«Козел, — кричал Джефф, убивая его, — Гнида. Скотина. Скотина. Скотина». Все свидетели слышали, как он выкрикивал оскорбления. Но они были адресованы вовсе не мужу Кэти, а рыбному палачу.

43

Лили ничего не видела. Она не смогла увидеть. Она не хотела видеть. До последнего, она все отрицала, ее доверие к Джеффу и Кэти ничто не могло пошатнуть. Она говорила, что нет, все они ошибаются, что они ничего не понимают, что это невозможно. Совпадения расписания Кэти и Джеффа, продолжительность телефонных разговоров и то, откуда они были сделаны, ничего ее не смущало. Ей нужно было признание Джеффа, ей нужно было услышать из его уст, что он убил от любви, и только тогда правда ударила ее прямо в сердце.

Комиссар надолго запомнит это широкое лицо, с которого не сходила доброта, не стирался положительный настрой, и удивительная для такой толстой женщины легкость, как вдруг ее бросило в жар, и лицо побагровело, потом побледнело, остались только как у клоуна красный нос и уши. Карикатурный, комичный персонаж, который должен был смеяться, а он вопит от страшной боли. В слезах, рыданиях, стенаниях Лили заговорила.

Еще в детстве она посвятила всю свою любовь Кэти. Она сделала все, чтобы стать незаменимой, и тогда семья Кэти ее приютила, как щенка или котенка для развлечения их «золотой малышке», которая всегда была такой одинокой. Поначалу она провожала ее домой, открывала калитку и заходила в дом. Когда она оставалась на ужин, у нее спрашивали, не надо ли предупредить родителей, что она у Кэти. «Они в отъезде», — отвечала Лили. Тогда ей предложили остаться ночевать. Она привыкла к этому дому. И уже никто не удивлялся ее присутствию, а скорее отсутствию. Куда делась Лили? Она дома, в фургоне или на свалке с отцом. Но никто не искал ее, потому что вскоре она сама появлялась. Так и жила под защитой той, которую сама защищала, как растения-сапрофиты, где и чем они только питаются, где берут воду, похоже, из воздуха.

Каждое первое сентября одна и та же паника. Будет ли она в одном классе с Кэти? Напрасные страхи, потому что у них фамилии на одну букву, и они всегда оказывались в одной группе. Один и тот же лицей, один и тот же иностранный язык, один и тот же вид спорта, Лили следовала за Кэти повсюду, хотела только то, чего хочет Кэти, и всегда оправдано, потому что так думала Кэти.

Кэти не выпячивала свой авторитет, она следовала по пути нормальной жизни, который задали ей родители, окружение, соседи. Лили шла за ней по пятам, и, возможно, поэтому получила такую неожиданную судьбу, правильное образование, факультативы в школе, которые никогда бы не выбрала сама. Ее реальная жизнь никак не просочилась в ее детство. Безразличие одело ее в мягкий кокон, который никто никогда даже не подумал разорвать.

Она заранее предполагала, какими длинными окажутся каникулы, особенно в Палансе, особенно на море. Излишняя бледность Кэти, которая не могла долго оставаться на солнце, им была на руку, равно как и ее болезненная худоба, из-за которой ей нельзя было долго находиться в воде. Лили ждала ее на утесе возле дома с полотенцем в руках, чтобы сразу же накинуть его на нее, спрятать от посторонних взглядов. Какое наслаждение закрыть за собой голубую деревянную калитку, оттуда дорожка шла к пляжу, не давая любопытным заглянуть в дом. Они закрывались от солнца в деревянной хижине в саду, которую тогда называли кукольным домиком, и играли в школу.

По состоянию здоровья Кэти периодически должна была ездить летом в горы, и вот, гуляя по тропинкам, усыпанным цветами шиповника, Лили — единственная, кто может насладиться безоблачным небом и обществом Кэти. Они убивали время на разные глупости. Например, считали точки на божьей коровке: четное число — тебе повезло, нечетное — жди несчастья. Они плели ожерелье из бисера, Кэти нанизывала бусинки на ниточку, а Лили хорошо помнит, как подавала бусинки в ладошке. Прекрасные мгновения. Полное уединение. Им ничто не угрожало, еще лучше, чем рука об руку, лучше, чем обнять за талию, лучше, чем причесывать ее, вытирать полотенцем, лучше, чем есть из ее тарелки, одним и тем же движением пальцев, она как будто склевывала бисер из ее ладони, бусинка за бусинкой, с точностью часовой стрелки — целая вечность.

