Окружив Мон плотным кольцом, вслед за ней устремились сенаторы… Даже Шаддай, которая еще неделю назад, мягко говоря, не переваривала Мотму, тоже устремилась за ней. Скайуокер остался в кабинете один, до белизны в пальцах сжимая датапад, будто решая что-то.

Прошла минута, прежде чем молча, ничего не говоря, Энакин решительно вышел из кабинета, вновь окунаясь в океан боли жены, которая была так близко… На этот раз ее ощущения были другими. Вместо острого кинжала эмоции пронзили сердце длинным шипом.

Падме спала, а значит, ее чувства не были так ядовиты. Она спала… и плакала во сне, распространяя вокруг себя огромное, будто лайнер, облако боли и настоящего, неподдельного горя. Только во сне ангел чувствовала потерю. Ее душа, воспоминания которой невозможно было подделать, горевала от утраты любимого, но утром, когда она проснется, мозг забудет обо всем, возвращая ее в исходное состояние.

Повинуясь странному, необъяснимому порыву, Энакин неслышно приоткрыл дверь, делая несколько шагов в полумрак освященной лишь светом звезд комнаты. Она спала, как и в первую ночь на этом лайнере, под светом звезд…

В сердце что-то защемило. Еще пара почти неслышных шагов по ковру. Нужно было попрощаться, прежде чем улетать. Возможно, он больше никогда не сможет вновь увидеть ее…

Делая глубокий вдох, Энакин опустился на край кровати, вглядываясь в освещенные голубоватым сиянием черты лица.

Такие знакомые… Теперь это уже был не живой скелет, обтянутый кожей. Падме вернулась в норму… Но лишь физически. Сейчас, когда она спала, он был готов поверить, что она здорова и душевно. Такая знакомая… Такая родная.

Как же хотелось думать, что он вернется, и все будет как прежде.

Жаль, что жизнь так распорядилась их судьбами. Жаль, что ничего нельзя исправить. Сейчас он уходил в огонь, уходил, чтобы загореться в последний раз, а затем окончательно уйти, превращаясь в пепел…

В груди что-то пронзительно застонало.

Медленно, будто боясь спугнуть, Энакин дотронулся пальцами до ее лба, посылая ту любовь, что вытаскивала жену с того света, от края пропасти в камере. Тогда Падме не отвергала ее… Она просто не знала, что это исходит от него, и лишь поэтому принимала эту помощь.

Закрыв глаза, он растворился в Силе, пытаясь соединиться, войти в ее разум… Только во сне, только можно было сказать Падме последние слова перед тем, как уйти.

От любви все разрывало на части. Казалось, что каждая клеточка тела наполнена лишь ею… Безумно, до боли внутри хотелось отдать Падме все то, что он чувствовал. Те искры нежности, тот безумный, жаркий огонь… Стремление защитить.

Перед глазами встали старые, запыленные временем картинки.

Набу. Озерный край… Яркая, зеленая трава, и руки, соединенные в нежном жесте. То место, где любовь лишь зарождалась…

Первый поцелуй у жаркого камина, отдающий сладостью.

Объятия на Джеонозисе. Тогда оба знали, что совсем скоро умрут. Это открыло врата к правде, к тому, в чем они никогда бы не признались друг другу.

Свадьба… Механическая рука, нежно обхватывающая плоть и кровь. Тогда даже не верилось, что этот ангел теперь принадлежит ему. Ни разу Энакин не испытывал подобного счастья… Ни разу.

Короткие, однако, полные любви слова «я беременна».

Сколько же всего обещала жизнь, не пойди все наперекосяк… Долгие дни, полные счастья, двое малышей. Тогда казалось, что солнце будет светить всегда, но на деле это оказалось ложью.

Прикрыв глаза, Энакин растворился в ярком ощущении, пробираясь сквозь мглу, пытаясь найти единственный осколок сознания Падме, который помнил… Но его не было. Была лишь та изуродованная копия, созданная Палпатином, но даже она ушла куда-то далеко, будто пытаясь скрыться от чувств и слов.

