Я охнула и зажала рот ладонями. Потом схватилась за Джули, потому что мои колени начали подкашиваться. Я открыла рот, чтобы закричать, но не смогла издать ни звука.
Может, мне это просто показалось? Мое чувство вины заставляет меня хотеть, чтобы он ожил?
Нет. Комната наполнилась криками и воплями ужаса, оханьем и недоверчивыми стонами.
— Нет… Нет… Не-е-ет… — рыдали родители Блэйда и вытягивали перед собой руки, словно пытаясь защитить себя. В центральном проходе грохнулась в обморок пожилая женщина. Никто не поспешил помочь ей. Все взгляды были устремлены к гробу.
Все смотрели на тело, которое медленно… как в замедленной съемке… медленно… село.
18
— Он двигается! Он вылезает!
— Он живой!
— Блэйд, ты нас слышишь? Блэйд?
— Боже мой! Это невозможно! Это безумие! Боже мой!
По часовне разнеслись напуганные голоса. Никто не двигался. Миранда и Джули попятились от меня. С бледными лицами и выпученными глазами они прижались друг к другу возле алтаря.
Я стояла, прижав ладони к лицу, застыла перед гробом, всего в паре метров от шевелящегося тела.
— Чудо! Чудо! Мой мальчик жив! — закричала его мама.
— Врача. Здесь есть врач? — крикнула какая-то женщина. — Нам нужен врач.
— Он жив! Уведите его отсюда! Он не умер!
Блэйд неуклюже поднялся, его губы были плотно сжаты, остекленевшие глаза смотрели прямо перед собой. Со своими розовыми щеками и накрашенными губами, он напомнил мне куклу чревовещателя. Мне вдруг показалось, что я в одном из этих фильмов-ужасов, где оживает зловещая и опасная кукла чревовещателя.
Конечно, он был мертв. Я убила его. Я видела, как он истекал кровью. Я знала, что он мертв.
Но вот он, Блэйд, мой милый мертвый Блэйд, сидит в своем белом перламутровом гробу.
Я смотрела, как он поднимает руку, медленно, как будто каждый сантиметр дается ему с ужасной болью, как будто самое малюсенькое движение для него настоящее испытание. Да, Дневник, его правая рука поднялась, и он повернулся. Развернулся к напуганной, замершей толпе людей, которые пришли похоронить его.
Остекленевшие глаза изучали толпу, скользя с его родителей на пару средних лет рядом с ними, с них — на пожилого мужчину, опирающегося на трость, все они застыли от изумления и недоверчиво смотрели на происходящее.
Он еще немного повернулся, сильно изогнув тело. Теперь он смотрел на меня. В его глазах отсутствовали зрачки. Глаза были полностью зелеными, цвета весенней травы.
Он уставился на меня и… и его губы задрожали. Его щеки покрылись пятнами. Он попытался заговорить. Попытался открыть рот и что-то сказать. Но его рот был зашит.
Он напряженно пытался, уродливо изгибая губы. Наконец, он сдался. По-прежнему глядя на меня, он поднял руку и указал в мою сторону. Показал на меня пальцем. Палец сначала дрожал, потом успокоился, и он показал на меня всем.
Я почти слышала его голос, почти слышала, как он говорит:
— Слушайте все, он убила меня. Она — причина того, что я труп.
— О-о-о-о-о! — Из моего горла вырвался стон. Я не могла смотреть на Блэйда. Я знала, что никогда не смогу забыть эти ярко-розовые щеки, сшитые вместе красные губы, пустые слепые глаза. Никогда.
— О не-е-ет! — издав еще один животный вопль, я развернулась, чтобы сбежать от его ужасного взгляда. И увидела стоящую посреди прохода фигуру. Всю в черном.
Дина Фиар.
Ее прямая черная юбка доставала почти до пола. Поверх темно-фиолетовой блузки на ней был надет черный жилет. Она стояла в проходе с вытянутыми руками, с крепко сжатыми в кулаки ладонями. И она что-то быстро бормотала себе под нос.
Ее глаза, спрятанные за совиными очками, безотрывно смотрели на тело.
Не разжимая кулаки, она держала руки прямо перед собой. В одном кулаке был зажат какой-то серебряный орнамент. Амулет в форме птицы с распростертыми крыльями.
