Самолёт из Москвы до его родного города был ещё хуже, чем предыдущий: он весь дребезжал и ходил ходуном. Под протёртыми до дыр чехлами сквозили вытертые серые сиденья, грязь въелась в пожелтевший пластик на дециметр, ящики для сумок не закрывались и крышки качались над головами, как опахала. Пассажир впереди читал газету, Игорь безотчётно вглядывался и не мог понять, на каком она языке. "Ба, да это на русском!" - осенило его: латинских букв больше не будет - наконец он дома. "Дома - вашу мать! Прилизанная, лицемерная Гейропа с её улыбками, запахом духов в сортирах, с предупредительными двухметровыми полицейскими, приторной филантропией на каждом шагу осталась далеко позади - здравствуй, настоящая жизнь без прикрас. "Да, она мне нравится, хоть и не красавица. Простая, грязноватая, суровая родина - ну, здравствуй! Как ты тут без меня?.."
В самолете внутренних линий уже не аплодировали при приземлении. Игорь едва дождался своего бегемота на роликах, пока тот доедет по эллипсу карусели - нетерпение чуть не разорвало горло. А вокруг - настоящая зима с колким морозцем, перехватывающим дыхание, с сугробами по колено! "Это вам не ваш верикольд, гребаные айриши, это - самый что ни на есть фокин рушен фрозен!" И всюду - спускался ли он по трапу, курил ли у выдачи багажа - с наслаждением вслушивался в русскую речь. "Ну, вот и всё: я дома. Через пару часов на тачке я окончательно буду дома. Жена завизжит от неожиданности и бросится на шею, дети будут распаковывать подарки, мать - глядеть и утирать слезы". Волны счастья одна за другой накатывали и накрывали его с головой.
На выходе из аэровокзала столпилась очередь, из всех дверей была открыта одна. На стуле перед ней сидел милиционер с автоматом на коленях в засаленном бушлате и шапке на затылке. В глаза сразу бросилась синяя в наколках рука, лежавшая на облезлом цевье, из нагрудного кармана торчала рация. Землистое лицо, но не как у кубинцев от холода, а скорее, от палёной водки, - налитые брыла, отвисшая челюсть и мутные глаза, которые нагло оживились, как только встретились с его глазами. Мент тут же перевёл их на другого пассажира - вспыхнувшее в сердце беспокойство погасло. "Чёрт! Где они такие хари находят? Нет, все-таки лучше ирландский полицай, чем этот мент-урка". Люди шли мимо и показывали милиционеру паспорта, на которые тот почти не обращал внимания, - над свалявшейся колтунами шапкой была приклеена к стеклянной двери бумажка "Внимание! Предъяви паспорт!". "Зачем паспорт при выходе? - подумал Игорь. - Ах да, у них же тут антитеррористическая операция". Мутные глаза скользили по очереди - и вдруг снова зацепились за него и также поехали скользить дальше, а рука потянулась к тангенте на лацкане. Игорь подкатил чемодан на роликах и раскрыл загранпаспорт. И тут урка, с автоматом, вцепился глазами в его докет. Игорь подумал: "Чёрт, надо было показать внутренний пасс", - но уже беспрепятственно миновал последний кордон. Перетащил через пороги чемодан и покатил с легким сердцем по пустой площади в сторону, перегородивших выезд бетонных блоков.
Нужно было пройти мимо кирпичного, с железными ставнями здания, чуть больше трансформаторной будки. Вдруг от его стены отделилась мышиная фигура, перечёркнутая чем-то древесно-воронёным у пояса, - вероятно, АКС, - голова мента склонилась набок и что-то отвечала в висящую, как аксельбант, тангенту. Игорь шёл, не глядя на него, но уже всё понял. Как-то сразу почувствовал себя голым на этой белой площади, в новой "мытой" дубленке, с огромным бегемотом на привязи, с лэптопом через плечо. Такое же уркаганское, серое лицо, только худое, с дряблыми брылами, дохнуло перегаром.
- Предъявите паспорт, - сказал страж закона, глядя мимо мутными, зелено-коричневыми, словно слепленными из козюлек, глазками.
- Зачем? - Внутри у Игоря что-то оборвалось и полетело в пропасть.
