Ну что ж, решил Плавт, простая справедливость требует, чтобы он немного подыграл и другой стороне. Одному сенатору, который славился своим беспристрастием и верностью долгу, что не мешало ему быть сторонником министра энергетики, он в частном разговоре мог намекнуть о том, что разложение Федеркома дошло до последней стадии. Нет-нет, ничего конкретного, вы же понимаете, что он — по соображениям этики — не может подвести своих коллег… но кое-кто из сотрудников занимается, используя служебное положение, сомнительными операциями с «паутинкой»… Плавт уже видел, как загораются глаза у сенатора. Только бы он не вздумал вылезти с этим на заседании! Да нет, не рискнет, Плавт будет нарочито туманен и подчеркнет, что никаких досье сенатору предоставить не сможет. Но это потом, а сейчас надо лишний раз подтвердить свою лояльность сэру Гонди.

Плавт удовлетворенно хрюкнул и по правительственному каналу попросил срочно связать его с председателем Федеркома.

Джек и не подозревал, какую бурю эмоций вызвала его скромная персона у главы муниципальной полиции Системы. Вечер после возвращения он провел в своей квартирке в компании с двумя бутылками аршада. Ничего хорошего впереди он не ждал. Предстоит отчитаться в Федеркоме за проваленную, хотя и не по его вине, операцию, да так, чтобы не вызвать никаких сомнений. Надо как-то выяснить, насколько серьезно дело Лизы Ребане. Надо было, наконец, поехать к родителям Инглза, передать им вещи сына и рассказать о его исчезновении… И везде придется тщательно следить за каждым словом, чтобы не проговориться ни о своих отношениях с Лизой, ни о Колонии-на-Бэте, ни об эликсире, который стоит сейчас в шкафу на кухне в бутылке из-под аршада.

Командор Новак говорил с Джеком сухо, но в общем доброжелательно. Да, он знает, что такое Болото, и не имеет к поручику Сибирцеву претензий, напротив, будет ходатайствовать о его награждении. Разведка важного сектора произведена. Ничего нет? Ну что же, отрицательный результат — тоже результат. Гибель Инглза это, конечно, очень печально, но на войне как на войне. Его родители уже получили и личные соболезнования от председателя Федеркома, и страховку, и приличное пособие.

Теперь поручик может продолжить свою подготовку в Учебном центре. Ему ведь осталось учиться еще одни цикл? Возможно, впоследствии ему предложат специализацию по Бэте.

Разговор сложился легче, чем опасался Джек. Только под конец Новак, чуть запнувшись, спросил:

— А… люди без скафандров… Понимаете, поручик, все данные указывали на этот сектор. Вы ничего подобного не встретили?

— Нет, — твердо ответил Джек, — я ознакомился с рассказами о таинственных людях без скафандров и думаю, что это иллюзия, вызванная избыточным выделением газа.

— Да, вероятно, — кивнул с разочарованием Новак, — сейчас вас ждет председатель Федеркома.

Джек насторожился, но, оказалось, напрасно. Микулич принял его почти немедленно и был предельно любезен.

— Я лично ознакомился с вашим отчетом, — сказал он, — вы показали себя хорошо подготовленным и способным оперативником. Жаль, конечно, что ваш напарник погиб, но тот факт, что вы сумели вернуться, несмотря на ранение, и принесли ценные данные…

Микулич многозначительно покачал головой, как бы не находя слов. Они беседовали не за его рабочим столом, а в углу кабинета, у маленького столика, что придавало разговору доверительный характер. Казалось, беседуют старые приятели или, в крайнем случае, партнеры по совместному бизнесу. Две чашечки дымящегося кофе только усиливали это впечатление.