Она держала амулет перед собой, запрокинула голову, ее губы быстро шевелились. И я поняла, что она с напряженным лицом говорит и говорит на каком-то странном языке.
Дина подняла амулет над головой, и тело пошевелилось. Она махнула кулаком, и тело взмахнуло рукой. Она двигала амулет вверх-вниз, и тело кивало головой.
Мне понадобилось много времени, чтобы понять, что она его контролирует.
Бормоча немного громче, она двинулась по проходу в нашу сторону, вытянув руки перед собой, зажав в кулаке амулет-птицу. Она тяжело дышала. Ее глаза были прищурены, а челюсти — напряженно сжаты.
Дина Фиар оживила Блэйда.
— Дина! — выкрикнула я ее имя. — Дина, что ты делаешь?
Она проигнорировала мой вопрос и продолжила бормотать, быстро шевеля губами и не отводя глаз от шевелящегося тела. Она сделала еще один шаг к гробу. Сильно дернула руками, и тело вздрогнуло.
В часовне воцарилась тишина. Все смотрели на Дину, смотрели на тело, смотрели на тот ужас, что происходит под покровом тишины. Женщина, упавшая в обморок, приходила в себя на скамье сбоку. Две маленькие девочки, одетые в черное, громко плакали, прижавшись друг к дружке.
— Дина… — снова позвала я ее.
— Вернись, Блэйд, — бормотала она, подходя ближе. — Вернись сейчас же. Вернись. Вернись. По ее лбу и щекам струился пот. Амулет у нее в руке дрожал.
Она посмотрела на меня.
— Не мешай. Нужно сильно сконцентрироваться… нужно много энергии. Я… Я…
Ее глаза закатились, я охнула. Она издала сдавленный вздох. Ее колени подкосились. Руки взлетели в стороны. И она рухнула на пол часовни, сильно ударившись головой о деревянный пол. Амулет улетел под скамейку.
Дина не двигалась.
Вокруг раздались крики. Я обернулась к гробу и не увидела Блэйда. Неуверенно я подошла к алтарю, заглянула в обитый атласом гроб и увидела, что он лежит на спине. Его пустые глаза смотрели в потолок. Руки лежали вдоль тела.
Он снова был мертв.
Он не двигался. Его голова безжизненно утонула в атласной подушке. Он не дышал. Труп. Труп. Снова труп.
Мама Блэйда сползла на пол, прислонившись головой к стене. Ее муж пытался напоить ее водой. Но его руки так тряслись, что он пролил воду на жену.
Люди кричали. Люди плакали. Джули с Мирандой спрятались за одной из высоких ваз с лилиями. Они быстро говорили, одновременно, бешено размахивая руками.
К алтарю подбежал врач. Он заозирался, не зная, с кого начать. Подавленные люди сидели на скамейках. Мужчина на боковой скамье громко стонал, держась за сердце.
Врач стал на колени в проходе и наклонился над Диной Фиар. Он поднял ее запястье, пытаясь нащупать пульс.
Я двинулась к Джули и Миранде. Мы трое обнялись, держась друг за дружку, как будто пытаясь ухватиться за реальность, реальный мир, мир, в котором мы точно знали, что трупы не сидят в своих гробах. Джули вытерла глаза влажным платком. Ее щеки раскраснелись от плача.
На меня навалилось сразу множество ощущений. Паника, напряженность. Ожидание, что случится еще что-то невозможное. Оцепенение. Но больше всего страх.
Доктор потер безжизненную руку Дины своими ладонями. Я услышала, как Дина застонала. Поддерживая за спину, он помог ей сесть.
Она заморгала и затрясла головой. Ее черные волосы тут же упали ей на лицо. Она убрала их обеими руками.
— Слишком много энергии… — пробормотала она.
Врач что-то сказал ей на ухо. Я не расслышала, что именно. Если до этого в часовне было тихо, то сейчас все заговорили одновременно.
Врач встал, отряхнул колени своих темных брюк и пошел к мужчине, все еще прижимающему руку к груди.
Родители Блэйда стояли по бокам гроба, глядя на своего мертвого сына. Мама Блэйда что-то шептала ему. Она надеялась, что он снова встанет?
Я вздрогнула. Увидела, что Дина встает на ноги. Она схватилась за спинку скамейки, чтобы удержать равновесие. Ее очки погнулись. Лицо было белым, как полотно, а подбородок и губы дрожали.
