Эйдан не понял, как это произошло, но внезапно он понял, что телеги рядом уже нет. Он оказался в центре толпы, которая ждала появления приговоренного. Юношу будто бы никто не замечал. Все взгляды были прикованы к двери тюрьмы, а когда она, наконец, открылась, площадь превратилась в свинарник. Со всех сторон раздались крики и посыпались оскорбления, будто бы жители Санкт-Петера разом превратились в животных. «Выглядят и ведут себя как свиньи» – презрительно подумал Эйдан.
Несмотря на то, что рост Эйдана был выше среднего, он с трудом мог разобрать то, что происходит перед дверью. Дина он увидел только, когда тот поднялся в открытую повозку, которую специально подогнали ко входу, и судебный пристав связал ему руки. Блондин был бос и одет в длинную холщовую белую рубаху до щиколоток. Это было традицией – заключенным не позволяли надевать штаны. Еще одно унижение.
Дин равнодушно смотрел на толпу невидящим взглядом. Он не выглядел испуганным, скорее уставшим. Под глазами блондина залегли тени.
Эйдан ничего не мог сделать, лишь безмолвно наблюдал, как палач грубо толкнул его возлюбленного, заставляя освободить место для пристава, который тоже поднялся в повозку и начал зачитывать приговор:
Дин О’Горман, осужденный за убийство трех человек, Тимоти Блэкхока, Джона Бейкера и Уильяма Бейкера, по закону приговаривается к смерти. Его надлежит препроводить к месту свершения преступления, где будет проведена казнь, путем повешения заключенного за шею и удерживания с таком состоянии до момента наступления смерти.
Толпа возликовала. Эйдан с трудом сдержал вскрик и зажал себе рот рукой, чтобы сдержать рвущиеся из горла рыдания.
– Да смилуется Господь над твоей душой, – завершил пристав свою речь, когда народ притих. Он сел, исчезнув из поля зрения Эйдана.
Палач надавил на плечи Дина, заставляя того тоже сесть. Эйдан сжал кулаки.
– Не трогай его… – прошипел он сквозь зубы, но его естественно не услышали.
Толпа расступилась, пропуская повозку. Эйдан заметил, что на козлах сидит Мактавиш. Судебный пристав и палач были верхом на собственных лошадях. За ними следовал преподобный Блэкхок, улыбающийся толпе так, будто проводил свадьбу, а не сопровождал казнь.
Дин сидел, низко опустив голову. Казалось, что он спит. Когда процессия проехала мимо него, Эйдан заметил, что блондин прислоняется спиной к продолговатому деревянному ящику, который также погрузили на повозку.
«Это его гроб…» – внезапно понял Эйдан. Ему показалось, что ему в грудь вонзили разделочный нож, а к горлу подкатила тошнота.
Интересно, почему в повозке только один гроб. Они с Дином всегда все делили на двоих – жар ночей, смех в темноте, мечты, радости и печали. Почему же они не могли разделить и эту судьбу – смерть и гроб? Упокоиться вместе под толщей холодной земли? Эйдан не понимал.
Толпа двигалась вслед за повозкой по главной улице Санкт-Петера. Они кричали, болтали и смеялись, следуя за человеком, приговоренным к смерти. Кто-то даже начал распевать непристойные и застольные песни.
Эйдан шел за повозкой, стараясь держаться как можно ближе. Когда процессия добралась до «Старого гуся», толпа потребовала остановки, чтобы жители могли купить себе выпивку. Мактавиш остановил лошадей перед таверной, и люди закопошились, меняя деньги и покупая эль. На некоторое время заключенного оставили в покое, и Эйдан подобрался совсем близко. Никто его не остановил, хоть он и чувствовал следящий взгляд палача.
– Дин? – тихо позвал он.
Дин поднял голову и взглянул на него. По его лицу скользнула тень улыбки, но она не коснулась глаз.
– Эйдан, – откликнулся он. – Я просил тебя не приходить…
– Я не мог оставить тебя одного, – Эйдан потянулся, чтобы коснуться руки возлюбленного, но Дин резко отшатнулся.
– Нет! Не трогай меня! – вскрикнул он. – Он смотрит. Я знаю, он смотрит!
Эйдан проследил за его взглядом, и увидел, что пастор, стоящий под козырьком таверны, смотрит на них в упор. Создавалось ощущение, что его глаза излучают зловещее алое сияние.
