Довольная, Мэдди положила книжку на подушку рядом с собой и позволила матери стащить с себя промокшую одежду и белье и переодеть в сухую пижамку.

– Мне не нравится «Человек-Паук», – вяло запротестовала было она, когда Роза натягивала на нее тужурочку, но веки ее отяжелели, глаза сами собой закрылись, и она оторвалась наконец от матери. Роза осторожно прикрыла дочь одеялом, выключила верхний свет, освещающий комнату из-под ярко-розового абажура с бахромой. Немного посидела, привыкая к полумраку, и взяла в руки сверток, завернутый в старое одеяльце (им еще когда-то укрывали колыбельку самой Розы), и осторожно засунула его под кровать Мэдди. После чего взяла кружку с успевшим остыть шоколадом, а выпив, улеглась на своей кровати, с удовольствием выпростав ноги. Прохладные гладкие простыни успокаивали боль в ноющих от напряжения суставах. Она закрыла глаза, надеясь, что тут же провалится в сон, но, несмотря на страшную усталость, сон к ней не шел. Так бывает от чрезмерного напряжения психических и физических сил. Роза с трудом разлепила веки и, откинувшись на стеганую бархатную спинку кровати, остановила взгляд на темном окне. Глухая ночь, дождь льет, как из ведра, и она снова, в который уж раз с того момента, как включила зажигание в машине и тронулась в путь, обмирая от страха, подумала: «Что же я делаю?» Так, в этих мыслях, то облегчающих душу, то наваливающихся страхом парализующей неизвестности, она не заметила, как заснула…

Дробный стук в дверь заставил Розу открыть глаза. Она не помнила, в котором часу ее сморил сон. Такое чувство, будто это случилось пару секунд тому назад. Роза энергично протерла глаза и огляделась, пытаясь собраться с мыслями. Где она? Что с ней? Но память мгновенно вернулась к ней вместе с новой порцией барабанного стука в дверь. И сердце лихорадочно заколотилось в такт этому беспокойному ритму.

– Доброе утро! – крикнула она, резко садясь на постели.

– Роза! Это Брайан. Десять часов! Мы решили на свой страх и риск разбудить вас. Пока Дженни еще может приготовить вам завтрак: бекон, тосты и все остальное. Вы ведь наверняка уже проголодались?..

– Ой, это мы так заспались! – спохватилась Роза, подскакивая на постели в поисках своей одежды. – Сейчас-сейчас!

– Ждем вас через десять минут, хорошо?

Наверняка Брайану пришлось приложить немалые дипломатические усилия, чтобы обеспечить им с Мэдди завтрак, подумала Роза, лихорадочно собираясь.

– Мы будем готовы через пять минут! – бодро приветствовала она идею завтрака, сократив отведенное им время на сборы и бросаясь натягивать на себя панталоны и юбку. Мэдди внимательно наблюдала за ней из-под одеяла, сверкая огромными голубыми глазами.

– Вставай, доченька! Завтрак готов! И ждет нас на столе. Будут тосты.

Голос Розы полнился оптимизмом. Надо же как-то заставить Мэдди выбраться из-под одеял. Быть может, напоминание о ее любимом лакомстве сработает.

– А вдруг они будут из другого хлеба? Не из того, который я люблю? – недоверчиво возразила ей дочь и натянула одеяло до самого подбородка. – Мне нравятся тосты, которые ты делала дома, а не такие… что будут здесь.

– С чего ты решила, что они тебе не нравятся? А вдруг в здешних краях хлеб вкуснее, чем у нас? Надо же сначала попробовать! Никогда не знаешь заранее вкус еды, пока ее не распробуешь. Помочь тебе надеть платье?

– Если тосты не из моего хлеба, я их есть не буду! – упрямилась Мэдди, не желая снисходить до компромисса по поводу любимого сорта хлеба.

Роза закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Ну вот. Началось. Прежде чем убегать от мужа, нужно было как следует продумать и все сопутствующие обстоятельства. Например, гастрономические пристрастия дочери. Школьная учительница называла их дочь привередой. Впрочем, Мэдди действительно очень капризна в том, что касается еды. Не приведи господи, если на ее тарелке окажется что-то не то, что она любит. Скандал не заставит себя долго ждать.

– Пожалуйста, не упорствуй! Для проявления упорства есть много более подходящих случаев. Попробуй хотя бы кусочек, а потом скажешь. Разве не любопытно? Вдруг тебе понравится? – Роза одарила дочь еще одной лучезарной улыбкой.

