В глубине старого сада, полного тюльпанов, нежное воспоминание, утешающее мою жестокую жизнь, покойся навеки!

Я никогда не предал тебя, ты никогда меня не обманула. Ты умерла прежде чем я родился, ибо в небесах мало дивных роз.

Мое дитя, моя подруга, я вспоминаю день, когда, в белых сумерках осени, ты шла с маленькой лейкой над буксом.

Еще вспоминаю я монастырский двор, где ты в наряде первопричастницы была подобна тихой кадильнице.

Не оставь меня! Когда мятежный, под звуки благовеста, голубыми вечерами, я влачу под вязами маленького городка свою гордость и сомнения, — положи свои белые руки на мой лоб!

Прими эту маленькую книгу. Она безыскусно написана. Но я улыбаюсь, ибо люблю ее из-за тебя. Ты никогда не знала, о жница мотыльков, как я, ты не знала, по какому закону надо в стихах любить и плакать в прозе.

Я даю тебе мою душу. Я не знаю, что стоит она. Но ты брось ее к стопам Господа. Ты пришла в сирени моей печали. Скажи Богу, возлюбленная, что я не хочу больше помнить об унылой земле.

Клара д'Элебез просыпается и зевает, прикрывая рот голой рукой. Она русая, полная, и глаза ее цвета ясного неба.

Восемь часов. Солнечный луч скользит по комнате и освещает среди веселого голубоватого ковра портрет дяди Клары Иоахима д'Элебез.

Девушка еще раз зевает, потягивается и начинает думать: какой был дядя Иоахим? Этот дом в Пон-а-Питр, где он умер, был красивым или нет?… Маленькая миниатюра, которую мне бабушка показывала, она там в нижнем ящике; это портрет его невесты. Ее звали Лаурой. Она очень красивая, с черными локонами, в корсаже из белого муслина в зеленую полоску и в коралловом ожерелье. Что она похоронена рядом с дядей? У него была дуэль… Это господин д'Астен мне сказал… Лаура была красивее мамы или нет?

Клара д'Элебез одевается, потом молится. Дом просыпается. Скрипит лестница. Из вестибюля доносится щебетанье канареек. Она спускается в столовую и берет из вазы виноградину, зернышки скользят из пальцев.

— Уже девять часов, — говорит она себе. — Мама задержалась, верно, возвращаясь со службы.

Девять часов звонит трюмо, изображающее церковь меж вязов. Часы находятся на колокольне, их бой хриплый, но нежный. В полдень и вечером он выводит «Angelus». Под деревьями нарисованы пастух, пастушка и бараны.

Клара д'Элебез рассматривает пастуха и пастушку.

«Они беседуют, — думает она, — и повенчаются в часовенке трюмо. Вот будут ли они счастливы? Я им желаю этого. Но так как это на картине, они не могут жениться…»

Она надевает большую соломенную шляпу, украшенную ромашками, и идет на крыльцо. Медлительный павлин прогуливается по лужайке.

— Павлин, — рассуждает она, — это образ гордыни. Я гордая. Это сказал мне духовник. Но не все на свете носят имя д'Элебез. Вот и мама идет…

— Дитя мое, — говорит госпожа Элебез, поцеловав дочку в лоб, — надень сегодня то платье, что подарила тебе тетя Аменаида. После обеда должен приехать господин д'Астен.

Госпожа д'Элебез идет домой, а Клара — в плодовый сад. Она проходит мимо темной малины и блестящих яблонь. Сквозь ветви букса дрожит лазурь небес. Но вот недавнюю радость сменяет в душе девушки какая-то печаль, подобная этому золотому дню.

Сразу и без видимой причины беспокойство овладевает Кларой. «Господи, — просит она, — сжалься надо мной! У меня были дурные мысли. Куда я попаду, если умру теперь? Готова ли я предстать перед Господом? У меня были нечистые мысли о дяде Иоахиме и его невесте Лауре. Я думала о том, садилась ли она когда-нибудь на его колени…»

Этот страх греха, пытка, которую способна понять лишь душа католика, потрясает душу Клары. Она подходит к концу сада и возле беседки, открыв калитку, проходит в самую тенистую часть парка. Здесь лавры, клены, ольха. Под лиственным сводом точно ночь, даже тогда, когда июльское солнце зажигает светлые верхушки деревьев.