Председатель Федеркома, в отличие от Новака, был на самом, деле удовлетворен результатом поиска. Ничего не нашли? И прекрасно. Вот если бы выяснилось, что под носом у Федеркома существовали какие-то болотные поселения, связанные скорее всего с контрабандистами… Интересно, как посмотрел бы на это Директор да и сам сэр Гонди? А так… Проведено выборочное обследование наиболее интересных с оперативной точки зрения секторов Болота… Были снаряжены три спецгруппы… Кто там будет выяснять, что речь шла всего-навсего о трех парах курсантов первого цикла обучения? Есть даже потери — подпоручик Инглз героически погиб, спасая товарища, есть и живые герои, например, этот поручик, раненный пауками. Впрочем, о штатных сотрудниках лучше пока умолчать, зато уж о погибшем можно создать целую эпопею. Вовремя он погиб… Микулич смущенно хихикнул, сам удивляясь своему цинизму, а вслух сказал:

— Конечно, гибель вашего товарища — потеря невосполнимая. Обидно, что не удалось отдать ему последние воинские почести…

«И впрямь обидно, — подумал он тут же, — какой сюжет для КСН!»

— Значит, ни малейшего следа на месте его гибели вы не обнаружили?

— Нет, я указывал в отчете, — осторожно ответил Джек, — атака пауков была столь неожиданной, я почти сразу получил ранение, и, прежде чем я очнулся, болотоход утащил меня далеко в сторону. Я потом вернулся, но ничего не нашел. Вообще, должен сказать, что пауков там необычайно много.

— Да-да, — под держал его Микулич, — мы располагали данными об этом, но недооценили опасность. Почему же вы не попытались сразу же после вашего опасного ранения уйти из опасной зоны?

— Я надеялся, что подпоручик Инглз жив, не мог же я бросить его. Тем более что виноват во всем я как старший. Надо было вовремя отступить…

— Умение вовремя отступать — великое дело! — наставительно произнес Микулич. — Но умение это приходит с опытом, а в вашем возрасте логичнее ждать азарта, свойственного молодости. Нет, я не виню вас, поручик, напротив, вы проявили себя с лучшей стороны.

— Подпоручик Инглз тоже отлично вел себя, — твердо сказал Джек, — и то, что я здесь, это полностью его заслуга. Я говорю это не только как его друг, но и как человек, знакомый с Болотом не понаслышке.

— Я разделяю ваше мнение, — торжественно заявил Микулич, — мы не забудем подпоручика Инглза и его семью. Я лично буду следить за ее судьбой. А теперь еще два слова о вас. Насколько я осведомлен, вы подключились к нашей работе еще не будучи сотрудником Федеркома, верно?

— Так точно, — ответил Джек, — правда, это произошло почти случайно.

— Ну-ну, вы же профессионал! Ничего не случается случайно, — Микулич улыбнулся невольному каламбуру, — мы ведь не каждого принимаем, и не каждый к нам идет. Итак, работу по вашему сектору считаем закрытой. Я официально объявляю вам благодарность за выполнение сложного задания в критических условиях и рекомендую ознакомиться с последним приказом по Комитету. Удачи!

Джек вытянулся, по армейской привычке бросив руки по швам. Микулич поощрительно кивнул, и аудиенция завершилась.

Справочный дисплей был вынесен в коридор у отдела кадров. Джек включил его и внимательно прочитал приказ за подписью Микулича. Там говорилось о благодарности, вынесенной ему, кроме того, поручик Сибирцев получал отпуск на три декады и десять тысяч динаров из страхового фонда в связи с ранением, полученным при выполнении особого задания.

«Неплохо за одну дырку, — подумал Джек, — не то что в Экспедиционном Контингенте… А что же говорится об Инглзе? Ага, вот, подпоручик Инглз… отчисляется в связи с предполагаемой гибелью… информационному отделу принять меры, чтобы общественность узнала о мужестве погибшего федеркомовца… компенсация семье — двадцать пять тысяч динаров… Ну что ж, брат Боба сможет поступить в Университет. Да и сестры не пропадут. Что тут еще? Что-то про Эллу… Пролонгация контракта за пределы возрастного максимума в виде исключения за особые заслуги и безупречную службу… Интересно, что за особые заслуги? Будь Элла помоложе, можно было бы догадаться», — хмыкнул Джек. Имя Эллы появилось еще раз, в следующем пункте. Премия? Десять тысяч динаров? Джек почесал в затылке. Ну, пусть Элла прекрасный преподаватель, пусть ее не хотят увольнять, это понятно, но что же она такого сделала, сидя на Альфе, что ей выплатили десять тысяч — столько же, сколько и ему? Может, она скрутила какого-нибудь гангстера, польстившегося на беззащитную старушку? Главное, никакой мотивировки…