Годрик, которого, в отличие от Элазара и Реувен, ничуть не влекли стены древнего Хогвартса (для славного рыцаря, повидавшего множество крепостей, эта по-прежнему оставалась грудой развалин), резко повернулся к Хельге.
— О каких это лохланнахах ты говоришь, женщина? В ваших краях так называют морских разбойников с Севера?
— Точно, о них-то я и толкую, — кивнула Хельга. — К нам эти незваные гости нечасто жаловали — знать, надолго запомнили крепость наших кулаков и силу нашей ворожбы; давненько они к нам носу не казали. А прошлым летом вдруг явились одни, по виду вроде ничем не лучше прежних — но как вышли против них наши мужи, так вмиг поняли, что не с обыкновенными лохланнахами имеют дело, а с ихними лохланнскими ведунами. Даже сами Макмилланы не устояли против богомерзкого колдовства, обратились в бегство и заперлись у себя в замке. А только и стены их не спасли — ограбили проклятые ведуны и наших господ, и нашу церковь, и простой люд. Едва Макмилланы очухались после такого-то посрамления, стали они держать совет и порешили кликнуть на подмогу самых сильных колдунов, какие только есть в иноземье. Хотели, значит, чтобы колдуны эти остановили лохланнских ведунов, коли будущим летом им опять вздумается напасть на нас. А отчего это ты меня расспрашиваешь, воин? — запоздало удивилась Хельга. — Я думала, вам уже всё про то известно, раз вы к нам явились. Или я грешным делом обозналась? — Хельга нахмурилась. — Вы что, странники, не те самые иноземные колдуны, которых мы дожидались? А я-то, дура, пошла ни свет ни заря им Хогвартс показывать!
Тут уж и Реувен отвлеклась от своих древних волшебных камней.
— Нет, мы именно те маги, которых призвали в Аргайл ваши господа Макмилланы, — сказала она. — Но ни о нападениях норманнов, ни о том, что Макмилланы рассчитывают на нашу защиту, нам до сегодняшнего дня ничего не… — Реувен осеклась: в одно ослепительное мгновение она вдруг поняла, чьих рук это дело. — Вот на каких условиях Макмилланы даровали нам Хогвартс! — Реувен обернулась к притихшему Элазару. — Не для того, чтобы мы наставляли невежественных аргайлских колдунов, не для того, чтобы мы основали здесь новометодный бейт-мидраш моего отца — они позвали нас, чтобы мы послужили для них щитом при набеге норманнов!
— В наших краях говорят: не радуйся легким дарам, — встряла Хельга.
Реувен, не слушая ее, продолжала, наступая на Элазара:
— И ты знал об этом! Знал всё это время — и молчал! Ты намеренно солгал нам, мне и моему отцу, а потом и всем остальным — заставил нас поверить в далекую прекрасную землю, где маги живут в мире и благоденствии, где нет Ноэлов из Лонгботтома, нет фениксианцев, где магглы почитают волшебников и где лорды — такие же маги, как и мы сами! Зачем ты это сделал, Эли?! Я не понимаю… Ведь и ты, ты тоже оказался здесь вместе с нами, в этих открытых всем ветрам руинах, один против норманнских отрядов! — Реувен задохнулась от возмущения и слез — и выбежала из Хогвартса, чьи стены, которыми она еще недавно восхищалась, теперь казались ей чужими и враждебными.
Элазар бросился за нею.
— Леди Ровена права, — хмуро сказал ему вслед Годрик. — Подвел ты нас, господин Слизерин, ох как подвел. Я на такую службу своего согласия не давал. Конечно, рыцарь стяжает славу в жестоких сражениях, но только дурак выйдет в одиночку против норманнов. Слыхал я, они все вояки хоть куда, а у нас кто имеется? Женщины, ребятишки, кузнец да книжник? Не-е-ет, не о том мы с тобой сговаривались, господин Слизерин.
Но Элазар уже его не слышал. Хогвартс остался позади, когда Элазар, наконец, нагнал Реувен. Она стояла на берегу Черного озера, отражаясь в его темной, глянцевой, как зеркало, поверхности. Элазар схватил Реувен за руку, будто боялся, что она опять от него убежит.
