– Да, – согласилась с ней Роза, разглядывая свою помятую юбку и старенькую линялую блузку. – Надо что-то прикупить себе. Но с этим потерпим до завтра.

– Нет! – отрезала Дженни. – Еще чего не хватало! Не желаю, чтобы мои гости шатались по улицам, как пара оборванцев. Что люди скажут? И что подумают обо мне? Хейли оставила шкаф, битком забитый ее нарядами. Вам они будут в самую пору. Что же до вас, моя юная леди, то придется подобрать вам кое-что из вещей моих внуков. В доме полно их одежды, они ведь часто приезжают к нам погостить. Правда, это все мальчиковые вещи, но ты ведь не имеешь ничего против мальчиковых джинсов, верно?

– Имею! – насупилась Мэдди. – Я не люблю мальчишек.

К счастью для них обеих, Дженни уже не слышала ее слов, так как вихрем кинулась наверх за вещами.

И вот Роза, прожившая уже более десяти лет в браке с доктором и привыкшая к строгим юбкам, закрытым блузкам, всегда только платья и никаких брюк, вынуждена была облачиться в джинсы с сильно заниженной талией, да еще с дыркой на коленке. Если бы она не откопала среди вещей Хейли удлиненный топик черного цвета, то пришлось бы щеголять по городку с голым пузом. Но с топиком тоже возникли проблемы. Декоративный вырез по горловине оставлял одно плечо голым. Слишком смело. Конечно, Роза не считала себя старухой. Ей тридцать один год. И многие женщины ее возраста, она хорошо знала это, одеваются с такой же раскованностью, как и юная Хейли. И смело ходят в таких нарядах на людях, не задумываясь о своем возрасте. Взять хотя бы ее приятельницу Шону. Та одевается, как пятнадцатилетняя девчонка, причем с весьма сомнительной репутацией.

Но Роза всегда придерживалась консервативного стиля в одежде, особенно с тех пор, как перестала быть просто Розой, превратившись в жену почтенного человека. А случилось это сразу же после того, как ей исполнилось восемнадцать. Ричард не уставал повторять ей, что она должна строго следить за своим внешним видом и не привлекать к себе излишнего внимания. Словом, не давать повода для пересудов. Как-никак она, как жена врача, занимает определенное положение в обществе, и от нее ждут соответствующего отношения к своему статусу. И Роза, чья юность прошла хаотично и не очень весело, с радостью подчинилась требованиям мужа. Замужество стало для нее прыжком в неизведанное. Так ныряльщики бросаются с вышки в прохладную гладь бассейна. Отныне впереди у нее спокойная размеренная жизнь. За все годы замужества Роза не сносила и пары джинсов, тем более таких, в каких обычно расхаживают битники и хиппи. Тем удивительнее было для нее открытие, что штаны девятнадцатилетней Хейли сидят на ней превосходно. Не страдает же она манией величия, в самом деле! Хотя после всего, что она натворила, кто знает…

Расчесав волосы и перекинув длинные светлые пряди на одно плечо, Роза торжественно повернулась к дочери. Та сидела на кровати и с интересом следила за метаморфозами, происходящими с матерью. Мальчишеские джинсы ей явно пришлись не по вкусу. Правда, среди вещей Хейли нашлась ярко-розовая маечка с надписью на груди: «Лас-Вегас». Эта майка понравилась Мэдди. Разумеется, на взрослой девушке она должна была подчеркивать все, что нужно подчеркнуть, открывая взору все, что нужно открыть. Но на Мэдди майка смотрелась как платьице, что-то вроде туники, почти до колен, а блестки и люрекс примирили ее с необходимостью натягивать на себя мальчиковые штаны.

Нужно будет съездить в ближайший город и купить там кое-что из одежды, подумала Роза. Вот только надо немного прийти в себя. А пока придется довольствоваться чужим гардеробом.

– Что скажешь? – с улыбкой спросила она у дочери, разглаживая топик на своих худеньких бедрах. Мэдди, по своему обыкновению, задумалась.

– Папе бы это совсем не понравилось! – резюмировала она после непродолжительной паузы.

– Знаю! – согласилась с ней Роза и, повернувшись лицом к зеркалу, стала поправлять вырез, чтобы прикрыть оба плеча, хотя бы на некоторое время. – Но папы здесь нет.

