— Но вы говорили об этом с Джеффом или нет?

— Ей нужно было помочь, не бросать одну, защитить. Мы с Джеффом были одного мнения.

— А когда вы узнали о смерти Тони?

Надо признать, первое движение ее души было удовлетворение, как будто Тони получил наказание сверх того, что натворил. Еще одна мысль, что Кэти больше не о чем переживать. По сути, раз уж она все равно не с ним, так лучше быть не рядом с умершим, чем с непостоянным мужчиной, с которым ее все равно бы связывали дети. По сути, Кэти теперь могла заново начать жить.

— Вы ей так и не позвонили?

— Я звонила ей на праздники. Она не сняла трубку. Я подумала, что она уехала в горы с детьми к своей матери.

— Вы не проведали ее ни разу?

Она не решилась, но зато была на похоронах Тони, удивилась еще, что во время церемонии Кэти уступила место главной Малу, а сама просидела в углу. Она собиралась к ней подойти, но не пошла из-за толпы, через которую нужно было пробираться. Она тогда снова почувствовала себя так же, как на лекции, когда постоянно искала ее. Такое впечатление, что она никогда ее не найдет, что уже слишком поздно. На пустой странице книги соболезнований она написала имя Кэти.

Между детством, когда она чуть ли не под запись брала каждую минуту, и настоящим, когда они снова встретились после их разрыва с Тони, Лили как будто и не жила вовсе. Пятнадцать, двадцать лет паузы, которую нечем заполнить. Когда она напрягала память, всплывали лишь какие-то тени. Ее жизнью была Кэти. Без Кэти она просто выживала, и доказательство тому — то, что с ней стало. Как такое возможно — занимать себя какими-то пустяками, ерундой в течение долгих лет, запоминать их с маниакальной точностью, а потом вдруг ничего не помнить, больше не узнавать себя в зеркале. Она причесывала волосы так же, как в детстве, та же челка, та же заколка, только тело стало почти не узнать, это постоянно толстеющее тело.

Когда она постареет, в сундуке ее воспоминаний Кэти будет занимать больше всего места? А чтобы отыскать живое чувство, нужно будет вновь вернуться в этот далекий период ее жизни? Она израсходовала все запасы памяти до такой степени, что в ее мозге, полностью поглощенном Кэти, не было места для других. Она думала о себе, как о рано умершей девочке, которая, к сожалению, не познала любви и радости материнства. Она не умерла, но жизни в ней было не многим больше, чем в той погибшей девочке. Джефф пообещал ей новую жизнь. Как только она покинет порт Паланса, в широте морских волн жизнь внезапно возродится в ней, и, ступив на пустынную землю, она почувствует жар солнца такой силы, что ей захочется себе выцарапать глаза от слепящей белизны камней. Да, она чувствовала, что так и будет, все вернется опять, ей нужно будет снова привыкать к острым ощущениям этой жизни, которая поднимется в ней, когда сердце колотится, и кружится голова.

Она вспоминала вокзал, куда приходила каждый вечер, и стадо людских голов, среди которых она ожидала увидеть Кэти. Она всегда боялась ее пропустить. Однажды ей показалось, что она ее узнала. Побежала за ней. Девушка, которую она схватила за рукав, очень удивилась, услышав, что женщина, вдвое старше ее, перепутала ее с университетской подругой. В тот день она поняла, что Кэти постарела, и что она сама уже далеко не девочка. Уже много лет Кэти не ездила этим поездом.

— Я впала в депрессию, — сказала Лили судье.

Долгое время жизнь текла плавно и медленно, как подводные организмы, которые вяло шевелятся, а потом и вовсе испаряются. Только встретишь человека, как он тут же испаряется, только проживаешь день, как он тут же слипается с другими. Она уже не была уверена, что способна видеть и слышать. Только изредка, когда мороз кусал ее кожу, она поднимала глаза к такому холодному зимнему небу, или когда пот ручьями тек с нее, и этот запах ее нервировал.

— Эх! — сказала Лили, — когда любишь человека так, как я любила Кэти, радости мало от того, что я это все предвидела.

Она хотела ошибаться. Пусть бы получилось так, что страх, который овладел ею в период ее новой жизни, то отчаяние от того что она оказалась в стороне, пусть бы хотя бы это было не зря!

