов и, что немаловажно - новая полевая форма солдат и офицеров. Форма солдатам не нравилась - она была совершенно не нарядной, грязно-зелёного пятнистого цвета, к ней прилагалась тяжёлая каска и тёплая, непродуваемая и непромокаемая куртка. Солдаты, впрочем, были рады и этому. На станции Харбин царило лёгкое недоумение, а потом полетели головы всех - интендантские в первую очередь. Прибыла "Военная Полиция" - дюжина мордоворотов под руководством интилигентного вида человека, который проинспектировал станцию и по результатам инспекции вывел из своих штабов и складов два десятка интендантов и приказал своим людям расстрелять всех. Приговор был приведён в исполнение у солдат на глазах - воровали у солдат много.
Гарнизон харбина возглавил генерал Булатов, человек вне всякого сомнения дельный. Принял он командование не как положено, на смотре при полном параде, а тихо - вызвал к себе начальство и поставил их перед фактом - теперь он тут командир. И предъявил приказ за подписью Императора, персональный. Бумага чудодейственно повлияла на сослуживцев и первым делом, отправив всех по своим войскам, Булатов поехал к человеку Волкова.
Встреча состоялась очень колоритная - когда генерал подъезжал к складам, услышал звуки стрельбы. Он подстегнул коня и был на месте уже через минуту - застал любопытнейшую картину. Интендантура, несколько офицеров, стояли около стенки строем, на земле корчился от боли пузатый человек в форме поручика, вдоль строя прохаживался молодой Волчонок и зачитывал текст какого-то документа.
- Так... а, вот, послушайте. Три вагона с фуражом для армии. Фураж сгнил, в войска доставили такую срань, которую даже в хлев постелить стыдно, не то чтобы лошадь кормить. А потом выясняется, что фураж этот - ободранные крыши соседних домов, а наш архаровец внезапно разбогател на три тысячи рублей, продав фураж местному китайскому купцу... А? Какова схема? - человек резко развернулся и от бедра всадил пулю в ногу интенданта, - слушайте дальше, мои дорогие друзья. Пятнадцатого числа... - он не обращал внимания на вой раненого, которого непременно нужно было доставить к врачу, так думал Булатов, - а, черти, что я здесь перед вами распинаюсь, а? - человек убрал документ, - буду краток, ещё хоть копейку украдёте - станете живой мишенью для наших солдат или пушечным мясом. Понятно?
Белые как мел интенданты, молча кивали, как китайские болванчики. Человек ленностно направил пистолет на потерявшего всякий облик пузатого, валяющегося на земле, и без тени сожаления прострелил тому голову, спрятав пистолет.
- Разойдись. И чтобы к вечеру все солдаты были сыты, одеты, обуты и снабжены по уставу всем необходимым. Найду где дырявые сапоги или хищения - продолжим наше увлекательное, по крайней мере - для меня, знакомство, в более приватной обстановке местного зиндана.
- У нас нет зиндана, - Булатов вспомнил, что это такое и отвлёк палача от его работы.
- Да? - тот развернулся. Это был совсем молодой парень, лет тридцати ещё не будет, гладко выбрит, хорошо одет в форму элитных частей нового образца - строгий чёрный мундир без ярких красок, со знаками отличия капитана, - непорядок. Не стрелять же всех, нужно вырыть зиндан!