— Рива, прошу, выслушай меня, — выдохнул он, с трудом переводя дыхание (Элазар запыхался от бега). — Я знаю, это не совсем то, на что мы рассчитывали…
— Не совсем то?! Не совсем, Элазар?! Я одного не могу понять: для чего тебе, тебе, всегда трясущемуся за собственную шкуру, это понадобилось?! Или ты задумал привести нас сюда и бросить?! Но в таком случае я не вижу причины… Да что это с тобой? — Реувен выдернула свою руку из подрагивающих пальцев Элазара. — Что с твоими руками?! Я уже давно заметила… У тебя и веки подергиваются, и губы…
Элазар прижал руку к пылающему лбу. Ему действительно было нехорошо: болела голова, сердце колотилось так, будто вот-вот остановится, всё вокруг кружилось; он жадно глотал воздух и всё равно задыхался.
— Я не знаю… Не знаю, — прошептал он, опускаясь на землю. — Я думаю, это из-за моих алхимических опытов, хотя не уверен… Помнишь ртутно-серную теорию Джабира ибн Хайяна? Трансмутация возможна, если…
— …если ртуть и серу взять в наиболее благоприятных соотношениях, я помню, — нетерпеливо закончила за него Реувен. — Так создается золото. Ты думаешь, твой недуг породили пары ртути? — Реувен ахнула, ошеломленная внезапной догадкой. — Теперь я, кажется, понимаю… Ты поэтому хотел сбежать как можно дальше от своего лорда, я права? Он добивался создания философского камня, заставлял тебя продолжать экспериментировать со ртутью? — несмотря на всё, что Элазар натворил, Реувен стало жаль его.
Элазар почувствовал, как слабость, накатившая на него, постепенно отступает.
— Нет, конечно же нет, — криво улыбнулся он. — Ты всегда любила приписывать мне благородные цели и благородные страдания, бедная моя наивная Реувен… Не знаю, что за недуг точит мои силы, но я отправился в Хогвартс вовсе не из-за этого. Я… послушай, — остановил он Реувен, которая попыталась что-то возразить. — Ты же слышала о внезапной кончине старого лорда, моего покровителя? Это я убил его… отравил, сговорившись с молодым лордом, его сыном. Мне пришлось пойти на это: старик разуверился в моей магии. Он решил, что я не столько ищу философский камень, сколько вожу его за нос — и боюсь, старый пень был недалек от истины, — Элазар невесело рассмеялся. — И когда молодой лорд сделал мне… скажем так, деловое предложение, я подумал, что это совсем неплохая работенка, ведь от старого лорда мне все равно необходимо избавиться. Но я не учел того, что в мире есть люди и похитрее меня. Когда старик лорд отдал Богу душу, молодой лорд задумал подчистить следы, чтобы никто, кроме него, больше не знал, как умер его отец. И мне стало известно, что новый лорд желает мне смерти, что он нанял убийцу — мага, разумеется, — чей удар заставит меня замолчать уже наверняка. Я не знал, что мне делать, Реувен. Повсюду мне чудились убийцы. И тут я вспомнил о посланнике из Аргайла, говорившем со мною о каком-то Хогвартсе, о далекой дикой земле, — и подумал: вот он, мой шанс! Если я скроюсь там, в этом никому не ведомом Аргайле, то ни лорд, ни его наемник не смогут меня отыскать… Что было дальше, ты знаешь.
Реувен, обессилевшая от потрясений, опустилась на землю рядом с Элазаром.
— А норманны? Неужели их ты страшился меньше, чем наемного убийцу?
— Норманны, — вздохнул Элазар. — Норманны далеко и, возможно, больше не вернутся. Может быть, Макмилланы взволновались напрасно… А если бы я остался в Британии, мой убийца всегда был бы рядом — пусть даже только в моих собственных страхах.
Над его головой Годрик громко прочистил горло. Элазар и Реувен, погруженные в раздумья, так и подскочили от неожиданности.
— Ну, раз уж все мы сегодня исповедуемся… — нерешительно начал Годрик.
Реувен с ужасом посмотрела на него снизу вверх.
— Святые небеса, Гриффиндор! — воскликнула она. — Неужто даже у тебя, славного рыцаря, честнейшего из нас, были от меня тайны?!
— Вроде того, — ответил Годрик, смущенный. — Теперь-то уже нет смысла таиться, так что… в общем, чего ради скрывать: я и есть тот самый наемник, которого молодой лорд отправил убить тебя, господин Слизерин.
Элазар не знал, гневаться ему или смеяться.
— Ты?! Ты, сэр рыцарь?! — проговорил он в полнейшем изумлении. — Ни за что не поверю. Да я сам знаю больше смертельных заклятий, чем ты! И защищаться умею куда лучше тебя.
