Полина часто просыпалась, подолгу лежала, глядя в потолок. Память возвращала ее к встрече с Сабитовым. Она пыталась думать о Карпо, но он не задерживался в ее голове. Все время всплывали слова: «Разве ты не достойна, в карете барыней ездить!? Какая из меня барыня! – хихикнула она над собой, но с удовольствием представила, как исказится лицо Дашки: «Она от зависти уродиной станет», – мстительно прошептала Полина. Другой голосок будто издали напомнил: «А может, обрадуется, Карпо ей достанется. Вдруг Дашка правду сказала, что он действительно был с ней». Последняя мысль не бросила ее в ярость ревности, а чуть кольнула ее душу и отступила под натиском других неизведанных ощущений. Она еще как-то пыталась отбиться от навязчивых думок, но потом объяснила себе: «Что плохого, если я в мечтах немного побуду богатой барыней».

Перед рассветом она глубоко уснула, иногда улыбаясь своим снам.

Изнуренная на пахоте зяби лошадь, едва тянет телегу. Карпо Курилов, вяло понукая ее, зорко смотрит по сторонам. Не выходят из головы два калмыцких всадника. Внутренне он готов к разным неожиданностям. Его не покидает мысль: «Неужели этот кендюх8 решил мне отомстить. Мало я его понянчил, надо было больше, чтобы если придется расплачиваться своими боками, так было бы за что».

Сегодня ему не удалось уехать домой в компании таких же пахарей, как и он. Взятый на всякий случай железный зуб, он положил под рукой. Дорога, накатанная множеством колес, спускалась к реке, где вербы уже упустили первую листву, которая, как крохотные лодочки скопилась у берега. Успевший пожелтеть камыш недовольно шумел на редкие порывы ветра. Солнце уже уступило место вечерней заре. Река потемнела, будто стала свинцовой, от нее тянуло сыростью. В низинах скапливала силы темнота ночи. Карпо плотнее запахнул полы старой одежины.

Когда дорога сблизилась с рекой, лошадь приостановилась и потянула к воде. Карпо отпустил поводья, дав ей свободу. Он вдруг заметил шевеление в зарослях, где через несколько минут будет пролегать его путь. Дорога, стесненная камышом реки и чащобой конопли, уходила вверх к селу. Коняга после водопоя заспешила домой. Проезжая самое узкое место, Карпо почти лег на пол телеги, опасаясь выстрела или аркана, но вокруг было как обычно.

Преодолев опасный участок, он облегченно вздохнул и даже стал ругать себя за трусость: «Пуганая ворона куста боится. Кого испугался? Андрея! Что он может? Ничего!»

Из-за кустов выскочил всадник и метнул аркан. Карпо видел летящую петлю, но увернуться уже не смог, успел только выбросить вверх руку и в ту же секунду, увлекаемый арканом вылетел из телеги. От удара о землю он на мгновение потерял сознание, затем, превозмогая боль, пытался сопротивляться, но петля, охватившая его грудь, все сильнее сжимала ее, не давала дышать. Последнее, что он увидел, круп мчавшейся вскачь лошади.

Он очнулся от боли во всем теле. Несколько секунд не мог вспомнить, что произошло. К нему подходили двое, они явно не спешили. Оживленно говорили между собой на калмыцком языке. Карпо знал несколько десятков слов, и этого ему хватило, чтобы понять, что его считают мертвым. Они не могли решить, бросить труп в воду или закопать.

Один из нападавших толкнул его ногой. Тело Карпо безвольно колыхнулось и замерло. Тогда он нагнулся над ним, чтобы освободить аркан и тут же охнув, свалился рядом. Карпо почувствовал, как нож с хрустом вошел в тело противника и с силой оттолкнул его от себя. Чтобы быть готовым к нападению его напарника, он с трудом сбросил с себя петлю, встал на колени, держа окровавленный нож на изготовке.

Второй калмык не мог понять, что же произошло, но вид окровавленного ножа и неподвижное тело товарища обратили его в бегство. Карпо видел, как он вскочил на коня и пустил его вскачь. Аркан, извиваясь по траве, будто огромная змея, устремился за ним.