– Не стану я ничего пробовать, если это не мой любимый хлеб! – ворчливо бормотала Мэдди, спускаясь вслед за матерью вниз. – Не буду, не буду, не буду! – И вдруг затараторила: – Когда все наладится? Сразу после каникул? Мы успеем к началу занятий в школе? Когда мы вернемся домой? Ну, мама! Мааама! Что ты молчишь? Ты слышишь меня?

Роза ее слышала. Но у нее не хватило решимости ответить дочери на последний вопрос: «Никогда».

Они поочередно торкнулись в несколько дверей в коридоре, прежде чем набрели на столовую. Вначале попали в гостиную, главным украшением которой был большой кукольный домик. Домик стоял отдельно на тумбочке и был накрыт колпаком из стекла – витриной. Надо ли говорить, что Мэдди с разбегу бросилась разглядывать необычный сей экспонат. Роза с трудом оттащила ее от домика и выманила из комнаты. Потом они попали в какое-то служебное помещение: рабочий стол, заваленный бумагами, допотопный компьютер, наверняка одна из первых моделей.

– У нас ведь не гостиница в прямом смысле этого слова. Скорее, семейный пансион.

Этими словами Дженни приветствовала постоялиц, когда они добрались до столовой. Небольшая комната, шесть аккуратно сервированных столов – скорее для уюта, поскольку других посетителей в столовой не было.

– И все же это гостиница, как ни крути! – улыбнулся им Брайан и шутливо подмигнул Розе, доставая ключи из кармана, расцеловал жену и направился к выходу.

– У меня дел невпроворот! – недовольно стрекотала Дженни, время от времени отдуваясь, будто тащит груз в гору. – А я тут все утро прислуживай… изволят просыпаться, когда им вздумается!

– Ох, пожалуйста, не хлопочите! – примирительно встрепенулась Роза, делая порывистое движение уйти. – Мы с Мэдди позавтракаем где-нибудь в другом месте.

– Еще чего! – возмутилась хозяйка и повелительным жестом указала на столик возле окна. – Никаких других мест! Чай и тосты будут готовы через минуту. Ну а вы, юная леди, что предпочитаете? Быть может, стакан молока?

– Я не люблю молоко, – торжествующе возвестила Мэдди, «милая девочка», и возвела на хозяйку свои небесно-голубые глаза.

– Тогда апельсиновый сок?

Мэдди согласно кивнула. Пожалуй даже, кивок ее был несколько снисходительным.

– То есть это твое «да»? – Как дважды мать, Дженни не упустила воспитательного момента. Но Мэдди снова лаконично кивнула. Характер!

С легкой тревогой, но молча пережив эту сцену, Роза потерла руками лоб, отведя с него волосы, и достала из кармана юбки… открытку. Потом положила на стол рядом с дочерью ее любимую книжку. Быть может, история Древнего Египта перевесит для Мэдди проблему другого хлеба для тостов. После чего принялась разглядывать извлеченную из кармана почтовую карточку. Она всматривалась в знакомые завитки чужого почерка, который успела изучить за долгие годы до мельчайших подробностей. Затем машинально перевернула открытку и стала смотреть на картинку, которая тоже была ей знакома во всех деталях. Репродукция с картины Джона Джейкобза «Вид на Милтуэйт». Эта небольшая открытка с надписью на обороте, сделанной аккуратным почерком, стала единственной причиной того, что она удрала сюда, в это крохотное местечко. Чистое безумие, если сказать кому или сесть и хорошенько подумать. Но с другой стороны, чистая правда.

Итак, она явилась в Милтуэйт, чтобы отыскать здесь некоего Фрейзера Макклеода, человека, отправившего ей когда-то эту открытку. Она понятия не имеет, где искать его и кто он такой. Открытка и название городка – вот две тонюсенькие ниточки, связующие ее с ним. А еще – непреодолимое желание снова увидеться с этим человеком, желание, преследовавшее ее все последние семь лет после той короткой встречи, которая продлилась не более получаса. Вдруг и он тоже хотел бы встретиться с ней опять? Каких-то получаса хватило Розе, на тот момент уже замужней женщине, да к тому же и в положении на последних сроках, чтобы понять раз и навсегда: она встретила единственную и настоящую любовь своей жизни.