- Проверка документов, - сказал милиционер, и тут же из-за угла показался ещё один, такой же серый, с землисто-пунцовым лицом, похожим на красную, пышущую энергией картофелину.
- У меня только что проверили на выходе из вокзала.
- Я откуда знаю: проверили или нет ? у нас антитеррор!
Игорь достал снова свой паспорт, мент почти выдернул его из руки и, не глядя, засунул в карман. Мелькнула мысль: "А, ерунда - другой куплю"...
- Пройдёмте...
- Вы паспорт проверьте, - попробовал он заикнуться.
- Пошли, чё, препираться будем? - зашипел сбоку второй милиционер, тоже перечёркнутый автоматом.
- Да пожалуйста... - Мятная слабость потекла от сердца к рукам и ногам, перехватила горло.
Завели в обшарпанную комнату с несколькими столами. Воняло здесь табаком и кислятиной. Откуда-то появилось еще несколько мышиных фигур, среди них белёсый старший лейтенант, с белыми волосками на раздвоенном кончике носа. Все терпеливо смотрели на Игоря, лейтенант пощипывал волоски на носу, в пощипывании этом читался приговор. Сесть не предложили, - может, все-таки скоро отпустят... Он стоял по одну сторону стола, старлей - по другую.
Первый мент протянул паспорт лейтенанту, тот раскрыл и сравнил с Игорем.
- А наш российский паспорт у вас есть? - "Ща! Я вам ещё внутренний пасс отдам!.."
- А это что, не российский?
- Ладно... - опустил руку с паспортом. - Валюта есть? - "Ну правильно, чего церемониться - сразу быка за рога!.."
- Есть немного... - Он где-то читал или слышал, что лучше в разговоре с представителями закона говорить правду, но не всю.
- Покажите.
Чёрт, она же у него вся в трусах: несколько пришпиленных к резинке женских "следиков", которыми снабдила его перед отъездом жена. Бросило в жар, стало страшно неловко: как же он будет при незнакомых людях расстегивать штаны и доставать из трусов деньги - словно куркуль какой-нибудь. А не достанешь - обыщут: и что тогда?.. Странное чувство: тебя грабят - а тебе стыдно, что деньги в трусах зашиты... И все равно еще теплилась надежда, что это всего лишь проверка. Начал расстегивать джинсы - и остановился...
- Может, не надо?..
- Надо, Вася, надо!.. - проговорил с блатной интонацией краснолицый.
- Зачем?
- Должны мы проверить: поддельные они у вас или нет?
- А как вы определите?
- Отправим на экспертизу.
"Нет, не проверка - грабят: отправят - себе в карман!.. Эксперты, вашу мать!.."
Дикое отчаяние забилось в сердце, выдавило остатки стыда: "Всё, плакали мои трудовые денежки..." Прошиб жгучий пот; глупо, предательски задрожали руки, когда расстёгивал английские булавки, выворачивал следики и доставал зелёные, розовые, голубые пачки... Лучше было спуститься в подвал того бутика с тремя грациями и просадить всё там... Его действия, однако, не вызвали в присутствующих никакой реакции: все отнеслись с пониманием. В процессе появления денег главный вел допрос: откуда прибыли, чем занимались заграницей, сколько получали...
- Вы не беспокойтесь, мы вам расписку дадим, что валюта изъята на экспертизу... Может, это все-таки обычная проверка? - проклятая надежда, о которой писал ещё Солженицын, лишающая зека сил к сопротивлению.
- Я их в банке купил -- у меня чеки имеются... - последняя попытка схватиться за соломинку их совести. Достал из бумажника чеки - старлей без энтузиазма развернул один из них и возвратил Игорю. Чеки вернул, а юро, баксы и стёрлинги выложил возле себя на столе тремя стопками - и не побрезговал из чужих трусов взять! Деньги не пахнут...
- В каком, в российском банке?
- Да почему в российском? В ирландском...
- Не-е, чужим банкам мы не доверяем!..
" Ага! Своим, значит, доверяете - ну-ну..."
- Откуда мы знаем, что тут написано?
"Товарищ старший лейтенант, вы же в школе, наверно, английский учили: "Who is on duty today?"* Всех матери старались устроить в класс с английским языком: вдруг в жизни пригодится"...