Нет, радости совсем не было в том, что она нашла Кэти всю в слезах. Может, это она потеряла бдительность, и перестала концентрировать свою энергию в пользу подруги. Она годами транжирила свою любовь на всякие пустяки. А когда Кэти вернулась, она больше ничего к ней не испытывала, ничего, кроме сострадания, которое она бы почувствовала к любой другой женщине, оказавшейся в подобной ситуации. В ее жизни теперь, по сути, были только Джефф, свалка и план отъезда в Израиль. Как сказать человеку, который думает, что рядом с тобой обретет прежние чувства, как сказать ему, что ты больше его не любишь, ну или любишь меньше? И Джефф был свидетелем, что ее рука больше не могла держать, что она обессилела, она все пустит на самотек. Она нисколько не возражала, чтобы он сам позаботился о Кэти…

— Чтобы он убил Тони вместо вас?

45

За Франком под стражу взяли Лили. Машина, ружье, собака и убийца, все было обнаружено в ее доме. Ее любовь к Кэти — весомый мотив. По мнению комиссара, такое злопамятство имело давние корни и произвело колоссальный эффект — эта женщина жила только ради мести. Он был уверен, что годы напролет она искала идеального убийцу на вокзале среди пассажиров последнего поезда из Парижа.

Она ждала, пока толпа рассосется, и смотрела, кто останется: нагруженная женщина с ребенком, одинокие мужчины, которые приехали сюда, потому что поезд дальше не идет. Такие имели обыкновение ставить сумку на пол, и, глядя в никуда, стоять часами. Она подходила к таким и предлагала работу. Она никогда не уходила одна, было на кого опереться. Но надолго они не задерживались. Уходили в поисках лучшей жизни. Куда? Они не знали. К кому? Тем более. Но ни Лили, ни свалка их не могли удержать.

Еще во время знакомства она поняла, что Джефф не такой, как эти проходящие. У него была своя судьба, о которой он охотно рассказывал, с ним случались несчастья, которые он смог пережить, но, как и тех, его ждала дорога. Она решила, что в этот раз уедет с ним. На ступеньках вокзала он рассказал ей об Израиле, как о конкретном пункте назначения, а не как о мечте, ставшей недосягаемой, потому что ее вечно откладывали на потом. Марсель — это только первый этап, чтобы восстановить силы, прежде чем сесть на громадный супертанкер, который перевозит нефть, такие крейсируют в открытом море. Они поедут на нем до Порт-Саида. Красное море, мертвое море, а там и Израиль.

Всю свою жизнь Лили хотела путешествовать, но не для того, чтобы познать новые страны, а чтобы сбежать, сжечь мосты, больше никогда сюда не возвращаться. Все мужчины, которых она знала, сбегали и еще сбегут. Она знала, как им не терпелось отправиться в путь, не потому что они куда-то спешили, они просто хотели быстрее сорваться с того места, где были. Они исчезали втихомолку. Лили понимала, что они не столько бросают ее, сколько оставляют место, где им удалось наладить нечто похожее на нормальную жизнь с адресом, работой и горячим обедом. И их уход бередил больную рану той, которая оставалась на месте.

А потом пришел Джефф. С его огромным телом, на котором были написаны имена погибших детей. «Лучшей могилы для них, чем твое тело, не нашлось?» «Я их везде таскаю с собой, я знаю, что они всегда рядом, и что у меня их никогда не заберут». Его бесконечные приключения, ночная высадка в Колвези, освобождение боинга «Эр Франс» в составе элитного подразделения жандармерии, а потом пять лет начеку в личной охране Миттерана. Она сдалась без боя. Наконец, хоть кто-то сможет разбираться с цыганами. Она стояла на пороге новой истории, истории Джеффа, но которую она вскоре сделает своей.

И пока она продавала машины, искала кого-нибудь, кому передать бизнес, заканчивала дела, с их планом о путешествии случился выкидыш перед домом Кэти. Пока она пыталась уехать, он искал себе место здесь, переделав хижину под курятник. Значит, она вовсе не Тони хотела убить, а Кэти, которая разрушила все ее мечты.