до 32% в 1945 г.)468. Развивались и совершенствовались и другие рода войск.
В результате всех этих перемен увеличилась ударная и огневая мощь стрелковых и танковых соединений, повысилась маневренность танковых и механизированных войск, возросла возможность маневра артиллерией, эффективней стала действовать авиация.
Изменился способ формирования резервов. Они стали создаваться за счет выведенных из боя имевших опыт формирований, а также переброски кадровых дивизий из Закавказья и с Дальнего Востока. Широкое внедрение радиосвязи в войска улучшило надежность и оперативность управления.
В Курской битве советские военачальники показали уже достаточно зрелый уровень искусства вождения войск, а офицеры — боевого мастерства. Успеху способствовало повышение огневой мощи и подвижности войск. «Если психологический перелом в Красной Армии произошел после Сталинграда, — пишет английский историк Р. Кросс, — то после Курска советские войска не только овладели инициативой, чтобы уже не отдавать ее, но и демонстрировали свое постоянно растущее материальное превосходство»469.
Действительно, в битве под Курском советская военная техника показала свою силу. Военное искусство Красной Армии заблистало новыми гранями. Полтора года трудной кровавой учебы не прошли даром. Начальник штаба сухопутных войск вермахта Ф. Гальдер, давая уже после окончания Второй мировой войны оценку Красной Армии, писал: «Русское военное руководство, потерпевшее крушение со своим принципом жесткой обороны в 1941 году, развилось до гибкого оперативного руководства и провело под командованием своих маршалов ряд операций, которые по немецким масштабам заслуживают высокой оценки»1. Такое признание, как говорили герои А. Н. Островского, «дорогого стоит». Наша армия преодолела недостатки, стала первоклассной и погнала врага на запад, а затем разгромила армии фашистского блока и поставила победную точку в Берлине.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В сложной обстановке 30-х годов политика коллективной безопасности не смогла набрать силу из-за взаимного недоверия СССР и западных демократий. Аншлюсе Австрии, захват Чехословакии, мюнхенский сговор западных держав с Германией и Италией в 1938 году подорвали политику коллективной безопасности. Весной 1939 года угроза германской агрессии нависла над Польшей. Англия и Франция, давшие Польше гарантии защитить ее от агрессии, стремились дипломатическими путями воспрепятствовать надвигавшейся германо-польской войне.
Западные державы, где господствовал версальский менталитет диктата, видели в СССР лидера сил «мировой революции», боялись «левой альтернативы» больше фашизма. Кроме того, они полагали, что сталинские репрессии ослабили Советский Союз, снизили боеспособность Красной Армии, сделали СССР неэффективным союзником в войне. Руководство СССР считало (не без оснований), что Англия и Франция ищут в соглашении с СССР односторонних преимуществ, стремятся взвалить на него основную тяжесть военных действий в случае возникновения войны в Европе.
В реальной обстановке 1939 года война в силу этих обстоятельств оказалась неизбежной. Политическая доктрина Германии была нацелена на захват путем вооруженного насилия общеевропейского, а в дальнейшем и мирового господства; милитаризованная экономика Германии превратилась в самодовлеющий фактор, требовавший «прыжка в войну»; вермахт резко опередил в военно-техническом отношении западные державы. Союз СССР с Англией и Францией являлся единственным средством предотвращения войны, но для его реализации необходимы были следующие условия: осознание общечеловеческой угрозы нацизма и фашистского нашествия; взаимное доверие и уверенность, что каждый из союзников выполнит свои обязательства, их совместная решимость не только остановить агрессоров, но и разрушить нацистский рейх и его сателлитов в надвигавшейся войне; поддержка малыми и средними государствами Европы и США союза Англии, Франции и СССР.
Этих условий не было. Самоубийственная логика «каждый за себя», недооценка опасности фашизма, неспособность и нежелание неагрессивных держав подчинить свои эгоистически понимаемые национальные интересы общей задаче разгрома фашизма, стремление решить свои проблемы за счет других государств и народов привели к войне в условиях, наиболее выгодных для агрессоров.