Но девушка быстро проходит парк, минует решетку, где вензеля д'Элебез красуются на железных гербах среди заржавевших лилий. Она идет по дороге, дрожащей в зное. По краям папоротник. Стучит где-то дятел, и ящерица проскользает пугливо.

Эта дорога ведет к старой, бедной часовенке. Надо пересечь кладбище. Там на холмиках мята, дикие гвоздики и курослепы.

Клара д'Элебез входит в часовню. Ощущение холода поражает ее. Кажется ей, что капли дождя падают на разгоряченное тело. Под знойным небом, прикрытая черепицами и плющом, Божья хижина держит прохладу, как кувшин.

Алтарь прекрасен и беден. На двух маленьких окошках тщательно накрахмаленные занавески. В нишах Богородица и святой Иосиф. У их ног дешевые вазы, в них бумажные розы. Посередине церкви, в выдолбленном камне, как будто в чаше — святая вода, полная светлой тени. Прост и скромен старый деревянный потолок.

Клара д'Элебез, стоя на коленях, молится.

— Господи; — шепчет она, — огради меня от дурных мыслей! Я хочу быть чистой девочкой! Избавь меня от любопытства! Исцели от желания прочесть в бабушкином ящике письма дяди Иоахима! Я мятежная душа. Матерь Божия, заступись за меня! Спаси меня от ада! Я страшусь быть проклятой навеки! Боже, не разлучи меня с мамой и с папочкой! Сделай, чтоб мы все вместе были на небе! Прости меня!

Клара крестится, кропит лоб святой водой и выходит. На одну минуту день ослепляет ее. Вдалеке, за тенистыми холмами, — Пиренеи, подобные небесным водопадам.

Клара возвращается мимо кладбища. Здесь могилы всех из рода д'Элебез: Бернар д'Элебез, 1690. Жан д'Элебез, 1716. Жан д'Элебез, 1780. Елисавета д'Элебез, 1781. Тристан д'Элебез, 1804. Амелинада д'Элебез, 1820. И еще другие.

Немного в стороне — одинокая могила, поросшая розовой белладонной. На камне простая надпись: Лаура Лопе, 1805.

Клара д'Элебез не знала никогда, кто здесь похоронен. Ей сказали, что это близкая семье женщина. Она любит эту могилу, с непонятным, но нежным именем. Ее звали Лаурой как невесту дяди Иоахима.

И Клара снова мечтает:

Каково кладбище Пуан-де-Питра, на котором покоится другая Лаура и ее жених, дядя Иоахим? Есть ли там церковь вроде нашей? Я представляю себе Пуан-де-Питр по гравюре в «Семейном Альманахе»… Пахучие леса и гуляют черные негры… Какая была Лаура?.. Она должна быть высокой и медленно ходить. Они целовались?..

Клара краснеет и отгоняет эти мысли. Она чуть клонится вниз, неуклюжая и очаровательная, какой может быть девушка только в шестнадцать лет. Проходя по саду, она улыбается садовнику, который несет пук салата.

Бабушка работает над ковром, отец рядом с ней курит трубку. На камне храпит Робинзон, старый пес, свернувшись клубком.

— Доброе утро, бабушка! доброе утро, папа!

Они целуются.

— Удачно ты охотился, папочка?

— Да, детка. Пойди погляди в кухню. Только торопись. А то скоро должен приехать господин д'Астен.

Гертруда показывает Кларе двух хорошеньких перепелок, с красными лапками, с рыжими перьями, нежными, как шелк.

Клара д'Элебез идет в свою комнату одеться. Она завивает снова свои тяжелые локоны. Потом надевает платье из белого муслина, которое подарила ей тетя Аменаида. Голубой пояс свисает с высокой талии. Ее тело, с головы до ног, кажется одной простой и свежей линией. На голых руках ямочки, подобные улыбке. И рот тоже улыбается. Нижняя губа, алая, чуть расщеплена. Детский, немного вздернутый нос. В локонах пропадают маленькие ушки. Лоб узкий и слишком высок.

— Ты очень хороша сегодня, — говорит на площадке лестницы госпожа д'Элебез. — И вовремя оделась. Вот звонок. Я думаю, это господин д'Астен.