Маленькая спонтанная кампания 1754 года закончилась. Ресурсов для дальнейшего наступления у де Виллье не было.

Основная часть его силы составляли индейцы. Они после одержанной победы спешили разойтись по своим вигвамам праздновать успех, а запасы еды и боеприпасов оказались взяты в обрез. К тому же, вторжение через Аппалачи могло иметь непрогнозируемые политические последствия.

2.3. Брэддок.

Новость достигла Европы быстро. В 18 веке посыльный быстроходный парусник мог пересечь Атлантику (при попутном ветре) меньше чем за месяц. Как следствие, уже к осени 1754 года в столицах двух колониальных империй знали, что же произошло в далёкой глуши в Огайо.

Сперва французы (со слов посыльных от Контрекёра) проведали об «убийце Вашингтоне». Потом англичане в Лондоне (согласно показаниям битого вирджинского плантатора-военачальника) услышали о «вероломном нападении на Несессити». Затем в Париже (по итогам «осады» Несессити) изложили свою версию событий от Контрекёра, теперь уже помноженную на подписанную Вашингтоном капитуляцию.

Ещё в сентябре 1754 года секретарём Генри Фоксом оказались набросаны наметки той стратегии, что была принята в кампанию 1755 года: наступление растопыренными пальцами по четырём направлениям. В ноябре 1754 года некто Уильям Питт, будущий отец тотальной войны против Новой Франции в 1757-1760 годах, утвердил данный план при посредничестве высших должностных лиц.

(Закрепление «американских ястребов» в высших эшелонах власти в Британии привело в итоге к капитуляции в сентябре 1760 года окружённых остатков канадской армии Леви в Монреале. Безусловно, интересной, но не самой выигрышной стратегии. Удар главной мощью по французским Сахарным островам на Антилах мог принести куда как более значительные дивиденды).

План, по сути, представлял собой осторожное (чтобы, не дай Бог, не принести войну в Европу!) вытеснение противника со всех спорных территорий и из не конвенционных фортов: в Огайо, на Онтарио, Акадии и на Шамплейне. Привести положение вещей к знаменателю Утрехтского мира 1713 года – вот как видели план разработчики.

Основанное преимущественно на местных ресурсах наступление разрозненными силами на отдельных направлениях. Каждый такой удар имел свою отдельную задачу. Для цементирования вторжения намечалась посылка двух однобатальонных полков генерал-майора Брэддока из Ирландии, роты Королевской артиллерии и формирование двух таких же полков на местах, из колонистов.

В колониях считали иначе. Человек, который фактически организовал взятие Луисбурга в 1745 году, массачусетский губернатор Уильям Ширли грезил о вторжении прямо в Канаду.

(Армии должны были соединиться прямо под Монреалем, считал Ширли. Грозный северный сосед должен бы перестать быть бастионом, несокрушимым в глазах отдельных категорий американцев. То, что такой подход может привести к большой войне, особо и не думали (по опыту прошлых войн), но даже если и так – почему бы и нет, ведь Тринадцати колониям это выгодно).

Из названных переплетений интересов и родилось то, что стало кампанией 1755 года. Явлением неоднозначным и отнюдь не бесспорным, предвестником большой всемирной войны.

Армия Брэддока состояла в общей сложности из 1100 солдат. Каждый из двух полков, расквартированных в Ирландии, насчитывал по 350 штыков. Включив в их состав контингенты других подразделений, численность довели до 500 бойцов в каждом.

14 января 1755 года Брэддок под эскортом из 2 линейных кораблей и 4 фрегатов отплыл из Корка в Ирландии. Путь его лежал через океан в Северную Америку.

О Брэддоке известно мало. В 1755 году ему было около 60 лет, с 25 лет он служил в армии, начав в гвардии, и в кампании 1744-1748 годов сражался в Нидерландах. В 1754 году он получил звание генерал-майора и с ним отправился через Атлантику.

Ничем примечательным этот человек, по сути, не выделялся. В Америку послали абы кого, в колонии на непрестижную должность (чему сам новый главнокомандующий в Новом Свете вряд ли был особо рад).