Неожиданно она встретилась в зеркале взглядом с глазами Мэдди и услышала:

– Как ты думаешь, мамочка? Папа все еще любит меня?

Роза больно закусила губу и, поддавшись порыву, бросилась и обняла дочь. И, как всегда в подобных случаях, уловила внутреннее сопротивление своего ребенка, не желающего, чтобы его тискали. Мэдди не любила таких вот нежностей. С детьми это бывает – как правило, с задумчивыми и углубленными в себя.

– Конечно же, он любит тебя! Очень любит! – Роза чмокнула Мэдди куда-то в середину мордашки. Попала в нос и в край щеки. Дочь слегка отвернула лицо и посмотрела на мать. – Ты же его солнышко, радость его души, свет его очей. Сама знаешь!

– Не думаю… – Мэдди продолжала смотреть на мать испытующим взглядом. – Зачем ему еще одно солнышко, если оно уже есть на небе?

– Послушай меня, Мэдди! – Роза, смирив чувства, опустилась перед ней на коленки, чтобы их глаза были на одном уровне. – То, что случилось в нашей семье, – это случилось между мной и папой. Это не из-за тебя и не по твоей вине. А потому произошедшее не имеет к тебе никакого отношения. Папа любит тебя. Я это знаю доподлинно.

Мэдди отвернулась, так плотно сжав губы, что они превратились в тоненькую бледную полоску. Было видно, что ребенок с трудом соотносит то, что видел дома, с той версией событий, которую ей предложила мать. А Роза и не могла предложить ей ничего иного. И что делать? Как заставить дочь поверить в то, что ее вины в случившемся нет?

– Но ведь раньше он так себя не вел, правда? – рассуждала вслух Мэдди. И серьезность ее лица чуть было снова не вызвала у Розы желания обнять дочь и прижать к себе. Но она удержалась. – Он… он ужасно злился, да? До того… как мы сели… в машину и… уехали… сюда…

– Да! Папа сильно разозлился, – Роза ласково погладила Мэдди по голове, отбросив назад несколько непокорных завитков с ее лица. – Но это не из-за тебя. Он на меня разозлился! Я во всем виновата, потому что сделала кое-что не так.

– А что ты сделала? – Мэдди пытливо смотрела на мать.

– Это не столь важно… – В очередной раз за последние сутки Роза готова была завыть от бессилия объяснить что-то дочери, объяснить то, что сама для себя понимала с большим трудом. – Главное – ты должна запомнить раз и навсегда: папа тебя любит, – с нажимом проговорила она, глядя Мэдди в глаза и стараясь взглядом ее убедить.

– А мы… мы вернемся домой? Нам надо! Если мы не вернемся, папа опять разозлится, – Мэдди не сдавалась, силясь понять то, что происходит между родителями. Это было не так-то просто. Но ее упорство пыталось пробиться к пониманию сложностей, внезапно свалившихся на ее голову.

Роза уже приготовилась прибегнуть к очередной лжи, но в последний момент передумала.

– Какое-то время я не хочу видеть папу! – честно сказала она.

– И как же мы станем жить? – голосок Мэдди дрожал от волнения. – Я-то хочу видеть папу! Мы в субботу собирались пойти с ним в бассейн. У нас абонемент на два часа сорок пять минут. А в воскресенье ленч ровно в час дня. Цыплята с картошкой, и я хочу мою любимую грудку без кожицы. Но в последний раз папа был очень злой… Вдруг он еще продолжает злиться? И тогда… – Мэдди в смятении сбилась и замолчала.

– Все может быть, моя дорогая, все может быть! – подхватила Роза, стараясь говорить спокойно и рассудительно. – Но мы обязательно что-нибудь придумаем… Ты хочешь поплавать в бассейне? – Она лукавила. Она понимала, что дело не просто в бассейне, а в походе в бассейн вместе с папой. И куриная грудка без кожицы важна не сама по себе, а если есть ее вместе с папой. Но Роза продолжала терапевтический спич: – Наверняка тут тоже есть и бассейн, и мы с тобой отлично можем поплавать. А на ленч сходим в местный паб. Наверняка там тоже готовят цыплят. Я сама сниму шкурку с твоей порции грудок.

– Но это совсем не то! Как же ты не понимаешь! – возмутилась, отвергнув ее дипломатические потуги, Мэдди. – Дома все по-другому. Мы с папой идем в бассейн, а ты в это время готовишь цыплят…