Война стала результатом примата насилия над политикой и попустительства агрессору со стороны демократических стран. Классовые противоречия на международной арене оказались сильнее общечеловеческих интересов. Политический аморализм, циничный прагматизм возобладали над разумной нравственной политикой.
Задачей советского руководства летом 1939 года было не позволить втянуть СССР в войну, которая в августе 1939 года виделась как неизбежная. Договор с Германией о ненападении обеспечивал такую возможность, по расчетам советского руководства, надежнее, чем неопределенная перспектива зыбкого союза с западными державами. Подписание договора не сняло принципиальных идеологических разногласий и спорных политических вопросов между двумя тоталитарными системами, угроза конфликта сохранялась, но отодвигалась во времени. Однако приобретенная ценой политических и моральных издержек отсрочка вступления в войну наряду с тактическими успехами во внешней политике (казавшимися стратегическими) была перечеркнута последующими грубейшими политическими просчетами. Во внутренней политике руководство Советского Союза, оставшись вне военного пожара, охватившего Европу, прилагало все усилия к тому, чтобы использовать 22-месячную передышку для подготовки страны к обороне. За это время было сделано немало, но слишком ограничен был исторический срок. Сказался и груз ошибок, и сталинские репрессии, ослабившие оборонный потенциал страны. Роковые просчеты Сталина накануне Великой Отечественной войны привели к трагедии лета 1941 года. Безраздельно уверовавший в правильность своих оценок политических ситуаций на различных этапах, Сталин оказался не в состоянии объективно анализировать факты в сложной обстановке предвоенных месяцев, не сумел использовать те возможности, которые давал пакт о ненападении, не смог круто повернуть руль управления страной для своевременного отпора гитлеровской агрессии. Ошибки в оценке обстановки, неадекватное восприятие происходивших в Европе процессов привели к ложным выводам и действиям на международной арене. Руководители советской внешней политики не обеспечили вывод СССР из политической изоляции. Конечно, возможность оттянуть вступление в войну в 1941 году была маловероятной. И отступить нам пришлось бы, так как немецко-фашистские войска имели ряд серьезных преимуществ, в Дом числе такие, как милитаризация экономики и всей жизни Германии, превосходство по ряду показателей в вооружении и численности войск и опыту ведения войны, уровню технической грамотности.
Но, безусловно, можно было уменьшить беду, какой обернулось для нашей страны нашествие фашистских армий. Однако грубые просчеты в отношении времени нападения Германии на Советский Союз, опоздание с директивой о приведении войск в боевую готовность, запоздалые и половинчатые меры, к тому же не доведенные до конца, по развертыванию армий первого эшелона на соответствующих определенных направлениях, дали командованию вермахта значительные стратегические преимущества. «За ошибки государственных деятелей расплачивается нация», — подчеркивал русский философ Н. Бердяев. Вина Сталина, писал в свое время К. М. Симонов, не только в том, что он с непостижимым упорством не желал считаться с очевидными реалиями обстановки первой половины 1941 года. История такого не прощает. Это подтвердила трагедия лета 1941 года.
Два европейских гиганта — СССР и Германия — столкнулись в смертельной схватке. Поднявшись на священную войну в защиту Отечества, народы Советского Союза совместно с другими нациями, сражавшимися с фашизмом, создали антигитлеровскую коалицию, ставшую силой, которая предопределила гибель Третьего рейха. Свершилось то, что могло произойти в 1939 году, но тогда, в силу рассмотренных выше причин, оказалось невозможным. Как известно, массы учатся на опыте. Потребовались жертвы и разрушения, вызванные фашистской агрессией и оккупацией, чтобы широкие массы народов многих стран поднялись на войну против поработителей. «Только после того, как Франция была раздавлена, — писал У. Черчилль, — у Великобритании... родилась из мук поражения и угрозы уничтожения национальная решимость, равная решимости Германии»1. Ненависть к захватчикам родной земли сделала и войну СССР против Германии и ее союзников войной всенародной, Отечественной, Великой. В этой решительной и бескомпромиссной борьбе против фашистской угрозы, нависшей над миром, тоталитарный Советский Союз и буржуазно-демократические государства Запада выступили единым фронтом и обеспечили разгром общего врага.