Генерал отличался непростым характером. Он был неуживчивым, тщеславным, амбициозным, высокомерным человеком и, соответственно, не очень подходил на роль командующего и администратора того непростого театра военных действий, который ему выделяли. Здесь требовались талант дипломата и определённая гибкость, качества, которыми Брэддок не обладал ни в коей мере.

Фраза: «С этими солдатами я дойду хоть до Монреаля» также принадлежала ему.

Брэддок был профессионалом европейской войны – но не американской. А здесь имелась своя специфика, ему, ветерану кампаний 1710-1713 и 1744-1748 годов, незнакомая.

Прежде всего, Брэддок сильно недооценивал местный элемент. Тех же колонистов он откровенно презирал и не стеснялся говорить им об этом в лицо, колониальные офицерские звания (всех этих «доморощенных» полковников и генералов) не воспринимал вовсе. К индейцам генерал относился с максимальным пренебрежением, проигнорировав их главные достоинства – разведку и боевое охранение колонн на марше.

За что в итоге и поплатился. Проведённая им кампания надолго стала в Тринадцати колониях символом провала при большом количестве задействованных ресурсов).

20 февраля 1755 года Брэддок высадился в Хэмптоне в Вирджинии (не самом удачном месте для высадки, из-за удалённости места) и, после недолгих размышлений, повёл своих ирландцев вверх по Потомаку. Путь его лежал в пенсильванскую Александрию, где заседал военный совет колоний. Здесь планировалось довести численность батальонов полков до 700 штыков и подготовить материальную базу для грядущего вторжения.

(Штат полков был более 1000 человек с офицерами. 700 солдат определил сам Брэддок после первого знакомства с колонистами, которых охарактеризовал, как ленивую индифферентную массу)

Тот факт, что ирландцы были закоренелыми католиками, а набирать предполагалось протестантов, особо никого не смущал. Стоит отметить, что Брэддок всё же попытался компенсировать конфессиональные противоречия, мобилизуя англичан-католиков в Мэриленде и отводя новобранцев в отдельные подразделения.

(Туманный Альбион вообще любил посылать не самые лояльные части за океан восвояси, подальше от дома. Тех же ирландских католиков, вечно неспокойных горцев-шотландцев, строивших свои батальоны и полки по клановому принципу, «героев» восстания 1745-1746 годов. Так лондонский королевский двор избавлялся от сепаратизма на островах метрополии).

Между тем как (ещё до прибытия Брэддока) представители 12 из 13 колоний (без Джорджии) совещались. Это была первая их ассамблея, достижение Бенджамина Франклина, ею они стремились воспользоваться каждый по-своему.

Массачусетс в лице Уильяма Ширли ратовал за решительное нашествие на Канаду. Губернатор самой северо-восточной колонии уже имел перед глазами секретный план Фокса-Питта, и потому стремился выжать из него по максимуму. Он пока ещё не начал формировать подотчётные ему полки (получивший номера 50-го и 51-го Пеших), но уже ожидал от новой войны многого (например, общего похода на Монреаль).

В его лице амбициозный и нетерпеливый (несмотря на возраст) Брэддок мог встретить единомышленника. Как и в лице вирджинского губернатора Динвидди, игравшего существенную роль в утверждении военного бюджета южных колоний.

В этот котёл противоречий прибыл и погрузился Брэддок, появившись в Александрии во главе своих 44-го Халкета и 48-го Данбара Пеших полков, шедших под развёрнутыми знаменами. И сразу оказался вовлечён в местные колонистские интриги. Они ему, как человеку военному, сразу не понравились.

Во-первых, как оказалось, разворачивавшаяся война с французами и индейцами (название, которое закрепилось позднее) стала скорее средством обогащения, чем формой патриотического подъёма для местных жителей. Американские торговцы тянули время, не спешили выполнять государственные контракты, старались обмануть и выскрести свою монету…

Так, Брэддок надеялся получить 2500 лошадей и 200 фургонов из Вирджинии и Мэриленда – но получил только 200 животных и 20 транспортных средств. В итоге всю потребную матчасть (146 недостающих повозок и 510 голов гужевого скота) английскому командующему доставили из Пенсильвании, благодаря деятельности Франклина, ставшего главным интендантом готовившегося похода.