Неоднократно об этом также говорил в своих официальных выступлениях Святейший Патриарх Алексий . В докладе на Юбилейном Архиерейском Соборе Святейший Патриарх Алексий сказал: «Продолжаются случаи самочинного наложения неоправданных прещений, давления на волю пасомых в тех областях жизни, где Церковь предполагает внутреннюю свободу. Считаю важным прекращение такой практики и строгий контроль правящих архиереев за детальным исполнением упомянутого Синодального определения».

Решение последнего Архиерейского Собора: сделать богословие приоритетной областью церковной науки, создать базу для получения серьезного богословского образования, вменить пастырям в обязанность получение духовного образования — несомненно, связано с той же проблемой. Характерно, что именно на богословие было обращено внимание Собора, потому что любое отпадение от Церкви начинается с неправильной идеи, а младостарчество начинается, как мы уже говорили, с заблуждения, с веры в ложь^[11]. Поэтому здесь хотелось бы разобраться в том, каким образом отсутствие богословских знаний может привести к столь страшному для Церкви соблазну.

«НУЖНО ЛИ БОГОСЛОВИЕ В ДЕЛЕ СПАСЕНИЯ?

Богословие, по мнению Святых Отцов, имеет большое значение в деле спасения. «Ведение Божественной истины, — наставлял святитель Феофан, — служит основанием спасительного жития»^[12]. Но почему–то у некоторых священников все равно сохраняется, мягко говоря, настороженное отношение к богословию.

Сегодня от многих священнослужителей можно услышать, что богословие не нужно и даже опасно, что надо не богословием заниматься, а веровать в Бога в простоте: молиться и каяться в своих грехах, смиряться и делать добрые дела. Однако для того, чтобы что–то делать, — надо хотя бы представлять себе: что это за добродетели (молитва, покаяние, смирение, добрые дела) и как их правильно понимать?

Попробуем разобраться: можно ли правильно молиться и каяться, можно ли богоугодно смиряться и совершать добрые дела, не имея правильного представления об истинах веры, т.е. без знания богословия.

.Начиная наше рассмотрение с молитвы, мы, в первую очередь, сталкиваемся с тем, что все молитвословия Православной Церкви наполнены догматическими истинами, поэтому молиться не богословствуя невозможно. Протоиерей Георгий Флоровский, рассуждая о том, чем является по существу православное богослужение, пишет: «Христианское богослужение от начала имеет характер скорее догматический, нежели лирический… С человеческой стороны богослужение есть прежде всего исповедание, — свидетельство веры, не только излияние чувств».

Кроме того, невозможно молиться Богу, не зная ничего о Нем^[13], а такого рода познание и есть богословствование. Святые Отцы богословие однозначно связывали с молитвой, по их определению,

богослов есть тот, кто молится^[14]. Тот же, кто отвергает богословие, — исходя из этого определения — не молится, и даже более того, — не хочет молиться. «Богомыслие, или созерцание свойств и действий Господа» Святые Отцы, как говорит святитель Феофан Затворник, почитали «ключом молитвы и молитвы непрестанной»^[15]. Конечно, главное в молитве — это встреча с Живым Богом. Но эта встреча может состояться только тогда, когда у нас есть этот «ключ молитвы», о котором говорит святитель Феофан.

Переходя к вопросу о покаянии, отметим, что каяться без знания о Том, Кому каешься, невозможно. Иначе, как это нередко бывало, можно додуматься до того, чтобы приносить покаяние «матери сырой земле». Само же Таинство покаяния всегда связано с исповеданием веры, оно есть прежде всего испытание веры^[16] - и в исповедании православной веры, во славе, воздаваемой Богу через это исповедание, и в изменении через это человека. Именно в этом последнем, т.е. в изменении человека, и заключен созидательный смысл Таинства покаяния. На этот смысл указывает и само слово «покаяние» — μετανοια (греч.), которое, если следовать греческому тексту Евангелия, обозначает изменение ума. Но изменение ума возможно только тогда, когда знаешь, что надо поменять и по какому образцу. Вот этот образец и дает знание богословия.

Следующим требованием, которое указанные пастыри предъявляют своим прихожанам, является смирение. При этом они наивно считают, что смиренным любой прихожанин может стать легко и быстро сразу же после его проповеди — стоит только слушателю захотеть. А смиренному — зачем богословие? Он уже обладает всем, о чем только можно мечтать, выполнив повеление Божие: «Научитесь от меня, ибо Я кроток и смирен сердцем…» (Мф. 11, 29). Но на самом деле смирение, по учению Святых Отцов, есть добродетель, приобретаемая на высших ступенях аскетического подвига. Причем восхождение на лествицу добродетелей начинается с приобретения рассудительности. Святитель Григорий Богослов говорил, что в грехопадении ум был поражен первым, следовательно, первым и должен быть восстановлен. Приобретение рассудительности и есть восстановление ума. Рассудительность помогает усвоить правильный образ мыслей, основанный на Евангелии и святоотеческом учении^[17]. Она, по мнению Иоанна Лествичника, дает возможность познавать волю Божию. Смирение же рождает покорность воле Божией. Но без богословия и здесь никак не обойтись, потому что богословие — как раз и есть та наука, которая ведает правильным образом мыслей, научая правильно рассуждать о предметах Божественных, что позволяет начать восхождение по лествице добродетелей, приближающей человека к смирению. Без приобретения рассудительности невозможно личностное становление человека, потому что это очень важная ступень восхождения личности к нравственности, к умению различать добро и зло. Без этого умения невозможно достигнуть высшей нравственной ступени — любви. Рассудительность помогает пробудить совесть, а без пробуждения совести нравственность невозможна, потому что совесть и есть источник нравственности, ибо она голос Бога в человеке. Смиренным человек может быть только тогда, когда свободен, — когда из свободы в нем рождается нравственность в уподоблении Богу. Смирение не рабство, а свободный нравственный выбор. Подлинная свобода — есть исполнение воли Божией, то же, что по существу есть и подлинное смирение. Без смирения нет свободы, точно так же как и без свободы — нет смирения, ибо без свободы оно будет рабством. Но к этому свободному выбору — к подлинному смирению — человек может прийти только через осознание своего достоинства, которое заключается в образе Божием. Сознание несоответствия этому образу и приводит человека в смирение.

Переходя к следующему вопросу, отметим, что пастыри, отрицающие необходимость богословских знаний, призывают тем не менее свою паству к совершению добрых дел. Но представления о добре у незрелых духовно людей весьма могут быть неопределенны и расплывчаты — под такие представления легко подогнать дела совсем не добрые. Зло всегда рядится в одежду добродетели, пытаясь смешать все понятия даже у людей верующих в Бога. Евангелие повествует нам о таком смешении — Иисус, обращаясь к ученикам, говорит: «Наступает время, когда всякий, убивающий вас, будет думать, что он тем служит Богу» (Ин. 16, 2).

И, наконец, рассмотрим понятие «верить в простоте». Простота веры возможна только для людей, которые на протяжении многих поколений воспитывались на принципах христианской нравственности в среде людей, глубоко укорененных в Православии. Верить в простоте можно лишь при необыкновенной чистоте сердца (нравственной неиспорченности) и при целомудренном (не засоренном ложными идеями) уме. Сегодня это практически невозможно, потому что в той нравственной нечистоте, в которой ныне пребывает мир, сохранить свое сердце в чистоте очень и очень трудно — его требуется долго и усердно очищать. Но для того чтобы очистить сердце, необходимо знать, от чего его следует очистить — а это тоже сфера богословия.