Рассматривая экономику России как неотъемлемую часть мирового хозяйства, Ленин считал возможным предложить рациональный экономический план восстановления экономики РСФСР, отвечающий интересам общемирового послевоенного хозяйственного восстановления и способный вызвать «не только сочувствие всех рабочих, но и разумных капиталистов». «Мы переходим к области экономики, — указывал Ленин, — и предлагаем положительную программу строительства перед всем миром, развиваем те перспективы, которые построены на экономических началах и которые Россия рассматривает не как эгоистический центр, разрушающий все остальные хозяйства, хозяйства других стран, как это было раньше, а Россия, которая предлагает восстанавливать хозяйства с точки зрения всего мира»¹. Программа НЭПа в отношении внешней политики Советской России должна была показать капиталистическому миру, что со Страной Советов можно иметь дело как с надежным партнером по торгово-экономическим связям. Создавалась возможность в условиях спада мирового революционного движения вписать Советскую республику в общедемократический хозяйственный и культурный процесс, бороться за прогресс в сложившейся конкретной ситуации. Стабилизация капитализма объективно выдвигала на первый план борьбу за интересы пролетариата, за улучшение его жизненных условий в рамках капиталистического общества. В этом сходились интересы и коммунистов, и социал-демократов, создавалась основа для совместных действий всех левых сил. По совету Ленина Коминтерн в 1922 году призывал сплотить ряды рабочего класса в борьбе за его ближайшие нужды, «в борьбе за обычное существование, в борьбе за кусок хлеба, в борьбе за мир»³.

Однако с победой фашистского режима в Италии в 1922 году, его распространением в ряде стран Европы Коминтерн и ВКП(б), сначала (1923 г.) правильно оценив фашизм как «классовый боевой отряд буржуазии», в дальнейшем (с 1924 г.) изменили свои оценки, причислив к союзникам фашизма и социал-демократические партии. Ленинская идея создания «единого рабочего фронта в борьбе за хлеб и мир» была подменена отказом от какой-либо «политической коалиции с контрреволюционной социал-демократией»⁴. Провал революционных выступлений пролетариата в Болгарии и Германии в 1923 году, порожденный неготовностью рабочих организаций к такой форме борьбы, был истолкован Коминтерном как результат предательства социал-демократов. Г. Зиновьев в январе 1924 года провозгласил социал-демократию «крылом фашизма»⁵.

После смерти Ленина, несмотря на явный спад революционного движения, некоторые влиятельные коммунисты (и прежде всего Л. Троцкий) полагали, что мировая революция все же охватит планету в ближайшие годы. По-новому вставал вопрос о соотношении ролей страны победившего пролетариата и мирового коммунистического движения на пути к всемирной революции. Зиновьев и его сторонники, в том числе Сталин, в то время считали, что «революция победившей страны должна рассматривать себя не как самостоятельную величину, а как подспорье, как средство для ускорения победы пролетариата во всех странах». Советское государство, по мысли Сталина, могло служить «могучей базой» для дальнейшего развертывания мировой революции⁶. Однако он полагал, что ставить вопрос о военном выступлении «против кого-нибудь» «при осложнениях в окружающих нас странах» было бы неверно. В то же время в случае войны между империалистическими государствами или выступления империалистов против сил революционного движения, подчеркивал он, «нам не придется сидеть сложа руки — нам придется выступить, но выступить последними. И мы выступим для того, чтобы бросить решительную гирю на чашу весов, которые могли бы перевесить»⁷. К середине 20-х годов и Коминтерну, и советскому руководству стало ясно, что ожидать «мировой революции» в обозримом будущем не приходится. Это позволило Сталину усилить свой тезис о необходимости для мирового пролетариата всемерно содействовать укреплению Советского Союза как главной базы революционного движения в мире.

В 1927 году, когда, по мнению советского руководства, усилилась военная угроза СССР со стороны мирового империализма (как впоследствии выяснилось, этот вывод был ложным), Сталин заявил, что главным критерием интернационализма является готовность защищать СССР, всячески содействовать его рабочему классу в решении созидательных задач. VI конгресс Коминтерна (1928 г.) включил этот тезис в свою программу.

Так происходило постепенное подчинение интересов «мировой революции» национальным интересам Советского Союза (в сталинском понимании). Всемерная помощь государству рабочих, особенно в укреплении оборонной мощи СССР, который виделся из Кремля как «осажденная крепость», мыслилась как первостепенная задача коммунистов всего мира. При этом главным врагом революционного пролетариата объявлялись «социал-соглашатели», «социал-фашисты», как стали именовать социал-демократические партии.

Такая политическая линия раскалывала рабочее движение, делала из социал-демократов противников коммунистов, наносила ущерб интересам и социал-демократии, и Коминтерна, что наряду с другими факторами способствовало победе фашизма в Германии. С другой стороны, этот курс наносил вред и принципу мирного сосуществования, давая возможность западным демократиям объявить Советский Союз нежелательным партнером в области международных связей, так как он выступает за насильственное свержение существующего в других государствах строя. Несмотря на усилия советских дипломатов, преодолеть порог недоверия не удавалось: враждебность к СССР со стороны капиталистических стран Запада сохранялась.

На XV съезде партии (1927 г.) Сталин заявил, что война с капиталистическим миром неизбежна, однако, по его мнению, ее «можно оттянуть либо до того момента, пока не вызреет пролетарская революция в Европе, либо до того момента, пока не назреют вполне колониальные революции, либо, наконец, до того момента, пока капиталисты не передерутся между собой из-за дележа колоний»⁸.

Все более культивировался образ «осажденной крепости», против которой готовит войну капиталистическое окружение. На VI конгрессе Коминтерна была принята резолюция, в которой говорилось: «...Пролетариат Советского Союза не предается иллюзиям о возможности прочного мира с империалистами. Он знает, что нападение империализма на Советскую власть неизбежно, что в процессе мировой пролетарской революции неизбежны и необходимы войны пролетарских государств с буржуазными, войны за освобождение мира от капитализма»⁹.

События конца 20-х годов, особенно 1927 года (разрыв отношений с Англией, убийство советского полпреда в Варшаве П. Л. Войкова, налеты на советские представительства в Пекине, Шанхае, Тяньцзине, участившиеся вооруженные провокации на границе и т.п.), а также начавшийся в 1929 году мировой экономический кризис все более укрепляли уверенность политического руководства СССР в возрастании угрозы войны. На XV съезде ВКП(б) отмечалось, что «усиление интервенционистских тенденций в лагере империалистов и угроза войны (в отношении СССР) есть один из основных факторов нынешнего положения». Сталин ставил задачу «учесть противоречия в лагере империалистов, оттянуть войну, откупившись от капиталистов, и принять все меры к сохранению мирных отношений»¹⁰.

Штаб РККА, анализируя тенденции развития военно-политической обстановки в 1928 году, делал вывод о неизбежности в ближайшем будущем агрессии против Советского Союза. Считалось, что это произойдет в форме новой военной интервенции империалистической коалиции, в рамках которой роли между государствами распределятся следующим образом: «одни возьмут на себя задачу вдохновителей и банкиров, финансирующих это «предприятие»; другие составят военно-экономическую базу для антисоветского вооруженного фронта; третьи явятся поставщиками живой силы («пушечного мяса») для этого фронта; четвертые будут играть роль рассадника и распространителя враждебной нам политической пропаганды; пятые — выполнять функции, связанные с экономической блокадой СССР; шестые ограничатся ролью «наблюдателей» и будут сохранять благожелательный для врагов СССР «нейтралитет»¹¹.