«Я знаю, тебе будет легче, если я исчезну, не вернусь с Ашлы. Прости, ангел… Я подвел тебя. Предал, обменяв на Восстание» …

Горькая, будто тонна дегтя, искра раскаяния. Она не портила то сладкое ощущение, что перетекало в тело жены, вовсе нет… Оно лишь дополняло его, создавая идеальную картину.

«Я ошибся. И я заплачу за это».

Не счесть было ошибок, которое он совершил. Казалось, что вся жизнь – одна сплошная, большая ошибка… Предательство джедаев до сих пор отдавалось в будущем долгим эхом. Он сам расчистил путь к славе такому монстру, как Палпатин… Но это еще можно было исправить, пусть и своей кровью.

«Лишь одно в моей жизни не было ошибкой. Я никогда не ошибался, полюбив тебя».

В последний раз кидая взгляд на знакомые черты лица, легким жестом он очертил линию щеки, а затем резко, будто заставляя себя уйти, поднялся на ноги.

«Прощай».

Недосказанные слова замерли на языке, стремясь вырваться наружу, однако… Они были не нужны. Он уже сказал все, что мог, своими чувствами.

Длинные, полные слепящего света коридоры сменились доками. Молча, ничего никому не говоря, Энакин сел за штурвал маленького истребителя. Диспетчер даже не спросил, куда собирается адмирал, а лишь покорно открыл ему проход в космос.

Маленький кораблик быстро, всего за несколько секунд растворился в бархатной дали, усеянной огоньками звезд… Теперь уже никому не под силу остановить адмирала, решившего в одиночку искупать грехи прошлого.

«Я не могу исправлять свои ошибки за счет чужих жизней. Это только моя битва… И ничья больше».

========== Глава 31 ==========

VNV Nation – Illusion

Position Music – Abandoned Freedom

Audiomachine – The Price of Liberty

_________________

Когда ты уходишь туда, откуда не будет возврата – не оглядывайся. С прошлым, которого не вернуть, нужно расставаться именно так, иначе соблазн вернуться назад слишком, даже чересчур велик. Глупой надежде, которая до последнего пытается возжечь в нас огонь, всегда будет казаться, что еще не все потеряно… Даже увидев мечту мертвой, разбитой вдребезги, человек все равно будет надеяться на ее возвращение.

Не кидая прощального взгляда на борт «Дома-1», светящегося миллионами крошечных, будто искорки, огней, Энакин все равно видел его. Сила всегда пребывала с ним… И отрешиться от нее было невозможно. Он просто не мог не оглядываться на прошлое, которое безвозвратно исчезало за спиной. Великая исправно поставляла в разум картинки, сотканные из ощущений. Избавиться от них было невозможно… Будто яд, они впивались под кожу, вместе с кровью вливаясь в сердце.

«Я обещаю… Ты будешь счастлива».

Совсем скоро Падме избавится от всех своих кошмаров. Совсем скоро в галактику вернется Республика, а Палпатин падет, умирая вместе со своим учеником. Все ошибки нельзя было уничтожить… За них можно было лишь заплатить своеобразную цену, которой являлась собственная жизнь.

Совсем скоро в последней, смертельной битве схлестнутся два клинка, которые еще несколько недель назад были вынужденными союзниками. Алый найдет на алый… Хорошо, что он уничтожил свой первый меч после Мустафара. Тот, кто всегда был с ним, а затем уничтожил огромное количество своих же друзей не станет сопровождать Скайуокера в последний путь.

Холодный, равнодушный свет звезд слился в полосы, чтобы через долю секунды исчезнуть, оставляя за собой непроглядную черноту. Это была картина его жизни – тогда, в кабинете Палпатина, после смерти Винду в нем точно так же исчезла последняя искорка Света, превращаясь в густую Тьму. Но будет ли за ней возвращение к истоку? Сможет ли Энакин, увидев перед собой врага, не возвращаться к ситхскому прошлому, наполненному ненавистью?

Тьма не сможет победить саму себя. Она может лишь раствориться в ней… Смешаешь черный с черным – не получишь никакого эффекта.

Сердце запнулось.

Энакин Скайуокер еще не был Светом, и вряд ли когда-нибудь станет им вновь. Но сможет ли серый пользователь Силы уничтожить одного из сильнейших форсъюзеров галактики?

Ответ на этот вопрос могло дать лишь время.