Карпо оставили последние силы, он упал на спину, долго лежал без движения, глядя на первые звезды. До сознания дошло, что его хотели убить. В этом сомнения не было. «Значит, угрозы Андрея оказались не пустой хвальбой. Напрасно я думал, что он ни на что не способен». – Эта мысль четко сформировалась в его еще возбужденном сознании. Эта же мысль не дала ему довести свои рассуждения до конца. К тому же надо что-то делать с трупом. Он попытался встать, но каждое движение отдавало болью, а когда рядом с собой увидел темное пятно и догадался, что это кровь, его бросило в озноб. Едва справившись со слабостью, Карпо стал искать во тьме ночи свою телегу.

Коняга мирно щипала траву неподалеку от того места, где ее вынужден был покинуть хозяин. Он, с трудом взобравшись на телегу, тронул ее вожжами.

Успевший лечь спать староста, недовольно ворча, вышел на крыльцо.

– Кто тут барабанит в дверь, как полоумный?

– Я, Степаныч, – Карпо Курилов.

– Какая нелегкая тебя принесла?

– Степаныч, я убил человека.

Староста, взглянув на Карпо, только сейчас увидел изодранную одежду и в кровоподтеках лицо.

– Кого с твоей помощью прибрал Бог?

– Напали на меня два калмыка, набросили аркан, тащили за лошадью. – Карпо взял паузу, чтобы отойти от этих страшно пережитых минут.

– Дальше-то что? – не выдержал долгого молчания Степаныч.

– Как я понял, они хотели спрятать мое тело. Когда стали снимать аркан, ударил одного и из них ножом.

– Второй вскочил на коня и умчался.

– Идем к Колоде.

Местный полицейский, немолодой, грузный

человек, по фамилии Иван Колода, проживал недалеко от управы, ведал делами в околотке из трех сел. Славился своей осторожностью и дотошностью.

В этих местах колодой называли большой обрезок толстого дерева, который служил для рубки мяса или установки наковальни. Его внешность в полной мере подтверждала фамилию.

Выслушав первоначальный рассказ Карпо, Колода начал задавать вопросы.

– Ты уверен, что убил?

– Уверен, он там же и лежит.

– Да, парень, заварил ты кашу!

– Не трогал я их вовсе, они напали из засады.

– Кто у тебя ходит во врагах?

– Нет у меня врагов, если не считать Андрея Сабитова. Я ударил его за то, что он попытался снасильничать Полину. Он тогда сильно грозился.

– Он, что на нее глаз положил?

– Ходит за ней телком.

– Вы, как я понимаю, с Полиной строите большие планы?

– После зяби буду засылать сватов.

– Подожди со сватами, давай с калмыками разберемся.

Карпо промолчал, отдавая себя во власть полицейского и старосты.

– Ты ехал с пахоты домой, а это означает, что при тебе не могло быть денег. Смотрю на твою лошадь, ее и в темноте видно, скоро издохнет. Поэтому нападение на тебя с целью конокрадства или грабежа быть не может.

– Никто меня грабить не собирался. За несколько дней до нападения проезжали, мимо два верховых калмыка, внимательно смотрели на меня и мою лошадь. Они мне очень не понравились. Уже тогда я начал опасаться. Может это и спасло мою жизнь. Успел я вскинуть руку. Иначе аркан попал бы на шею, и все для меня уже бы закончилось. – Карпо все выпалил одним духом, будто опасался, что его не дослушают.

– Ты узнал нападавших? Нет, я их лиц не видел.

– А труп?

– Я увидел темное пятно под ним, меня замутило, не разглядел в темноте, подумал, что это кровь.

– Все ясно. Степаныч, что делать, -то будем?

– Вопрос трудный. Но если это Сабитовы, нам придется трудно и даже невозможно докопаться до истины. Других зацепок нет. Найти в Калмыцких степях второго нападавшего тоже невозможно. К тому же у нас нет никаких примет. Надо бы поискать следы лошадей. Не совпадут ли они с теми, что видели и описали после поджога сена на делянке Полозовых.

Староста давно уже связал вместе эти два события, более того был уверен, по чьей указке они были проведены. Он испытывал двойственные чувства. Ему не хотелось вступать в опасную борьбу с могущественным Сабитовым, но с другой стороны ему надоело лебезить и заискивать перед этим человеком. Дело дошло того, что он постепенно превращал его в собственного лакея.