Одни каникулы на двоих, одни мальчики, один выпускной, экзамены, поезд в один и тот же университет. А там все закончилось. Лили встрепыхнулась, как комар на свету. Без Кэти она — ничто. Целый триместр в коридорах юрфака она изводила себя поиском Кэти в толпе, которая их разделила, в расписании, которое их развело. Она была как ребенок, который потерялся на пляже и ищет родителей, а солнце слепит ей глаза. Она ждала Кэти возле одной аудитории, а та была в другой, изворачивалась, чтобы оказаться с ней на одной лекции, где была куча народу, и когда ее, наконец, замечала, пробиралась за ней сквозь толпу, Кэти уже давно не было. А в оставшееся время она бегала за поездом, на котором та вовсе не собиралась ехать.

Лили не знала, что она там делала. Ей было тяжело даже произнести название предметов, на которые она должна была ходить, и она вовсе не представляла, за исключением желания быть рядом с Кэти, к чему приведет ее эта учеба. Окончательно провалилась она, когда в день экзамена не смогла расшифровать даже вопрос в билете. Нужно было в специально отведенных графах вписать свое имя, фамилию, дату рождения. Она не помнила. У нее больше не было личных данных. Не было личности. Она вписала имя Кэти, ее фамилию и дату рождения, ее день рождения она отмечала каждый год. И писала она старательно, вылизывала каждую букву. Потом заклеила данные на экзаменационном бланке в целях конфиденциальности. И взгляд ее начал блуждать над головами, впереди, сзади, как флюгер на крыше, внимание привлек, будто магнитом, миниатюрный затылок и светло-русые волосы. Силуэт склонился над заданием. Это была она.

44

По мере того, как Лили сдавала позиции, с Кэти сблизился какой-то парнишка. Когда она захотела вернуться, парнишка полностью занял ее место, и не только в поезде, на котором они возвращались вечером из Экс-ан-Прованса в Марсель, и не в автобусе из Марселя в Паланс, а в сердце Кэти, которая даже не заметила, что Лили рядом давно не было. Безразличие их сблизило, безразличие тогда их отдалило. А парень считал нормальным занять пространство, которое Лили защищала с самого детства от атак мимолетных подружек, сезонных влюбленностей, весенних разочарований. Он не был так уж очарован прекрасным бутоном, на который было похоже ее сердце, ни обворожительной невинностью этой первой любви. Его не удивляло, что такая девушка ждала его все это время, и приняла со всей свежестью чувств. Лили оказалась садовником, который подготовил сад, для того чтобы устроить в нем рай на земле, а по нему топчется первый встречный. Она возненавидела Тони в первую же секунду, и прокляла его до такой степени, что решила стереть себя. Исчезла из жизни Кэти, чтобы не умереть от страданий, наблюдая этот позорный спектакль.

— Вы в таком тоне отзывались о Тони при Джеффе? — спросила у нее судья, хотя та выступала в качестве свидетеля.

В этом не было необходимости. Джефф сам видел, до чего довел и в каком состоянии он оставил Кэти. Такую девушку, как она, ради ноля без палочки. Но Тони не был способен почувствовать разницу между Кэти и Малу. Он выбрал Малу. Он тупой, вульгарный, грубый, и все это ей было понятно с самого первого дня.

— Вы предупреждали об этом Кэти?

Лили огорчилась. Что можно сказать тому, кто не хочет ни видеть, ни слышать? Когда она пришла ее навестить в больницу после рождения Камиля-Анжело, Кэти, казалось, переживает эту неурядицу с поистине детской наивностью. «Он не может так со мной поступить, только не он, только не со мной…» Когда она пришла к ним на свалку, ее отчаяние приняло вселенские масштабы. Это была ее первая любовь. Она только тогда стала понимать, какой Тони на самом деле, его непостоянство, хамоватость, эгоизм. И то, что ей открылось, заставило усомниться в будущем, которое виделось ей намного более смутным, чем оно было в реальности: развод, дележ детей. Она уже во всем сомневалась. Вдруг Тони способен на самое ужасное. Она была потеряна, потеряла ориентиры. В полном отчаянии.