– Ты не должен был приходить, любимый. Они повесят меня на нашем дереве, – прошептал блондин.
– Я знаю… – ответил Эйдан дрогнувшим голосом. Ему до сих пор не верилось, что жизнь может быть настолько жестока.
– Я так хотел бы, чтобы это место сохранило для тебя только хорошие воспоминания, – с сожалением проговорил Дин. – Чтобы ты мог приходить туда и чувствовать, будто я все еще рядом.
Эйдан взглянул в голубые глаза возлюбленного и понял, что не знает, что сказать. Впрочем, у него больше не было такой возможности. Какой-то мужик оттолкнул его от повозки и схватил Дина. Это была целая компания, и они уже были изрядно пьяны. Один из них, высокий и рыжеволосый, держал в руке бутылку сидра. Он схватил Дина за подбородок, заставляя открыть рот и откинуть назад голову.
– Насладись последней выпивкой, О’Горман! – засмеялся он, выливая сидр в рот Дина. – Если будешь достаточно пьян, не заметишь, как повесят!
Его спутники поддержали веселье. Дин дернулся, так что мужчина выпустил его, и ему удалось проглотить жидкость. Но шутник схватил еще одну бутылку их руки друга и повторил процедуру. Дин захлебнулся, и все его рубаха оказалась залита сидром.
– Оставьте его в покое!!! – бросился на них Эйдан.
– Тоже хочешь, мразь? – обернулся к нему рыжий. – Сейчас напоим!
– Прочь от него! – Эйдан не отреагировал на оскорбление, но преградил обидчикам путь к повозке, защищая возлюбленного.
– Ну, ясно, – рассмеялся мужчина. – Защищаешь свое единоличное право за задницу убийцы. Успокойся. Не ревнуй, я предпочитаю цыпочек с большими сиськами.
Эйдан зарычал, понимая, что вот-вот бросится на них.
– Эйдан, уйди отсюда! – вдруг раздался голос Дина, но брюнет не пошевелился. – Я сказал, УЙДИ! – закричал Дин.
Эйдан вздрогнул, но все равно остался на месте, решив защитить возлюбленного любой ценой, пусть это и было бесполезно.
Мактавиш появился рядом, будто из-под земли. Он оттолкнул и Эйдана, и хулиганов от заключенного, вырвал бутылку из рук рыжего и всучил ее Эйдану.
– Выпей, тебе нужнее, – буркнул он.
Шотландец вскочил на козлы и стегнул лошадей. У жителей города не осталось другого выбора, кроме как следовать за повозкой. Эйдан механически сделал глоток, но не почувствовал вкуса.
Они выехали за пределы города и направились по ухабистой проселочной дороге к лесу. Эйдан издалека следил за возлюбленным. Дин выглядел как ягненок, которого вели на заклание. Брюнет вздохнул и пробился через толпу к повозке.
– Ты в порядке, Эйдан?
Эйдан вздрогнул, поняв, что не знает, когда Дин заметил, что он идет рядом.
– Думаешь, это возможно? – ответил он, и Дин тяжело вздохнул.
– Все почти кончено, любимый… почти кончено, – попытался поддержать его блондин.
– Не для меня, – жестко откликнулся Эйдан.
– Я не хотел, чтобы ты приходил. Тебе не стоило… – с легкой улыбкой проговорил Дин. – Но ты прекрасен, как никогда. Надеюсь, ты будешь последним, что я увижу.
Эйдан протянул руку и накрыл запястья любимого, и в этот раз Дин не попытался его оттолкнуть. Было такое чувство, что они остались наедине. Толпа будто исчезла. Лишь они двое следовали по дороге меж ржаных полей под сияющим солнцем, держась за руки. Эйдан медленно шел рядом с повозкой, и Дин внимательно смотрел на него. Брюнет чуть сжал запястья возлюбленного и ласкающее потер его руку в том месте, где бился пульс, стараясь успокоить их обоих. И тут же ему пришлось судорожно сглотнуть, сдерживая панику при мысли, что это, вероятно, последний раз, когда он чувствует биение сердца возлюбленного.
И вот они прибыли на луговину, где рос старый дуб. Палач выбрал крепкую ветку, с помощью лестницы забрался наверх и закрепил веревку с умением, достойным того, кто делал это не в первый раз.
Эйдан хотел последний раз пожать руку возлюбленного, но Дина уже утащили прочь. Палач заставил его подняться на лестницу так, чтобы все в толпе видели его.
